За краем. True science fiction - Роман Суржиков

Он отодвинул лампу от банки, скрестил пальцы рук и принялся манипулировать ими в луче света. На стекло падали причудливые тени: морда лающей собаки, человечек с коляской, летучая мышь. Спустя минут пять Уильям навел рефлектор на муравьиное жилище, чтобы проверить эффект, и довольно хихикнул в усы: множество букашек выбрались из убежищ и расположились на песке головами в его, Уильяма, сторону. Он снова внес ладони в луч света и с удвоенным усердием взялся метать тени на стекло. Его ожидало разочарование: когда вновь пригляделся к содержимому банки, то не увидел на открытом песке ни единого муравья – все ушли в убежища, утратив интерес к театру теней.

«Хм…» – протянул Уильям и прошелся по дому. Сгреб в охапку мелкие и занятные вещицы, какие нашел: блестящее заварочное ситечко, моток ниток с вонзенными в него накрест иглами, свинку из дутого стекла, модель вертолета «Апач», будильник в форме глаза, двухдолларовую банкноту. Расположил все это сценическим полукругом около банки, максимально живописно, с большими интервалами между предметами; осветил лучами ламп.

Спустя час нетерпеливого ожидания Уильям заглянул в емкость. Букашки выбрались из убежищ и взялись за свои повседневные дела: запасали сахар, рыли норки, перетаскивали спички. Но никто из них не проявлял ни малейшего интереса к экспозиции за стеклом. Больше того, если присмотреться, становилось ясно: букашки избегали смотреть в сторону человеческого хлама! Если какой-нибудь муравей замирал хоть на секунду, то всегда – головой к центру банки и задницей к освещенной выставке.

«Ну, нет!» – заявил мистер Браун. Он извлек из рамы свое собственное фото – огромное, по меркам насекомых, шесть на девять дюймов. Гордый мистер Браун в сапогах и охотничьем камуфляже возвышался на фоне двухэтажного дома – вот этого самого, в котором жил. Он прислонил фото к стеклу и обрушил на него струю электрического света. Вышел экран – ослепительный, довлеющий над хрупким муравьиным мегаполисом. С чувством свершенного дела Уильям Браун отправился спать.

Газеты следующего дня пестрели новыми сенсациями. Кажется, было нечто о параллельных мирах или атмосферных аномалиях… Мистер Браун бросил беглый взгляд и заметил лишь то, что исчезли картинки авианосцев. События внутри стеклянной тыквы – вот что было поважнее. Одно из убежищ переместилось! За ночь букашки разобрали его и собрали заново – в противоположном от фотографии конце банки!

«Да вы издеваетесь!» Уильям Браун сунул руку внутрь емкости с порывистым желанием разнести на куски все муравьиные строения… Вдруг остановил себя, отдернул ладонь. Что-то неясное, им самим непонятое, – но остановило. Тогда он разыскал карандаш и воткнул в песок. Минута, другая, третья прошла. Когда первый, самый отчаянный или бестолковый из муравьев, взобрался на жало карандаша, мистер Браун подхватил его и вынес из банки.

Насекомое замерло на грифельном острие в нескольких дюймах от носа Уильяма и уж теперь оно определенно смотрело на человека. У букашки просто не было выбора: Уильям развернул ее усатой головкой к себе. Усики свисали неподвижно. Муравей боялся пошевелиться. Боялся, вероятно, даже вздохнуть – если в остальное время он дышал.

«Ну, как тебе большой внешний мир?» – спросил мистер Браун и опустил муравья на стол. Тот заметался на полированной поверхности. Банка находилась всего в футе от него, но несчастный муравей понятия не имел, как его тесный мирок выглядит снаружи. Он побежал по спирали, все расширяя круги и поминутно замирая в разных положеньях – на юг головой, на запад, на восток. По кругу, по кругу, без малейшего намека на направление. Чувства его были очевидны: насекомое мечтало вернуться в банку.

Уильям сжалился над ним и поднес кончик карандаша. В ту же секунду букашка вспрыгнула на жало. «Умный!..» – похвалил Уильям и вдруг, внезапно, им овладело странное чувство: неправильности, уродливости, грешности его действий. Не по отношению к данному конкретному муравью, а вообще. Все, что проделывал мистер Браун с обитателями банки, представилось ему мерзким, приторным злодеянием.

Он бросил карандаш вместе с букашкой на песок, накинул куртку, подхватил стеклянную емкость и вышел в теплый поздне-апрельский лес.

