Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 9 - Джон Р. Фульц

огромную высоту. Четыре крутые тропинки, изрезанные ступенями, вели к неизмеримо высокой вершине. Из внутренних помещений доносились стоны агонии и раскаты безумного смеха… Затем я узрела Мардука. Он с триумфом спускался с вершины храма. На его лице застыла свирепая решимость. В глазах читались коварство и злоба, каких я никогда прежде не видела. Тигран, пожалуйста, скажи, что делает Мардук? Ты же присматриваешь за ним. Где он?

— Я не знаю. И не хочу знать.

Той ночью мои кулаки яростно сжались, поскольку бредовый шёпот брата вновь послышался с крыши нашего дома. Его исковерканная речь лишь поддерживала меня в состоянии раздражённого бодрствования, но не разбудила. Что пробудило меня, так это тяжёлый пульсирующий звук ветра, как будто воздух потревожило биение больших крыльев.

Прежде чем подняться на крышу, я взял обсидиановый нож отца. Я спрятал клинок, но без колебаний прибегнул бы к нему в случае необходимости. В тот день я уже освободил мир от одного безумца.

Мардук снова смотрел на камень, произнося фразы со скрытым смыслом. Он не умолкал, а ночная тишина усиливала его слова, возможно, только для моих ушей. Сегодня его лихорадочные мысли казались ещё более странными. Словно дикий бред Оонаны, которой было отказано во входе в Мир Без Света, передался моему брату.

— Старуха унесла в небытие секреты своего происхождения. В её крови текла память предков о плоти, переваренной в их желудках. То не мясо оленей и мамонтов, чьи кости оставлены в давно забытых пещерах ещё до Великой Оттепели. Упругая мякоть, счищенная с бедренных и малоберцовых костей, была истинным наслаждением… Проклятому роду пришлось бежать в далёкий Ленг. Лишь эта смрадная старуха осталась донимать людей, хотя она предпочитала трапезничать их разумом и здравомыслием, оставляя живую плоть гнить на костях. Тем не менее, пир упырей будет возобновлён. На залитом дождями острове мрака, лежащем далеко на северо-западе, Великая Мать уже возвестила своим детям призыв пожрать царапающийся и визжащий двуногий скот, считающих себя разумным.

Мардук был гнуснейшим паразитом в нашем доме с того злопамятного дня, когда отец спас его от верной смерти на бесплодном склоне холма. Его бестолковое выражение лица и обрывочная манера говорить изводили меня, будто рой оводов. Моей семье он приносил лишь позор и разочарование.

Однако никогда прежде я не испытывал к нему столь лютого отвращения. В омуте его нечестивой, загадочно шокирующей речи таилось нечто чуждое человеческой природе, что, по моему мнению, делало само существование Мардука порочным. Богопротивные слова, срывающиеся с его губ, подтвердили, что сегодня я очищу мир от двойной мерзости.

Я оберегал глаза даже от мимолётного взгляда на переливающийся камень, обладающий изменчивой формой и внушающий невообразимый ментальный ужас. Я бросился на своего чудовищного брата, когда он обратил на меня взор. Молочная пелена спала с его глаз, и в их глубине я узрел запретные тайны, нетерпеливо ждущие своего часа, чтобы вырваться наружу. Стремясь навсегда похоронить эти секреты, я повалил Мардука.

Я прижал его шею к краю крыши, оставив голову висеть над пыльной дорожкой внизу. Свет Нанна плясал на зазубринах обсидианового ножа. Глянцевый чёрный клинок блеснул у горла Мардука. Его почти закатившиеся глаза взглянули на меня в последний раз.

В это мгновение я поймал взгляд моего слабоумного брата, в котором читался прежний безобидный дух. Рядом с его плечом лежал многоцветно мерцающий камень, скатившийся сюда во время потасовки. Зрение предало меня, и глаза приковались к дразнящим тайнам, хороводящим на его поверхности, испещрённой загадочными знаками.

Невыносимые истины Времени и Пространства проникали в мой мозг словно черви, созревающие на разлагающемся трупе. Этот камень услужливо распахнул для меня врата в миры, которые не должны существовать. Я был свидетелем угасания звёзд, поглощающих собственный свет, чтобы накормить своих пленённых хозяев. В пещерах, достаточно обширных, чтобы вместить все реки нашего мира, я наблюдал орды извивающихся тел, жмущихся к стенам Внутренней Земли. Эти твари ждали призыва к пробуждению, который провозгласил бы наступление новой эры охоты. Мои мучительные озарения беспрерывно сопровождались какофонией флейт и барабанов, доносящейся с разных концов вечности.

Когда мой изломанный разум вернулся на крышу родительского дома из запредельных бездн, я обнаружил, что остался один на холодном ветру. Мёртвый Мардук и разбитый камень лежали там внизу, на земле. Стоя на коленях в ошеломлении, я всё ещё ощущал жжение в ладонях, схвативших зловещий камень как оружие против брата. Безумие мудрости не позволило мне пощадить его.

Среди фрагментов звериных костей и обломков камней, разбросанных в пыли, обострившиеся чувства уловили движение, но не моего брата. Аморфное существо, напоминающее греховную помесь слизня и змеи, скользило к телу Мардука. В гротескных оттенках чёрного и зелёного оно представлялось взору слабо светящимся смешением пузырей и глаз, смотрящих повсюду, но ничего не видящих.

Оставляя вязкий слизистый след и источая зловоние, которое поднималось на высоту большого дерева и атаковало мой нос, полужидкое чудовище заползло на Мардука. Оно сплющилось и растаяло, приблизившись к его лицу. Нездоровое любопытство и нерушимая семейная связь заставили меня спуститься по наружной лестнице, чтобы осмотреть брата.

Рана, которую я ему нанёс, делала это невозможным, однако Мардук поднимался на ноги. Поначалу он игнорировал меня, сосредоточив внимание на осколках своего драгоценного камня. Он выбрал один — с множеством граней и углов, мерцающих светом, отличным от небесного сияния Нанна. Мардук крепко сжал осколок в кулаке и не выпускал из рук на протяжении всего нашего последнего противостояния.

Кровь ещё не запеклась на его лбу, но рана, оставленная ударом мерзкого камня, затянулась с неестественной быстротой. Кости, сломанные при падении, снова срослись. Глаза стали ледяными и умными. Безумие, вызванное необузданной магией камня, исчезло из ауры Мардука, однако по осанке было ясно, что в него вселилось некое существо.

— Трапецоэдр несовершенен, но впереди целые эпохи, чтобы это исправить.

— Кто ты такой, что украл моего брата?

— Вдруг тебе стал небезразличен тот, кого всю жизнь проклинал? Он больше не будет обузой, и всё же ты не рад. Дурачок исполнил своё предназначение, и ему пришёл конец. Родился восходящий бог Мардук[11]. Мои глаза видят столетия вперёд и назад. Я превращу это убогое скопление лачуг в могущественный город, а твою расу — в цивилизацию. Я воздвигну храм из глины, дерева и костей. С его вершины молитвы достойных устремятся в отдалённые сферы как свет маяка для Великих Древних.

Я тщетно искал на земле обсидиановый отцовский нож. С растущим отчаянием я понял, что тот остался на крыше. Мардук победно улыбнулся, почувствовав мой страх.

— Не