Тайна пролива «Врата скорби». Том третий - Василий Лягоскин

– Ну, что еще случилось?

А через пять минут полковник уже сидел на переднем, командирском сидении «Варяга», который подминал под свои широкие колеса оранжевую траву нового мира. За десантной машиной грузно переваливался танк, под завязку заполненный жидкой пластмассой. Как, и зачем ее предполагалось применить на месте озерного поста, не знал пока и сам командир. Ни он, ни всезнайка Никитин, который сидел рядом, за рулем «Варяга», пока не придумали, как выручить людей, которых завалило замком. Третьим в ряду сидел профессор Романов, который больше слушал, а иногда иронично хмыкал, когда тракторист предлагал варианты спасательной операции – один фантастичней другого. Кудрявцев оживился, и тормознул бесконечную речь Анатолия, услышав короткое слово: «Домкрат».

– Как ты сказал?

– Домкрат, – повторил Никитин, – только не могу себе представить такого механизма, который приподнял бы над вот этой травкой (он оторвал левую руку от руля, и показал ею бесконечное оранжевое море) целый замок.

– А резинку, которую можно растянуть на целый километр, ты раньше представить мог? – негромко рассмеялся Кудрявцев, – а ведь это ты предложил этот фокус.

– Точно! – тракторист теперь оторвался от руля двумя руками, которыми принялся колотить по голове, – и как я сам не сообразил?! Подпихиваем несколько блоков под краешек замка, и приказываем им расти! В смысле, вы прикажете, товарищ полковник. Вот вам и домкрат!

«Варяг» тем временем мчался вперед по прямой, по невидимому лучу, соединявшему его стационарную рацию с переносным мобильником Салоеда. Последний все чаще выходил на связь, и в его голосе Александр все отчетливей чувствовал нетерпение.

– Жрать хочет, – смеялся Анатолий, – вам этого не понять, товарищ полковник, вы ведь ни разу даже царапины не получили.

– Уметь надо, – усмехнулся Кудрявцев; с близкими друзьями он мог позволить себе быть обычным человеком, со своими слабостями – вот, как сейчас, например, с некоторой долей бахвальства.

– Глядите! – перебил их профессор, – замок!

Озерный (бывший) форт вырастал на глазах. Полковник мучительно пытался вспомнить, где он мог видеть такую нелепую, если не сказать страшную картину. Лежащий на боку замок был похож…

– На зуб! – наконец, осенило Кудрявцева, – на вырванный с корнем зуб. Ну, правильно – у меня-то зубы все целые, ни одной пломбы. Значит, видел где-то картинку.

Действительно, ломаный фундамент замка, прежде повторявший причудливый рельеф скалы, к которой он крепился пластмассовым «раствором», поразительно напоминал зубные корни, а гладкие стены – светлые на фоне оранжевой травы – вполне здоровый зуб, неведомо зачем безжалостно вырванный «дантистом», насчет личности которого у Александра были вполне определенные подозрения.

«Варяг» остановился напротив широкого окна, в котором было видно фигуру, а прежде всего счастливую физиономию главного рыбака города. Хохол уже скинул с головы шлем, в который, наверное, не поместилась бы его широкая улыбка.

Все тонкости спасательной операции были уже оговорены в кабине. Сейчас же – пока Салоед с хорошо различимым рычанием поглощал невероятное количество еды (в том числе и соленое сало, хранившееся прежде в запасниках Зинаиды), из прихваченных с собой панелей разведчики шустро монтировали формы – сначала под опорные плиты, а потом и под блоки, над которыми полковник застыл с задумчивым выражением лица. Он, конечно же, хорошо представлял себе принцип работы домкрата. Но как передать этот принцип застывшей «в ожидании» пластмассе? В конце концов, он просто представил себе, как четыре поставленных вертикально столбика вдруг начинают неудержимо расти, и как этот рост, соединивший широкие подпорные плиты и сам замок, заставляет последний вздрогнуть, а потом оторваться от земли («От оранжевой травки» – поправил он себя), и явить спасателям такие родные очертания «Эксплорера». Этот рост он обозначил на глазок – так, чтобы замок не завалился на противоположную сторону.

Уже когда громоздкое сооружение действительно поползло вверх, полковник задал себе неожиданный вопрос:

– А как долго мог продолжаться этот рост? На сколько километров мог протянуться истончавшийся столб? И что пересилит, когда этот столб, точнее, уже нить, станет толщиной в одну молекулу пластмассы – команда расти дальше, или невероятная прочность материала? Разорвется ли эта нить, и чем это грозит людям, стоящим рядом?

