Так много дам - Роузи Кукла

Сегодня мы завтракаем по–королевски: и кофе молотый и даже пирожные. С утра можно, говорит Женька, не поправишься, моделям таким, как мы, можно есть все, гуляй, не хочу! Мы ведь с тобой богатые! Интересно, как сегодня пройдет все? Ты волнуешься?

— Есть маленько, особенно, как подумаю, что сегодня она сказала, что все участники соберутся, сегодня композицию будем отстраивать.

— Нам пораньше надо, а то вдруг мы не впишемся! Сколько она сказала баб ей надо? Вот так–то, семь! И что все сразу и с ногами раздвинутыми? А мы поместимся? Это сколько же надо места, чтобы столько человек поместились? Нет! Нам надо быстрее, чувствует моя задница, что сегодня будет пендель кому–то. Ты так не считаешь?

Сказала, что нет, потому как у нас на руках билет. И на ее вопрос, какой, я ответила, что аванс и есть наш билет и шанс. Теперь только бы понять ее замысел и вписаться, так, как она хочет. Вот от того и волнуюсь, ведь в первый раз так, позировать предстоит и как?

Можно сказать, что смотрины проходим, как невесты, правда с раздвинутыми ногами и перед…

— Да! А что она там говорила, по поводу консультантов? — Задала такой вопрос, а у самой все даже похолодело. Это что же получается, что мы будем позировать не только перед ней? Так что–ли? И от того, что поняла, что именно так и будет сегодня, я сама заторопилась.

Уже в автобусе поняла, что ключи от дома оставила на столе и что забыла еще прокладочки, которые вчера с Жекой, придуриваясь перед молодой продавщицей, все примерялись купить и ее теми своими приколами и вопросами совсем задолбали. И еще о чем–то все думала, и даже когда Жека толкаясь, потянула меня к выходу, я все не могла собраться и в себя прийти от этой ее неназойливой настойчивости, да личика Гюльчатай, что нет, нет, да и всплывало перед моими глазами. А ведь у нее там, мечтала, все не так устроено, как я у себя все пыталась высмотреть, но как точно, почему–то не могла представить, верно и стеснялась у нее попросить рассмотреть ее. И как–то неловко мне казалось, что я девочка и у своей сестры и тоже девочки, буду клянчить такие вещи рассматривать. Вот с такими мыслями глубокими мы повторно заявляемся к ней.

К нашему удивлению, мы, оказывается, пришли последними и пока снимаем одежду в прихожей, отмечаю какие необычные и яркие наряды оставили здесь наши партнерши по бизнесу. Причем их сразу же, как вошли, так и слышим, причем они весело так трепятся и о таких вещах болтают, от которых я сразу же теряюсь.

— Вот! Это наши новенькие, знакомьтесь.

— Не наши, а ваши. Мы с малолетками дел никаких не имеем. Статья, знаете ли, чуть ли не расстрельная… — Это говорит, рассматривая нас, слегка прищурясь и оценивая, красивая такая и очень сексуально разодетая дама.

Вернее, почти совсем раздетая. Так как на ней всего–то коротенькая и сверкающая такая накидка вместо платья. Да и у остальных девочек, что я успеваю заметить, у них тоже что–то такое же экстравагантное и броское, и только мы с Жекой, как два беспризорника. Стыд, да и только!

Они все тесно уселись на кухне и жадно, как мне показалось, прогоняя усталость, пьют крепкий кофе и при этом курят. Я тоже достаю сигарету и…

— Здесь не курят! — Срезает мои намерения эта сверкающая.

— А как же ты? — Встревает за меня Жека. — Кури, кури сестричка, я разрешаю!

Следом Женька сильно толкает бедрами девицу, что с края за столом, расчищая для себя посадочное место. Ее пытаются выпихнуть, но они же не знают ее характера! Возникает возня за место.