– Ну, потом я отыскал то самое место, где нашел их, раздвинул кусты и положил, значит, банку на бок – так, чтоб муравьи могли выползти. Тепло уже было, так что в лесу они прекрасно обустроились. Больше я их и не видел.

Так заканчивает обычно Уильям Браун свой рассказ, оставляя слушателя во вполне понятном недоумении.

Однако, в реальности, концовка истории была несколько иной. Уильям, действительно, отыскал те самые кусты и, на самом деле, раздвинул их. Меж кустов он увидал туго натянутую паутину. Приседая, чтобы опустить банку на землю, мужчина задел блестящее кружево головой. Паутина порвалась, а вместе с нею – и пространство штата Мэн, США, планета Земля. Гравитация втянула Уильяма в зигзагообразную червоточину. Он судорожно глотнул воздуха, и выдохнул его уже на пятой планете молодой звезды Регул.

Уильям Браун находился внутри. Его окружала, возможно, комната. С той же вероятностью это мог быть и платяной шкаф, и гигантский овощ, и коробка передач. Откуда-то лились лучи некоего цвета. Мистер Браун стоя лежал на твердомягкой поверхности и пытался схватиться за какой-нибудь предмет, но выходило так, что предметы поочередно хватались за него. Органы чувств были столь же беспомощны, как таракан в кармане штанов внутри работающей стиралки. Единственно понятным для Уильяма был воздух: он входил в легкие без боли, а значит, содержал азот и кислород.

– Мы восхищаемся вашей мудростью! – сказал инопланетянин.

Чужаков было двое. Теперь, услышав голос, Уильям смог выделить из фона их фигуры. Они совсем не походили на головастиков. Да и на белковые организмы. Да и ни на что другое, когда-либо виденное Уильямом.

– Ваш поступок станет прекрасным стереотипом для копирования, – сказал второй чужак.

– Эээ… – выдавил из себя человек, все еще пытаясь схватиться.

– Очень мудро и дальновидно, что вы решили убрать синкретическую управляющую модель с вашей планеты, – сказал первый инопланетянин.

– Ее присутствие в вашем мире, – добавил второй, – создавало бы рекурсивный парадокс и было бы жестоким преступлением против законов логики и физики.

– Ага…

– Мы пока не установили, кто и почему оставил модель на Земле, но его поступок будет наказан, – изрек первый.

– На нашей планете такое карается заключением в пространство пониженной мерности, или же отсечением интуиции, по выбору судьи, – строго отметил второй.

– Итак, позвольте, мы примем у вас синкретическую модель!

Второй чужак приблизился к Уильяму и взял некими частями тела банку с муравьями.

– Мы были бы счастливы отблагодарить вас, – вымолвил первый, – но боимся унизить вашу мудрость своей благодарностью.

– Ну, да, – буркнул Уильям, украдкой оглядываясь по сторонам.

– Мы позволим себе лишь предложить вам небольшой сувенир, – проговорил второй чужак и выдвинул из части тела прямоугольную коричневую коробочку. Мистер Браун с немым восторгом схватил сувенир: тот имел строго определенную форму и понятный цвет.

– Не желаете ли осмотреть нашу планету? – поинтересовался первый.

– Время… нету… – промычал Уильям, мечтая лишь об одном: оказаться на Земле.

– Что ж, разумно, – согласился чужак, – ваш организм не имеет лифузорной системы, так что здешняя химентация может нанести вам вред.

– Прошу вас, – сказал второй и частью тела указал направление.

Справа сверху от себя Уильям Браун увидел паутину. С замиранием сердца тут же ткнул в нее рукой и прорвал пространство. Давление гравитации вытолкнуло его в червоточину, и, спустя вздох, он стоял на коленях среди кустов в лесу штата Мэн, мычал и выхаркивал желчь. Вокруг носился обезумевший от счастья Казак и лизал хозяина то в лоб, то в затылок.

Только вернувшись домой, Уильям Браун открыл коробочку с регуланским сувениром. Внутри оказался крупный жук, похожий на майского, застывший в стеклянистой капле смолы.

Мистер Браун не решился выбросить сувенир, а тем более – уничтожить. Все-таки эта вещь проделала семьдесят семь световых лет… Он отнес коробочку с жуком в подвал, сунул в давнюю выемку в стене, заложил кирпичом и больше никогда не смотрел на нее. Это была самая страшная штука, которую Уильям когда-либо видел.

Новая

Прошлое… а может, будущее

Компонента В двойной звезды Каппа Лебедя вспыхнула и стала новой.

По странному стечению обстоятельств это не обрадовало ни одну из шести разумных рас, обитавших в системе Каппы Лебедя.