Диагностика убийства - Ирина Градова

– Индира.

– Индира, которая не говорит на хинди? – изумился он.

– Это долгая история…

Во время нашего с Ноа разговора я исподволь разглядывала его. Я еще раньше заметила, что он высокий и худощавый, а теперь смогла получше рассмотреть его лицо. Оно тоже было худым, с резкими чертами и такими выдающимися скулами, что о них, казалось, можно порезаться. Крупный нос нисколько не портил общего впечатления и не уменьшал привлекательности живых, очень подвижных черт. Зеленые глаза необычной формы с приподнятыми к вискам уголками… Я собиралась еще что-то добавить, но в этот момент меня окликнули. В дверях кафе стоял Милинд и с подозрением разглядывал Ноа.

– Это вы? – удивленно спросил он. – Что вам здесь надо?

– Разве Дели тоже куплен семейством Варма? – нахмурившись, поинтересовался Ноа.

Так-так, мой новый знакомый явно знает Милинда, более того, он что-то имеет против моей семьи!

– Вас слишком долго не было, Индира, – обратился ко мне мой сопровождающий, игнорируя едкий ответ Ноа. – Я начал беспокоиться!

– Все в порядке, – быстро ответила я: почему-то мне не хотелось, чтобы Милинд сейчас идентифицировал меня. – Мы можем идти!

– Так вы вместе? – ухмыльнулся Ноа. – Странно…

– Что странно? – с вызовом уточнил Милинд. – Между прочим, это – Индира Варма.

– В самом деле?

Улыбка сползла с лица Ноа, и я почувствовала, что он, если и был ранее расположен ко мне, переменил свое отношение, едва Милинд назвал фамилию отца.

– Что ж, нам пора, – сказал мне индиец, спускаясь. – Вы не возражаете?

Его вопрос был обращен к Ноа, загораживающему дорогу.

– Что вы, как можно? – отозвался тот и с шутовским поклоном отскочил в сторону. – Счастливого пути!

Уходя, я оглянулась. Ноа стоял прямо, скрестив руки на груди, и лицо его хранило каменное выражение. Чуть позже, когда мы уже уселись в машину Милинда, я спросила у него:

– Кто этот парень? Ну тот, у кафе?

– А-а… Настоящая заноза в заднице – прошу прощения за выражение!

– У него были неприятности с отцом?

– Вернее сказать, у вашего отца – с ним и теми, кому строительство новой клиники мозолит глаза.

– А Ноа-то какое отношение имеет к папиной клинике? – удивилась я.

– Вы знаете его имя?

– Он представился. И все-таки кто он такой и что за проблемы были у него с отцом?

– Этот Ноа – швейцарский врач, он практикует в Агре в больнице для бедных. Раньше вроде бы работал в Красном Кресте. Говорят, ему пришлось срочно двинуть из Швейцарии, так как он то ли зарезал кого-то на операционном столе, то ли допустил врачебную халатность… В общем, дело темное. Но благодаря его связям больница нет-нет да и получает кое-какие медикаменты и оборудование, так что его здесь ценят.

– Понимаю…

– Вряд ли, Индира! – неожиданно резко оборвал меня Милинд. – Чтобы все понять, надо быть индийцем и вариться в местной среде!

Он замолчал и некоторое время сосредоточенно вел машину. Признаться, я немного обиделась, но чувствовала, что в чем-то Милинд прав: разве я, лишь сутки как приехавшая в эту страну, могу судить других и скоропалительно составлять о них собственное мнение? Но тогда почему бы Милинду говорить не загадками, а объяснить, в чем именно заключаются их «терки» с этим парнем, который на дух не переносит фамилию Варма?

Неожиданно Милинд притормозил у обочины.

– Простите мою вспыльчивость, – тихо попросил он. – Я вел себя непростительно!

– Все в порядке, – ответила я, с облегчением подумав, что наконец-то все выясню.

– Дело в том, что в последнее время все мы – и ваша семья, и персонал клиник Варма – находимся под огромным давлением. С одной стороны – убийство вашего отца, уголовное преследование Санджая, большой общественный резонанс. С другой – дележка земли, на которой ведется строительство. Вы уже в курсе, что на этом месте кое-кто планировал возвести торговый комплекс?

– Да-да, – закивала я.

– И тот человек – не единственный, кто положил глаз на лакомый кусок земли: таких было достаточно, но именно вашему отцу удалось выиграть тендер на постройку клиники. Разумеется, данный факт многим не дает покоя.

– А какое отношение ко всему этому может иметь Ноа? Ведь он даже не гражданин этой страны!

– Наверняка сказать не могу, но мне известно, что он общался с ныне скрывающимся Дипаком Кумаром.

– Тем, кого якобы нанял мой брат для убийства отца?