— Смотри, какая настырная? — Все так же со снобизмом в голосе произносит сверкающая. — Эта далеко пойдет, кого хочешь затрахает. — Вещие слова произносит, как потом окажется. Но тогда Женька все–таки проигрывает, и ее бесцеремонно выталкивают под одобрительные словечки подруг.

— Ничего–ничего, еще не вечер. Посмотрим, кто кого… — Озлобленно говорит Женька.

— Ты чего это с утра развоевалась? — Спрашиваю, — зачем тебе это надо, ссориться? Смотри их сколько, целый табун.

— Ага! Точно! Целый табун перееб….. кобыл! — Со злостью матюгается. — Только от того, что их всех вместе где–то дерут по ночам, на какой–то хазе, они оттого только и могут, что своими копытами упираться. Ночью надо было, когда их е….

— Ну, хватит! Что ты в самом–то деле с утра и с матюгами?

— Ах, ты б…..! — Сначала одна, следом другая и вот уже не только ее, но и меня начинают довольно прилично пихать, шлепать по заду и выталкивать из кухни.

— Ах ты ссы…..ха! Еще на губах материнское молоко не обсохло, а она туда же со своей ватрушкой…

— Сама ты…. — Но ей не дает договорить Маста, которая входит, и тут же, все прекращается, как по мановению волшебной палочки.

— Что за шум? Кого оштрафовать? — Все хоть и красные, но смирненько так сидят и головы даже бояться свои приподнять. Одна Женька, хоть и с растрепанными волосами и со следами их пощечин и тумаков, но горделиво и все равно, настойчиво.

— А ну, подвинься, чего расселась! — И все–таки занимает место за общим столом.

— Ну что вы хотите? — Спокойненько так говорит блестящая. — Танк есть танк. Они все там такие в своем противотанковом училище….

— Так! Успокоились? Теперь слушаем внимательно….

Маста рассказывает и даже показывает набросок, на котором я вижу, как нас она штрихами изобразила с раздвинутыми ногами, а всех остальных, кого как, кого в одежде, а кто, как мы, но только в иных позах и ракурсах. И даже одна на четвереньках, Женька так и сказала бы, как она стоит, но Маста все поясняет, а потом уже всем грозится, что кто ее не будет и… Все притихли, молчат и как я поняла, они уже так с ней не первый раз, потому и понимают все, к тому же, как мне показалось, она им совсем другие деньжищи пообещала. Но я не права оказалась, как потом узнала, но о том я расскажу впереди. Ведь мы же тогда даже не догадались, что мы сидим с Женькой среди пока что живых сексуальных …рабынь! Да, рабынь!!! А вот кто их хозяин мы скоро узнали, но об этом потом…

Потом все закрутилось. Нас пересаживали с места на места и то так, то вот так, но все пока в трусиках и бюстиках, что все еще на нас. И их, тоже. То ляг, то встань, то ноги свои раздвинь, теперь нет, не так, а вот так. И так мы выстраивали своими телами ее картину. Устали уже сами и она, как видно измоталась, потому что, вдруг так сразу закричала.

— Так! Тишина в студии, замерли! Замерли, я сказала!!! Это Пал Палыч! — И к телефону…

— Да! Спасибо, все в порядке! Спасибо, не надо ничего. Девочки? — И обернулась, на нас смотрит, а у всех, я даже почувствовала, как замерло дыхание. Стоят, не шевелятся и даже не дышат. — Девочки ничего, хороши, только немного устали. Нет, нет! Выглядят хорошо… И знаете, Пал Палович, я решила, Вы уж простите художнику его вольность, оживить картину, и у меня две нимфеточки такие… Да, нет, что вы? Им же по … — Потом быстро, трубку оторвала, рукой прикрыла. — Сколько вам лет? Ну же? — И хоть мы ей прошептали, что нам по четырнадцать, она все равно ему… — Да по двенадцать и что, что? Ну, хорошо, приезжайте, жду Вас! Только они, Пал Палович, сегодня впервые пришли и я с ними так и договорилась, что только натурщицами, только… Ну, что Вы, они же еще… Ну, хорошо, хорошо,… жду!