Наружное наблюдение - Оллард Бибер

медленно и с неохотой заплясали в голове. Значит, ее фамилия Фогель. Он этого не знал. Она тогда не представилась по полной форме. А вот и ее профессия, которую она так неопределенно описала комичными жестами. Она служительница пилона3). Точнее, была ею. Ну что ж, туда берут девушек с красивыми фигурами… Вот и ему понравилась. Он ошибся – ее убили не ножом. Это был, конечно, пистолет с глушителем. Ведь он ничего не услышал с другой стороны улицы. Вот и окончательное завершение его курортного романа. Теперь уже не нужно терзать собственную душу пустыми размышлениями о возможном продолжении этой любовной истории. Рассказать Мартине? Не сейчас. Это требует отдельного осмысления. Он повернулся к Мартине:

– Ну вот, видишь, я ошибся только в орудии убийства.

– А почему ты так побледнел? Тебе знакома эта женщина?

– Тебе показалось, Мартина. Просто окончательно убедился, что так все и было. Она приняла смерть вместо Моники Фишер. Но это не значит, что Монике больше ничего не угрожает. Где-то сейчас заказчик убийства держит в руках эту или подобную газету и думает, что ему предпринять дальше. Не думаю, что его планы теперь поменяются.

– Мы должны помешать этому.

– Безусловно. Я думаю, задача, поставленная Лео Фишером, не только остается актуальной, но и усложняется. Наверняка, ему не хочется потерять четвертую жену вот таким образом. Надо с ним поговорить и поскорее. Объяснить, что произошло.

– Для него, конечно, это будет тем еще сюрпризиком. Он ждет раскрытия любовной интрижки красавицы жены, а тут попахивает чем-то покрепче, – добавила Мартина.

Макс немного успокоился и закурил. Помощница последовала его примеру. Она взяла в руки газету и некоторое время рассматривала материал об убийстве. Потом сказала:

– Максик, как думаешь, какая между ними связь? Между Моникой и этой убитой Бригиттой.

– Думаю, все просто. Они вместе работали в этом клубе. Возможно, они даже подруги. Думаю, что Моника здесь уже некоторое время не работает. Да это и понятно: она нашла себе обеспеченного мужа. А этой Бригитте все еще приходилось вертеться, причем в буквальном смысле. Ты же бывала в ночных клубах? Видела эти танцы с раздеванием?

– Только один раз, – соврала Мартина и покраснела.

Макс продолжил строить предположения:

– Они были, пожалуй, в приятельских отношениях. Бригитта с легкостью согласилась помочь подруге. Она не подозревала, что Монике грозит опасность. Думаю, что эта опасность связана с прежней работой Моники в ночном клубе. Покинув клуб, она не смогла разорвать все вольно или невольно установившиеся там связи.

– Тогда Бригитта должна была что-то об этом знать. Если согласиться с тем, что они подруги…Например, о существовании неких обстоятельств, представляющих угрозу для Моники…

– А она и знала, но недооценила эту угрозу. Возможно, уже потом, когда Моника ушла из клуба, угроза усилилась. Бригитта могла об этом не знать, ведь они стали реже видеться, а потом Моника вышла замуж за Лео Фишера.

Мартина выпустила струйку дыма и решительно сказала:

– В любом случае надо начинать с этого ночного клуба. Как он там называется..?

– "Фантазия", – ответил Макс, а про себя подумал: "Вот уж воистину фантазия."

Мартина быстро продолжила:

– Вот с этой "Фантазии" и начнем. Ты не против, Максик?

– Разве у нас есть выбор? Все дороги ведут в "Фантазию".

Мартина спросила с легкой улыбкой:

– Как ты думаешь, какой будет реакция господина Фишера, когда он узнает, что его четвертая жена бывшая стриптизерша?

– Во-первых, строго говоря, мы еще в этом не уверены. Во-вторых, он очень спокойно говорил мне, что его новая жена работала в сфере обслуживания. Это его ничуть не смущало. В-третьих, чем не сфера обслуживания занятие стриптизом, – завершил Макс и расхохотался.

Мартина легко улыбнулась:

– Зато жена красотка.

– Ну да, ну да, – с грустью пробубнил Макс и снова подумал о Бригитте, теперь уже мертвой.

Мартина взглянула на него внимательно. Ей снова показалось, что не все так просто с этой Бригиттой, что у Макса к ней какое-то особое отношение. Такую мысль внушало ей женское чутье. Потом она подумала, что это ее не касается, что между ними чисто деловые отношения, а всякие другие в прошлом. По меньшей мере сейчас она не скажет ни слова относительно своих ничем, в принципе, необоснованных подозрений. Она просто сказала:

– Когда пойдешь в клуб? Или меня пошлешь?

Макс словно вернулся из забытья:

– Спасибо, моя писательница, за предложение. Оно стоит того, чтобы над ним подумать. И не только над этим – я должен подумать обо всем случившемся.

Когда он проводил Мартину до парковки, большие часы на старинном здании напротив показывали два часа пополудни. Макс удивился, так как чувствовал себя разбитым, как никогда. Он все же вернулся в офис и, опустившись на клиентский диванчик, погрузился в собственные мысли. На этот раз они не касались планирования расследовательских мероприятий на ближайшие дни. На это не было сил. Он размышлял о превратностях судьбы. Какой философский смысл в том, что его курортный роман закончился так, как он закончился? Какие сигналы посылает ему судьба? Это снова его величество случай, на который он часто полагался в своих расследованиях? И надо сказать, часто помогал ему. Сейчас другое. В этот раз, пожалуй, случай не заслуживает титула "величество". Он не помог ему, а принес горе. Убита стриптизерша. Ну и что? Ему было хорошо с ней – и совсем недавно. Да, он не строил никаких далеко идущих планов, но ведь всякое могло случиться. Теперь уже не случится. Он должен найти заказчика несостоявшегося убийства Моники Фишер. В память о Бригитте Фогель. Он набрал номер Лео Фишера:

– Господин Фишер, мы должны серьезно поговорить. Здесь, в моем офисе.

9

Ее звали Шметтерлинг4). Он, конечно, понимал, что это просто кличка, которую ей присвоили в ночном клубе. Он не пытался узнать ее настоящее имя. Зачем ему это? Она нужна ему не для того, чтобы бывать с ней на публике, представлять ее друзьям или знакомым. Он просто желал ею обладать, владеть безраздельно, а для этого ей достаточно быть просто Шметтерлинг. Он поедал ее глазами, когда она вертелась вокруг пилона, высоко забрасывая ноги. Задыхался от страсти, когда она, держась одной рукой за пилон, изгибалась назад, и он тогда видел то ее раскрасневшееся лицо, то ее расставленные острые коленки, образующие некий угол, в вершине которого он видел узкую полоску ее трусиков. Она выпрямлялась, потом в какой-то момент трусики исчезали, и подвыпившая публика ревела. Она снова изгибалась, и в вершине угла уже не было трусиков, а публика ревела еще громче. Он ревновал ее к