Позвольте представиться! - Роман Брюханов

перезагружает нервную систему. – Ева вытянула шею и, не вставая с дивана, посмотрела в монитор. – Он сейчас в игровой? Пошли!

Виктор, как обычно, не отреагировал на наше появление. Только после того, как я уселся напротив него и осмотрел фигуры в шахматной партии, правое веко у него дрогнуло. Ева осталась в сторонке, прислонившись спиной к стене.

– Давай-ка я сыграю с тобой, – как можно спокойнее заговорил я. – Что тут у нас?.. Кажется, я не в лучшем положении… Черному королю поставили шах, следовательно, ход за мной… Хм, интересно…

Подумав, я передвинул офицера и прикрыл им короля. Осторожно взглянул на Виктора. Он смотрел рассеянно, словно и не видел доски перед собою. Ходить он, судя по всему, тоже не собирался. Хотя мог бы, например, сделать очередной шах ладьей, одновременно угрожая стоящей с краю пешке. Я почувствовал, что и сам мог бы разыграть эту партию в одиночестве. Наверное, это не так уж странно – играть с собою.

– Чьеда… – сказал вдруг Виктор. – Чьеда-чьёда…

Черный офицер исчез с доски и не появился. Мой король опять остался неприкрытым от шаха.

– Виктор, так нечестно, – заметил я. – Не прячь фигуры в прошлое.

Он откинулся на спинку стула и забормотал свое «чьеда-чьёда». Пропала черная пешка, затем белый конь и ферзь.

– Перестань, – попросил я. – Хочу доиграть эту партию.

Виктор вскрикнул, поднял руки и затряс кистями. Фигуры одна за другой исчезали с доски.

– Он перемещает шахматы в прошлое, – сказал я Еве и только сейчас заметил, что она от испуга вжалась в стену.

– И не только шахматы, – прошептала она.

Повсюду в игровой пропадали предметы. Исчезали книжки на полке, пропали часы со стены, несколько раз, будто голограмма, мигнул стул и больше не появился. Погасла одна из четырех ламп на потолке. Я посмотрел вверх и понял, что лампа не погасла, а тоже исчезла. Вместе со светом.

Виктор вскочил из-за стола и замахал руками.

– Чьеда-чьёда! Чьеда-чьёда! – кричал он. – Зи-ки-кара! Чьеда-чьёда!

Глаза его вращались, словно им было тесно в глазницах. То ли пот, то ли слезы сбегали по щекам.

– Хорошо, Виктор, давай не будем доигрывать, – примирительно сказал я. – Главное – успокойся.

– Не успокаивай его, – подала голос Ева. – Это мелтдаун. Пускай теперь бегает и кричит. Так организм гасит гормоны возбуждения.

И тут Виктор исчез сам. Только что он стоял вскинув руки – и вот его уже не стало. Я в недоумении осмотрелся, взглянул на Еву. Она стояла, все еще прижимаясь к стене, лицом белее собственного халата.

– Он сбежал в прошлое! – воскликнул я. – Ты этого добивалась? Что, если он не вернется? Что мы скажем Бреусу?

Ева не ответила, она озиралась по сторонам. Я понял, что предметы продолжают исчезать из помещения. Тумбочки, столы, висящий на стене дартс, диванчик, массажер для стоп – все это безвозвратно утекало из нашего мира в какую-то параллельную вселенную. Вдруг исчез потолок, и мы увидели звездное небо.

– Бежим отсюда! – крикнула Ева и кинулась к выходу.

Мы неслись по коридору, а предметы вокруг нас то исчезали, то появлялись. Уже было и не разобрать, в каком месте мы находимся. Мелькали дыры в стенах, за которыми чернела темнота. Что-то падало, трещало и взрывалось, словно пансионат начали сносить, а мы оказались внутри. Наконец мы выбежали на зад нее крыльцо, а затем в сад. Ева в страхе прижалась ко мне, я обнял ее за плечи.