– Именно. Ноа также не раз видели в толпе людей, выходящих на митинги с требованием прекратить строительство и вернуть землю тем, кто проживал на ней до начала работ.

– Зачем ему это нужно?

– Ну, знаете, люди из благополучных стран испытывают острый дефицит адреналина: у них дома все настолько хорошо, что они прямо-таки рвутся на поиски приключений! Но я не исключаю, что кто-то платит Ноа за его непосредственное участие.

– Кто-то, имеющий отношение к убийству папы?

– Возможно.

Дальнейшая поездка прошла в молчании. Милинд думал о своем, а я размышляла над услышанным. Интересные дела творятся на моей исторической родине! Сама того не ожидая, прибыв сюда, я оказалась в центре настоящей детективной истории.

* * *

Перед встречей с братом я сильно волновалась. Мне казалось, что и все семейство пребывает в том же нервном состоянии, будто не знает, чего ожидать от нашего свидания. Братьям Баджпаи стоило немалых трудов добиться того, чтобы меня пропустили к Санджаю, но в конце концов им это удалось. Накануне вечером я отловила Чхаю – эта девушка старалась вести себя как можно тише, но, похоже, была в курсе всего, что происходит в доме Варма.

– Расскажи мне о Санджае, Чхая, – попросила я, усадив ее в комнате Кундалини: я избегала большой гостиной, так как там вечно полно народу, а здесь можно не опасаться, что нас потревожат.

Глаза юной индианки потеплели.

– Санджу – он очень хороший, – ответила она. – Но…

– Но что, Чхая? – подтолкнула ее я.

– Его здесь никогда не понимали, вот что!

– В смысле?

– Он не такой, как все в этом доме… Не такой, каким был Аамир… Нет, вы не подумайте, – тут же сказала она, испуганно глядя на меня, – Аамир был чудесным человеком, очень щедрым, целеустремленным, а Санджу… Он ни к чему особенно не стремился, и потому господин Варма не считал его достойным наследником. Только Санджу на самом деле гораздо лучше, чем все о нем думают, просто он еще не нашел себя, понимаете? Для него важно любить свое дело, а то, чем занимался господин Варма… У него душа к этому не лежала.

– Тебе известно, почему ссорились мой отец и брат в день убийства?

– Нет. Но они постоянно бранились, и поводы были самые разные. К примеру, Пратап-бабу хотел, чтобы Санджу устроился на работу, даже пытался приспособить его к какому-нибудь делу в одной из клиник, но он наотрез отказывался.

– Разве Санджай не менеджер по образованию?

– Да, но это тоже был не его выбор, поэтому он и не хочет ничем таким заниматься!

– Чхая, Санджай – взрослый мужчина, и ему уже давно пора бы определиться с тем, чем он хочет заниматься! – сказала я.

– То, чего он в самом деле хочет, семейство Варма никогда бы не одобрило, – поджав губы, отозвалась девушка.

– И что же это – что-то неприличное?

– Вот-вот, они так и считают! Только разве шоу-бизнес – это неприлично?

– Так Санджай, что же, в актеры хотел податься?!

– Почему в актеры? – удивилась Чхая.

– Ну, он же вроде бы снимался для глянцевых журналов…

– Да, но актером Санджу вовсе не собирался становиться, а то был просто заработок, ведь отец отказался его содержать.

– И о чем же он все-таки мечтал? – спросила я девушку.

– О фотографии. У него хорошо получалось, но отец ни за что не позволил бы ему заниматься таким неблагородным делом!

Значит, проблема не в деньгах и не в наследстве? Мог ли Санджай убить отца, чтобы избавиться от его гнета, ведь тот пытался управлять жизнью сына, не замечая, что парень давным-давно вырос и желает сам принимать решения?

– А хотите посмотреть на его работы? – вдруг спросила Чхая.

– Ты можешь это устроить?

– Я принесу.

Чхая унеслась, как метеор. Подняв глаза на портрет прабабушки Кундалини, я тихо спросила:

– Ну, что скажешь? Тебе, должно быть, известно гораздо больше, чем всем остальным… Неужели кто-то из твоих потомков и в самом деле убийца?

Спокойное, сосредоточенное лицо Кундалини освещало быстро заходящее за окном индийское солнце. На мгновение мне показалось, что ее глаза смотрят прямо на меня, и от этого мурашки побежали по спине: вдруг прабабушка действительно наблюдает за всеми, и за мной в том числе? Да нет, глупости, ведь она – всего лишь картина! Но я где-то слышала, что портреты впитывают энергию тех, кто на них изображен. Таким образом, частичка людей, давно умерших, остается на полотне и начинает жить собственной жизнью… Нет, думать об этом – значит, уподобляться моим же собственным пациентам и тихонько сходить с ума!