Индейская война в Русской Америке - А. Зорин

В лагере вместе с А. А. Барановым оставалось 16 русских и некоторое количество кадьякцев. С утра Александр Андреевич намеревался посетить "лежащей в море островок Очок" и повидаться там с "укрывающимися от колюж достойными чугачами". Имея при себе около 20 чугачских заложников-аманатов, Баранов не опасался нападения и, вопреки обыкновению, не укрепил своего лагеря: заготовленные для этой цели рогатки были брошены на одной из прошлых стоянок.

В ночь с 20 на 21 июня 1792 г. лагерь Баранова был внезапно атакован эяками и тлинкитами из Якутата, выступившими в поход чтобы отомстить чугачам за их прошлогодний набег. Хотя военный отряд насчитывал в своём составе не более полутора сотен воинов, не располагавших огнестрельным оружием, они решились напасть на стоянку русских, которую вначале приняли за становище чугачей. Но и разобравшись в своей ошибке, индейцы всё же "поиспытать сил своих отважились, зная притом, что много есть богатства с нами", – писал после боя Александр Андреевич. 20

Индейцы подобрались к спящему лагерю в излюбленное ими для нападений время: "в самую глубокую ночь пред зорёю". Хотя в карауле и стояли пять человек, но "за мрачностию ночи" тлинкитов заметили только когда те были уже в десяти шагах. Со всех сторон ворвались индейцы в лагерь, пронзая копьями палатки и выбегающих оттуда полусонных людей. Шагнув из ночного мрака в своих диковинных доспехах, они казались русским "подлинно… страшнее самых адских чертей". Ружейная стрельба не могла сдержать их натиска, "ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетёнными куяками и сверху ещё прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах [имели] со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки, коих никакие ни пули, ни картечи наши не пробивали." 21 Русские стали было метить по головам, но и тут пули были бессильны против этих страшных неприятелей. Положение Баранова было тем более опасным, что больше половины из его людей было новичками, которым не приходилось ещё попадать в подобные переделки. Тлинкиты же, "наблюдая совершенный порядок в движениях по голосу одного повелевающего стройно к нам приближались, а часть толко отделённая бегала туда и сюда, причиняя вред нам и иноверцам." Баранов выбежал со сна в одной рубахе, которая тотчас оказалась проколота индейским копьём (в письме Г. И. Шелихова иркутскому генерал-губернатору И. А. Пилю говорится даже, что "Баранов… был близ конца жизни… со сна выскочив… в одной только колчужной рубашке, которая проколота копьём" 22). Вокруг градом падали стрелы. Чугачи и кадьякцы, видя, что их оружие бессильно против доспехов тлинкитов, в панике бросились к байдарам и поспешно отвалили от берега, а те из них, кто остался на берегу, "теснясь в нашем стане отнимали действие рук". Александр Андреевич метался по лагерю, ободряя людей и руководя огнём из однофунтовой пушки, которую перетаскивали "на все стороны, где опасности более настояло." Но даже три залпа из этого орудия не могли опрокинуть рвущихся вперёд тлинкитов: "Два часа они стояли и мы огонь по них производили до самого разсвета." И новички-казары и бывалые старовояжные держались с равной стойкостью, отражая упорный натиск индейцев. Особенную неустрашимость, отмеченную Барановым, проявил Фёдор Острогин.

Тлинкиты отступили лишь когда к берегу причалила присланная Г. Г. Измайловым байдара с вооружённой подмогой. Они отошли, унося своих раненых и уводя 4 из чугачских аманатов: мальчики подумали, что на лагерь напали их соплеменники чтобы отбить заложников, а потому сами бежали в сторону нападавших, угодив в руки своих исконных врагов. Баранов подсчитал потери. Из русских погибло двое: в самом начале боя был убит барнаулец Котовщиков, а спустя две недели умер от ран тюменец Поспелов. Кадьякцев погибло 9 человек и 15 было ранено. Тлинкиты, отступая, оставили на поле боя тела 12 своих воинов. В руки русским попало несколько комплектов боевых доспехов – один был затем отослан Охотскому коменданту, а другой подарили Г. И. Шелихову. Подобрали смертельно раненого индейца, который успел сообщить о подходе к Нучеку ещё десяти боевых каноэ, собранных для похода на кенайцев (атапаски-танайна). Известие это обеспокоило Баранова. Он послал людей разведать намерения отступившего неприятеля. Выследить индейцев было нетрудно: они выносили своих раненых и по каменистой земле острова на две версты протянулись "широкими дорогами" кровавые полосы. По этому-то кровавому следу партовщики и вышли к потайной стоянке нападавших. Моросил дождь. Сквозь утренний туман, низко стелившийся над волнами, промышленные рассмотрели очертания удаляющихся прочь шести байдар, "наполненных отборными варварами." Встревоженный Баранов поспешил с возвращением на Кадьяк, опасаясь внезапного вторжения колошей в Кенайский залив.

