Замок Саттон - Дина Лампитт

— Начните с того, что было до короля Эдуарда, — придвигаясь поближе к Жилю, сказала Кэтрин Вестон — двенадцатилетняя девочка с широко раскрытыми от нетерпения круглыми голубыми глазами.

— Ну, до короля Эдуарда, — неторопливо начал цыган, — эти земли были такими, как теперь: огромные леса, любимые королями Саксонии. Король Эдуард был большим любителем охоты. Ему очень нравилось это место, и он построил себе охотничий домик, следы которого и сейчас вон там.

— А потом эта земля досталась его сыну? — спросил Фрэнсис.

— У него не было сына, — ответил Жиль. — У него вообще не было детей.

Он скользнул невинным взглядом по лицу сэра Ричарда, но тот молча слушал.

— Поэтому он оставил эту землю своему другу — человеку, который верно служил королю до самой смерти. У него было такое странное имя. Винис… Ванит… — не могу припомнить, хотя погодите, его звали Венеси.

— А что случилось с ним?

— Ну, это было в 1066 году, госпожа, и его призвали на битву возле Гастингса.

— И?..

— Он отдал жизнь, защищая Англию от нормандского ублюдка.

Анна Вестон могла представить эту сцену. Две армии расположились на ночлег перед битвой: Гарольд, сын графа Годвина, твердо вознамерившийся остановить вторгнувшегося нормандца, и герцог Вильгельм Сильный, поклявшийся завоевать Англию. И где-то в английском лагере был простой человек по имени Венеси, владелец поместья Саттон, которому оставалось жить всего менее суток. Анна отрешилась от своих мыслей, заметив прищуренный взгляд Жиля.

— Это хорошая легенда, — сказала она.

— Мне кажется, герцог Вильгельм затем подарил поместье Саттон семье Малета. Уильям Малет был другом короля Гарольда, и ему пришлось совершить ужасное дело.

— Какое? — спросил Фрэнсис.

— Герцог Вильгельм приказал убрать с того ужасного поля боя, заваленного обнаженными трупами, расчлененные останки тела Гарольда. Завернув их в пурпурную ткань, Уильям Малет похоронил их на вершине Гастингского утеса под грудой камней. Над могильным холмом он установил плиту с надписью: «По велению герцога покоится здесь король Гарольд: отсюда ты можешь продолжать охранять берег и море».

— Мне не очень нравится эта история, — сказал Фрэнсис. Ричард Вестон колебался. Ему действительно было интересно услышать хронику минувших лет своей земли, узнать о мужчинах и женщинах, когда-то живших в поместье, которое стало теперь его собственностью, а потом перейдет к его наследникам. С другой стороны, он видел, что случай у родника так взволновал сына, что любое упоминание о битве или крови — в летописях разве существует место, которое не имело бы ничего подобного? — могло довести ребенка до слез.

Глядя весьма сердито на Жиля, он проговорил:

— Анна, думаю, Тоби следует поехать покататься верхом с Фрэнсисом.

У Жиля был явно несчастный вид, и он думал: «Эта плата будет заработана самым тяжелым трудом в моей жизни».

Сэр Ричард, проводив глазами отъезжающих сына и слугу, сказал:

— Но король Гарольд погребен в Уолтемском аббатстве, парень.

— Говорят, что нет, милорд. Говорят, он был похоронен по обычаю викингов.

И, хотя ее муж фыркнул и усмехнулся, воображение Анны снова заработало. Она представила Уильяма Малета, уложившего последний камень в тот момент, когда солнце садилось за мрачные скалы. Она даже почувствовала соленый запах моря и услышала пронзительные крики парящих чаек, возносящих душу Гарольда в темнеющее небо.

— Конечно, сэр Ричард, может быть, вы и правы. Кто знает? На самом деле существует и другая легенда: что король Гарольд остался в живых. Теперь это просто красивая сказка…

Шутовское лицо было в ожидании, что его попросят рассказать и эту сказку. Но вновь вмешался сэр Ричард, которого Жиль считал совершенно досадной помехой.

— Значит, семейство Малета построило помещичий дом? А мне говорили, что его построили Бассеты.

— Да, именно семейство Бассета, милорд.

— Как же оно перешло в их руки?

— Э… я думаю, между Робертом Малетом и Генрихом I возникла ссора. Кто знает почему? — Он виновато улыбнулся.

Он смотрел на них, но они ни о чем не догадывались. Даже и не подозревали, что Роберт Малет, спасая свою жизнь, был вынужден бежать.

— Король Иоанн подарил поместье Саттон Гилберту Бассету.

— И это был его дом? — Это спросила Кэтрин, обратившая свои фарфоровые голубые глаза на руины справа от них.

— Да, юный Гилберт построил его, но ему недолго пришлось наслаждаться этим домом; упокой, Господь, его душу.

Жиль не смог удержаться от этого присловия. Он знал всю историю поместья до мельчайших подробностей. Его отец был актером и акробатом и, считая эту историю увлекательной, рассказывал ее не только в графстве Суррей, но и во всех местах, где бродяжил. И Жиль перенял ее от него слово в слово, а потом приукрасил еще и сам. Неудивительно, что он чаще выбирал вариант, припасенный для сельских жителей, всегда с разинутыми ртами слушавшие эту историю, особенно в зимние вечера, за кружкой эля и под запах вареных раков.

Четыре лары глаз впились в него.

— Он умер молодым? — спросила леди Вес-тон.

— Несчастный случай на охоте, госпожа. Очень нелепый.

— И дом унаследовал его сын?

Сердце Жиля заныло от безысходности.

— Раньше тут повсюду творились мрачные дела. Младенец умер через несколько дней после смерти отца. Трагедия.

Собравшиеся совсем приутихли. Самое глубокое впечатление история произвела на Анну. Она все представила себе так явственно, будто и сама находилась там, где были те ужасные похороны. Стояла суровая середина зимы, лопаты могильщиков выбивали искры, пытаясь рассечь ледяную землю, звонил одинокий колокол, убитая горем черная фигура сквозь лютую стужу следовала за двумя гробами — одним по размеру для взрослого мужчины, вторым — совсем крошечным.

— Но поместье осталось у семьи Бассетов?

— Да, госпожа. Его унаследовали братья Гилберта.

— Братья?

«Ну вот, снова он вмешался!»

— Но невозможно, чтобы наследство перешло больше, чем к одному брату, — выговорил сэр Ричард, вновь суя свой вездесущий нос, куда не просят. Актер внезапно утратил терпение; ладно, даже если ему не заплатят, пусть так.

— Я знаю это, сэр. Я имел в виду, что у семейства Бассетов это поместье стремительно переходило из рук в руки. Второй брат Гилберта пал в сражении, третий брат — Фальк, епископ лондонский — умер вскоре после получения поместья в наследство, а последний брат, Филипп, был осужден на пожизненное заключение в тюрьму и умер там.

— Кажется, они все были очень несчастливы, — произнесла леди Вестон. — Они были прокляты?