Восточная трибуна - Александр Галин

Коняев. Я… ничего не могу для вас сделать. Простите меня…

Молчание.

Самохвалова. А что нам надо, Вадик? Поезжай спокойно и не думай…

Подрезова. Мы сами…

Молчание.

Клёнышева. Прощай, Коняев.

Семенихина. До свидания…

Коняев стал спускаться вниз. Шел медленно, как-то странно сгорбившись, как будто боялся, что его окликнут.

Мадлен. Вадик, подожди!

Коняев остановился. Мадлен быстро сбежала вниз.

Мадлен. Ты мне ничего не скажешь?

Коняев. Мадлен, нового ничего не будет.

Мадлен. Не приедешь сюда?

Коняев. Я не выдержу здесь и дня.

Мадлен. Все!.. У тебя впереди дорога… море… У тебя есть жена, которая еще чего-то хочет добиться в жизни… маленькая девочка. Вспомни о ней, и у тебя станет теплее на сердце. Сядешь в машину… по улице Ленина вниз… по Дзержинского вверх… мимо почтамта, потом будет мост, за ним пойдут поля… И все. Пройдет время, и ты опять начнешь вспоминать этот город и нас… Что-то будет впереди… А что, посмотрим. Все! Уезжай скорее. Всем будет легче. Пока! Не забывай…

Коняев. Позвони, когда будешь в Москве.

Мадлен. Пока! Пока! Мы с девочками останемся… Когда еще выпадет случай вот так собраться! Иди, мы тебе помашем вслед. Иди, дружок… Иди. (Поднимается наверх, присоединяется к подругам.)

Коняев пошел к поджидающему его Потехину.

Подрезова. Олег! Бублик-бараночка!..

Олег услышал, помахал рукой.

Самохвалова. Вадик, приезжай почаще!

Коняев с Потехиным быстро пошли по футбольному полю, но дойдя до противоположной, западной трибуны, вдруг, не сговариваясь, обернулись. Восточная на фоне померкшего неба казалась грудой темных камней. Пять женщин все еще стояли и смотрели им вслед.