Тотчас после такой встречи Александр Андреевич срочно затребовал у Правления компании присылки оружия: "колчуг или пансырей сколко можно более… и ружья со штыками весма нужны в опасных случаях, сколко нибудь гранат и поболше пушки, две ис старых совсем негодныя невызверлены и одну разорвало на пробе." 23 С тех пор до самого конца своего пребывания в Америке Баранов не расставался с кольчугой, носимой им под верхней одеждой. Не прошла эта стычка даром и для тлинкитов. Получив отпор на севере, якутатцы несколько замедлили своё продвижение в земли эяков и атапасков. Вероятно именно это сражение побудило тлинкитов, а в первую очередь северян, более активно запасать огнестрельное оружие, наличие которого в Якутате уже два года спустя было отмечено Егором Пуртовым.

Но сдержать темпы русской колонизации подобные столкновения не могли. Промысел морского бобра (калана) ширился. Байдарочные флотилии продолжали отправляться к берегам страны тлинкитов. В 1794 г. на юг были отправлены Егор Пуртов и Демид Куликалов во главе партии, в состав которой входили 10 русских и более чем 900 кадьякцев и чугачей, 31 мая 1794 г. партия остановилась в окрестностях селения тлинкитизированных индейцев-эяков. Эскимосы, а вслед за ними и русские, называли их угалахмютами или угаленцами ("Угалягмутское жило"). Селение было покинуто жителями, укрывшимися в лесу при виде приближающейся многочисленной флотилии чужаков. Чтобы отыскать и "замирить" индейцев, Пуртов выслал нескольких человек в лес, откуда доносились время от времени какие-то голоса. Разведчики пошли вдоль берега реки; до них доносился запах дыма и детский крик. По этим ориентирам они вышли на индейское стойбище, ворвались в него и, стремительно разоружив опешивших эяков, захватив в заложники их вождя. Однако на обратном пути индейцы подстерегли партовщиков у переправы и замешкавшийся толмач Игнатий Бочаров был заколот двумя воинами с копьями, внезапно выбежавшими из лесу. Позднее Пуртов несколько иначе рассказывал об этом случае англичанам из экспедиции Дж. Ванкувера. С его слов они записали: "Здесь Пуртов встретил от пятидесяти до шестидесяти природных жителей, которые вероломным образом умертвили одного из русских, в то время, как он спал в небольшом отдалении от прочих. Открытие сего преступления произвело между обеими сторонами стычку, при которой было убито шесть человек туземцев, а начальник их взят в плен." 24 В рапорте на имя Баранова события эти излагаются иначе и в иной последовательности: у Пуртова были основания, чтобы представить себя англичанам в виде жертвы "коварных дикарей", что ему вполне удалось.

Пленного тойона и его брата одарили подарками и уговорили вернуть своих людей в селение: "3-го июня пришли те угалягмутские народы в табар, одаря их подарками переписав их семьями взяв от них аманат 7-мь человек… и тойон самоохотно пожелав с нами следовать до бухты Якутат, оставя у них на том жиле билет прописывая, што они приведены в подданство всероссийской державы…" 25 Тот же тойон дал русским объяснение по поводу нападения на лагерь Баранова в 1792 г. Эяки уверяли, что они условились тогда с якутатцами произвести набег на чугачей и теперь "считают себя виновными, поначалу не знали они што руские, сочли за Чюгацких народов", а относительно захваченных в тот раз четырёх чугачских аманатов было сказано, что "они увезены в Колюжи в бухту Якутат и… там померли".

Пуртов продолжил свой путь, двигаясь к Якутату. Приближение его партии побуждало индейцев оставлять свои селения и укрываться в лесах. В посёлках оставались одни собаки, что немало удивляло англичан с кораблей Дж. Ванкувера. Вероятно, индейцы принимали промысловую партию за военный отряд, идущий мстить им за нападение 1792 года. Пуртов же в беседах с британскими моряками представлял аборигенов "вероломным и жестоким племенем, содержащим его многочисленный отряд в беспрестанном беспокойстве", что показывает сколь неуверенно чувствовал он себя в этой неизвестной и, видимо, враждебной стране. Англичане сделали из этого всего вывод, что "вероятно в прежние времена русские употребляли насильственные меры для принуждения обитателей сей бухты вступить с ними в сношения; сие однако совершенно опровергал Пуртов, который утверждал, что доселе ещё не бывало никакой стычки между сими народами и их новейшими русскими посетителями." 26