Экспериментов полковник решил не проводить. Пока. Но эта картинка – стремительно истончавшийся столб, заняла свое место в памяти, чтобы… Додумать командиру не дали – сразу две юные красавицы, Даринка с Верой, набросившиеся на него с объятиями, и попытками расцеловать – хотя бы и сквозь забрало шлема. Сами девчата, как и вылезший следом за ними из автомобиля смущенный чем-то Микола, и жующий что-то на ходу Салоед, откинули свои шлемы на спину; там имелись специальные зажимы для таких случаев.

– Немедленно надеть шлемы, – строго; по-настоящему строго одернул вахту полковник.

– Точно, девчонки, – подтвердил его команду из-за спины полковника Анатолий, – подкрадется со спины какой-нибудь летающий баран – и все, нет такой красоты. Хорошо, что коровы не летают!

Салоед, активно жевавший что-то очень аппетитное, вдруг выпучил глаза, подавившись и выплюнул перед собой невероятное количество пережеванной массы. Он захохотал, подняв к небу, к ослепительному солнцу, так и не прикрытую шлемом голову. Полковник, слушая его невероятные рассказы о летающих коровах, и о червяке, в несколько минут поглотившем полутонное животное, параллельно думал о светиле, об уже зафиксированном факте – за почти восемнадцать часов, прожитых землянами в этом неласковом мире, оно так и не сдвинулось с места.

– И это, – представлял он себе, грозно хмуря брови, и заставляя четверку экипироваться по полной, – еще доставит нам проблем. Начиная с простых физиологических, и…

Физиология, кстати, объяснила причину смущения богатыря Миколы. Надев шлем, он побежал, за угол замка.

– Куда?! – тормознул его Салоед, – хочешь, чтобы червяк тебя за задницу цапнул? Ныряй вон в окно, и ищи туалет там, внутри.

А девушки встали грудью у дверцы «Эксплорера», когда туда попытался забраться майор Цзы, назначенный водителем этого транспортного средства.

– Мы сами, – заявили они, заалев щечками сквозь затемненные стекла шлемов, – заодно и проветрим по дороге…

– Ну, кажется, все, – полковник даже отряхнул руками в перчатках, когда последние литры пластмассы «утонули» в грунте расходящимися веером от замка столбами, – с такого якоря самый сильный шторм не сорвет. Поехали?

– Товарищ полковник? – замялся рядом Хохол.

– Слушаю, Александр Леонидович.

– Посмотреть бы, что там так коров заинтересовало. Связь-то как раз появилась, когда они там сгрудились, цепочку вокруг замка прервали. Так что можно сказать, это что-то нас и спасло!

– Вообще-то вас командир спас, – пробурчал Никитин, – с нашей помощью. Но посмотреть интересно.

В месте, где утоптанная копытами полусотни коров трава еще не поднялась, первый оказавшийся здесь тракторист углядел какой-то кусок бледного камня. За него схватились сразу четыре руки, защищенные камуфляжными перчатками. Рывок – и вот уже Александр любуется лицом собственной жены, запечатленной неведомо когда и неведомо кем в пластмассе.

– Что значит, неведомо кем? – рассердился на себя Кудрявцев, – только я сам мог свершить это чудо; только моя любовь к Оксане. А где, и когда… поживем – увидим…

Картинка истончающейся до немыслимых пределов нити вернулась через несколько дней, когда Анатолий Никитин нетерпеливо воскликнул, возвращая задумавшегося Кудрявцева на грешную землю.

– Товарищ полковник, начинаем?

К этому моменту город уже накрывало кружево «стропил», тянувшихся от цитадели до каждого из столбов, редкой цепью соединявших четыре наружных поста. Таких столбов было четыреста – по сотне на каждую из сторон квадрата; значит, четыреста тонких, сечением пять на пять сантиметров, нитей, тянулись сейчас от них к подножию верхнего этажа цитадели. Так что в панорамные окна верхнего этажа было хорошо видно, как это кружево разбегается, образуя несущую конструкцию для защитных панелей, которых надо было изготовить больше миллиона квадратных метров. Полковника смущало, почти страшило не само это число. Ему было безумно жаль времени, которое нужно было затратить на этот процесс. Сердце Кудрявцева, прежде всего командира разведчиков, а уже потом мудрого руководителя города, звало его к исследованиям новых земель, а тут… – годы (как подсчитала Маша Котова) монотонной работы; день за днем; месяц за месяцем.

– Не начинаем! – тряхнул головой полковник, наконец-то соединивший в голове то самое видение бесконечно тонкой нити и миллион квадратных метров шатра над городом.