И тогда я вдруг понял, что уже наступило утро. Нет, не утро. Уже был день, и солнце находилось в зените. Я отстранился от Евы и в изумлении обернулся. Никакого пансионата позади нас не было.

– Он что, все утянул за собой в прошлое? – мрачно спросила Ева.

Я не ответил ей. Нервная усмешка растянула мне губы, когда я осматривался. Не было не только пансионата. Пропал сад с березами и кустами шиповника, пропали плитки из искусственного мрамора. Пропал решетчатый забор и стоящие за ним коттеджи. Вместо всего этого нас окружали заросли лопухов, которые почти доставали нам до пояса. Чуть поодаль рос какой-то гигантский папоротник. Дальше начинались джунгли.

– Что это? – пробормотала Ева.

Я, продолжая по-идиотски улыбаться, прошелся вокруг нее. Воздух показался мне чужим – влажным и вязким. Дышать им было трудно. Вдобавок сильно пахло мхом и прелью.

– Виктор не сбежал в прошлое, – сказал я. – Он нас туда отправил. Все предметы, пансионат, сам Виктор – все возвращено назад, а мы – нет.

– В прошлое? Мы в прошлом?

– Да, и, кажется, в очень далеком. Сдается, что, кроме нас, тут никого нет.

Ева схватила меня за рукав.

– Постой, Адам. Он ведь вернет нас обратно?

– Кто знает… Возможно, когда успокоится… Но, если честно… мы ведь нарушали его покой, а должны были этот покой охранять.

Валентина Богачёва

Вечерний Виндзор

Сегодня ужин у королевы-матери.

Я крашусь, ибо страшусь – приходить к ней в затрапезном виде себе дороже, хотя она вполне может встретить в домашнем, ссылаясь на возраст.

Придирчиво отбираю книги – помимо классики, она признает детективы и современную прозу со всеми ее выкрутасами и, кажется, втайне балуется дамскими романами. Недавно я неслабо закупилась, так что сегодня мне есть что ей предложить, к тому же она единственная, кому я уступаю порой «право первой ночи» с моими книгами.

Пока едет такси, делаю несколько свежих фоток кошек: разговоры о питомцах – обязательная часть официального протокола.

Жду Дэна у подъезда, курю и подслушиваю – сапожник, ютящийся в пристройке, отменно ругается. Записываю в телефон «титьку тараканью» и «наждак тебе в сортире».

– Господи, что у тебя на голове! Соловцова, ты меня в гроб загонишь когда-нибудь! – прокомментировала она мои синие волосы.

Толстая кошка пугливо нюхала обувь, под которой растекались лужицы талого снега.

Меню, как всегда, делится на обязательную и произвольную программы. В первой – непременно бутерброды с икрой, красная рыба и «морские гады» в рассоле. Во второй – доставка на мой выбор. Я люблю ее удивлять, так что выбираю вьетнамскую кухню – немы и хрустальная лапша с морепродуктами. Смотрю, как она ножом и вилкой воюет с жаренным во фритюре немом, и думаю, что ничего из того, что стоит на столе, моя мама не стала бы есть, так ее пугало все непривычное.

– Екатерина Аркадьевна, я вам книги принесла.

– Опять какую-нибудь гадость, да? Давай сюда! Почитаем.

– Как вам Вера Полозкова?

– Ну… интересно. Это, на мой взгляд старого филолога, не совсем поэзия, но признаюсь, прочитала и еще раз перечитала. Конечно, не Ахматова и не Цветаева, но необычно. А ты Арбатову читала? Я тут ходила в библиотеку, взяла ее снова. Такая она все-таки злая, интересная. Почитай!

Мы с Екатериной Аркадьевной пьем сухое красное, Дэн – безалкогольное пиво.

– Как ваши дела?

– Да как обычно. Ничего плохого. Ничего хорошего.

– Ну, знаете, ничего плохого – это уже хорошо! Как здоровье?

– Ровно на восемьдесят два. Вы