Еще о войне. Автобиографический очерк одного из пяти миллионов - Борис Попов

Обслуживали ревир несколько русских врачей, а также младший медицинский персонал. Что касается врачей, то это были первоклассные специалисты. С двоими из них я был в дружеских отношениях, несмотря на большую разницу между нами в возрасте. Один Афиногенов, хирург из Саратова, лет 45-и (после войны я разыскал его в Саратовской больнице, он готовился к операции по удалению опухоли на желудке), второй – Боборыкин, во время войны занимал должность заместителя командира 2-й Ударной армии по санитарной службе. Этой армией командовал известный генерал Власов.

В летний период я часто делился с ними овощами с огорода. В течение целого года был передаточным звеном между английским сержантом Лоу и Боборыкиным, исполнявшим роль руководителя больницы.

С английским сержантом я познакомился в лагере. Он служил какое-то время в северной Индии, был чемпионом по поднятию штанги, имел друзей среди русских. В лагере захотел продолжить знакомство именно с русскими. Судьба свела меня с ним. Он не раз проникал ко мне в барак, проявлял интерес к изучению русского языка, я ему в этом помогал.

По своей инициативе он у себя в бараке наладил сбор продуктов из получаемых англичанами посылок. Поставил рядом со своей койкой ящик, в который желающие бросали имевшиеся излишки продуктов. Надо сказать, что в еженедельных посылках насчитывалось до 16 упаковок различных продуктов, в том числе и консервов, и не каждый мог их съесть за неделю. Я был свидетелем карточной игры англичан, когда на кону, вместо денег, у них возвышалась гора банок с сардинами – они очень удобно укладывались горкой.

Собранные продукты сержант передавал мне, а я дальше, в ревир Боборыкину. Для меня сержант готовил передачу отдельно.

Я пользовался услугами ревира. Там имелась возможность помыться. В баню пленных водили очень редко. На мытье под душем отводилось всего пять минут, после чего надо было ждать одежду в течение 25–30 минут. Одежда подвергалась дезинфекции в специальных камерах газом. Для этого на пол камеры ставили металлические банки с синими таблетками, которые после раскрытия банки, быстро превращались в ядовитый газ, убивавший все живое. Одежда после дезинфекции должна была определенное время проветриваться, так как остатки проникшего в одежду газа, в первые минуты могли вызвать отравление человека, вплоть до смертельного исхода. И такие случаи имели место после помывки в бане. Допускаю, что металлические банки с синими таблетками и были пресловутым «циклоном Б» – газом широко использовавшимся в Освенциме (или похожим аналогом).

С Боборыкиным мы часто встречались. Один раз проговорили с ним всю ночь – иногда так бывает, когда встречаешь человека близкого по интересам. Последний раз судьба свела нас в 1947 году в Ленинграде. Мы встретились 1-го мая на Марсовом Поле, после первомайского парада на Дворцовой площади. Он был одет в форму полковника – офицера советской армии. Я его узнал, да и он меня тоже. Судьба его сложилась необычным образом, уникальна для нашей страны и впереди я расскажу о ней подробнее. Встретившись, мы зашли ко мне на квартиру, он пробыл у меня до вечера, отмечая вместе со мною первомайский праздник, подробно рассказал о своей жизни после освобождения из плена.

Боборыкин, в отличие от других советских офицеров, опустившихся до уровня солдат, служил еще во времена Гражданской войны, многое в нем напоминало офицеров дореволюционной царской армии. В лагере он носил военную форму с петлицами и знаками отличия: тремя шпалами, с портупеей через плечо, в начищенных хромовых сапогах. Как известно, всех пленных (и офицеров) помечали знаком «SU», который по шаблону наносили масляной краской на одежду: шинель, гимнастерку и брюки, вместо сапог давали деревянные колодки. Таков стандартный вид пленного. На этом фоне Боборыкин выглядел совершенно иным. Немцы относились к нему с уважением. Почему для него было сделано исключение из общих правил – не знаю. Быть может надеялись, что он согласиться им служить, но и после его отказа они не изменили своего отношения к нему.

Конец ознакомительного фрагмента.