Цвет ночи - Алла Грин

конфликт. Или недосказанность. Может, Ян просто хотел привести его в чувство? Расшевелить? Ведь Константин был далеко не в порядке — ещё пару дней назад он бредил, похитив меня. И даже когда на мне уже было заклинание Дивии, и меня отыскали в том осеннем лесу все три брата, ему и тогда казалось, что я — его бывшая знакомая. И хоть я была в полусознании, я помню, как Ян рычал на него, долго убеждая в обратном.

— Они мне верны, — глухо ответил Константин, с долей лёгкого раздражения. — На годы, столетия, века.

Яну этого не было достаточно.

— Главное, чтобы ты сам был в этом абсолютно уверен. Однако, где остальные? Они понадобятся нам все и скоро.

— Я их призвал, — сказал тот уже громче, проявляя непривычные нотки враждебности. Он словно на секунду ожил, очнулся после долгого сна. Стал кем-то кроме потерянного чёрного духа. Но ненадолго. — Они прибудут.

Ян удовлетворённо кивнул. Он даже отчасти смягчился, ведь получил то, что хотел.

В это же время нас окликнул недовольный голос Валентины, рассерженной из-за ожидания.

Мы оторвались от стены, где вели беседу и пошли вглубь замка по длинной дорожке ковра, переходя в соседний зал — вероятно, столовую. Константин выбился вперёд, Ян шёл за ним, а я отставала, ненарочно — просто меня заинтересовали картины. Двигаясь мимо них, я цеплялась взглядом почти за каждую, не зная, будет ли у меня время вернуться и рассмотреть их — лики драконов в классических одеяниях, рядом со знатными князьями — ведь у нас на носу была война с волколаками. И вдруг один из портретов обратил всё моё внимание на себя.

Девушка, молодая, почти ничем не примечательная — русо-серые волосы, бесцветные глаза, узкое лицо с заострёнными скулами… Фигура Яна приближается ко мне на шаг и перекрывает обзор. Ультрамариновый цвет его радужек упирается в меня, рассеивая моё собственное зрение. Оно меня подводит, я вижу галлюцинацию, мимолётный нечёткий обрывок…

Мой сон о запертом в клетке Константине.

Эта девушка из моего сна.

Из соседней клетки.

Как она могла присниться мне, если я никогда её не видела ранее?

— Кто это? — спрашиваю я.

Мне отвечает Валентина, замершая в скуке у дверного косяка.

— Наша младшая сестра Александра, — бросает она, и вздыхает, категорично, добавляя: — Столько бы ещё её не видела.

Я неотрывно смотрю на портрет. Меня пронзает озноб.

— Ава, — зовёт меня Ян.

Мои плечи вздрагивают. Я всматриваюсь в него, впервые — с опаской. Пытаюсь разглядеть, не загорятся ли его глаза сейчас красным, вместо привычного синего. И нет ли у него за спиной длинного чёрного плаща. Я прямо таки ожидала этого.

— Всё хорошо? — спрашивает он.

— Да, — вру я.

Он протягивает мне открытую ладонь.

— Пойдём.

Это Ян, мысленно говорю я себе. Мой Ян. В нём ничего не поменялось. Он не тот Ян из моего сна, окутанный чёрным туманом, который запер своих братьев и сестёр в тюрьме. Я — человек. Я не могу видеть ни вещих снов, ни снов о чужом прошлом.

Я делаю глубокий вдох. Вероятно, мне привиделось. Просто Александра, кем бы она ни была — очень похожа на незнакомку из моих видений, и непримечательные черты её лица очень похожи на тысячи других. Позже, я вернусь сюда, чтобы убедиться, что девушки отличаются. Или лучше не буду — потому что заблуждаюсь. Только что я испытала большой стресс от неудачной встречи с Барбарой — он сказывается на мне.

Потянувшись к Яну, я двинулась бок о бок с ним, попытавшись выбросить всё лишнее из головы. Проскользнув между границами сумрака, очерченными старинными балками дверного проёма — мы очутились в следующем зале. Остальные уже были здесь и поджидали нас, стоя у прохода.

3. Война драконов и волков

Длинный банкетный стол, рассчитанный на двенадцать человек, не меньше, был разделён, словно напополам высокими белыми свечами, озаряющими светом кувшины и вазы, столовые приборы, многочисленные готовые блюда и даже живые цветы — чайные розы и лилии; костомахи — тихие фигуры, склонившие головы, покрытые чёрными капюшонами плащей, продолжали его сервировать, как незаметные замковые слуги.

На одном из стульев уже восседал мужчина, средних лет, с длинными, волнистыми, каштаново-рыжими волосами, в шубе, наброшенной на плечи небрежно, распахнутой на груди — его одеяние было продиктовано не холодом — помещение было нагрето магией и теплом очага — а необходимостью не оставаться голым, как по-видимому, он привык бороздить навь, подобно многим её обитателям. Из-под края меха, подола его одеяния, выглядывали покрытые каштановыми волосами игры ног и ступни, на которые не наблюдалось ни сапог, ни другой обуви. На левом плече у мужчины сидел мой Кинельган — его урчание смешивалось с треском поленьев в печи; он с жадным удовольствием жвал и проглатывал кусочки пищи, которые Велес протягивал ему со стола.

Велес. Мы виделись совсем недавно — он переправлял нас с Яном в ирий по млечной туманной реке, но казалось, что минула вечность. Я не ожидала увидеть его здесь, и была рада, что моё маленькое животное в безопасности — рядом с ним. Гай тоже находился поблизости — его ноги были так же босы, он ступал ими по узорчатому паркету, направляясь к отцу и опускаясь рядом на стул. Между только что поглощённым и новым куском сырого мяса, зажатого между пальцами Велеса, которое Кинли самолично собирался поджарить, он, наконец, заметил меня и мгновенно спорхнул с плеча своего благодетеля, шумно взмахивая крыльями и пища, ударяясь телом в мои рёбра.

Прижав его к себе, я целую его в мордочку — он ластится об мой подбородок. С облегчением осознаю, что мой Кинли больше не злится на меня; он простил меня окончательно и мы снова друзья.

Слышу поблизости шипение, но не от него. Чуть поворачиваю голову в ту сторону, и оно сменяется фырканьем.

— Хутам не место за столом, — произносит Валентина. — Я уже не говорю о нашем доме и нави в целом.

С недоброжелательностью, и в то же время, с опаской смотрю на неё, ещё сильнее прижимая к себе дракона. Я до сих пор не могла разобраться, как отношусь к сестре Яна — она была довольно противоречивым человеком. Точнее, не человеком, а цмоком. Сложным цмоком. И она обижала моего Кинли — я не могла ей этого легко простить.

— Дорогая сестра, — произносит Ян, — ты сделала из нашего дома приют для скучающих навок всех возможных видов и мастей. Один хут уже не сыграет роли своим присутствием в окончательном