Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начнем с простого примера. Молодая женщина изнуряет себя голодом. Ее родители обращаются за помощью к психиатру. Он диагностирует у женщины, которую впредь называет «пациентом», страдание от нервной анорексии, водворяет ее в стационар и подвергает принудительному кормлению. Женщина воспринимает эти действия как неоправданное насилие. Ее семья, психиатр, общество и закон рассматривают их как жизнеспасительное лечение.
Этот пример показывает решающую важность того, чтобы не упускать из виду наше инстинктивное ощущение, что наши тела — это наша собственность, они принадлежат нам. Вот почему существует фундаментальный принцип права, согласно которому любое неразрешенное вторжение и даже нежелаемое прикосновение к телу составляет уголовный проступок. Исключая чрезвычайные ситуации, — о которых подробнее поговорим попозже, — медицинское лечение без согласия на него представляет собой оскорбление действием вне зависимости от той медицинской выгоды, которую получил субъект. Запрет на посягательства в отношении тела сохраняется даже после смерти: у нас имеются далеко идущие права в решении вопроса о том, что делать с нашими мертвыми телами.
Из этого общего принципа неприкосновенности тела имеются два важных исключения, которые мы должны теперь рассмотреть. Первое — это связь между родителем и несовершеннолетним ребенком, второе — отношения между врачом и пациентом.
В силу биологической необходимости родители имеют определенные права на вторжение в отношении тел маленьких детей. Дети не дают согласия на свое зачатие и рождение. Сам процесс рождения — акт насилия по отношению к ребенку. В раннем младенчестве родители должны принять определенную степень контроля над телесными функциями ребенка. Этот контроль, однако, далеко не полон. Церковь и государство также заявляют свои права на долю контроля над ребенком. На протяжении истории религия и закон установили ограничения на власть родителя над ребенком, особенно в отношении жизни и секса, — практически все религиозные и правовые кодексы запрещают убийство ребенка родителем и использование им тела ребенка для сексуальных утех.
Медицина и насилие
Отношения профессионального медика с телом человека более сложны и деликатны. В этом кроется источник замешательства в вопросе, что именно в психиатрическом контексте, составляет «инициирование насилия» — замешательства, которое заражает многие либертарианские умы. Я отмечал, что наша жизнь начинается с такого события, которое выглядит как акт насилия. Женщины описывают деторождение как процесс, когда «тебя разрывает на части». В современном мире большинство людей ограждены от этого события. Те, кто становятся его свидетелями, иногда теряют сознание от этого зрелища. И это лишь начало глубоко укорененной связи между медициной и насилием.
Значительная часть медицинской практики протекает на трех парадигматических «площадках для насилия» — стол патологоанатомического исследования, операционная и отделение скорой помощи. В первом случае тело рассекают и из него удаляют части для исследования. Во втором — разрезают живой организм человека. В третьем — получившего серьезные повреждения человека подвергают радикальным вмешательствам. В каждом из этих случаев врач совершает поступки, которые вне медицинского контекста представляли бы собой преступное посягательство на тело и личность человека. Почему мы не рассматриваем данные «акты агрессии» против человека в качестве проявлений насилия? Потому, что мы признаем для таковых общепринятые оправдания. Патологоанатомическое исследование оправдано согласием пациента или его близких, а также криминологическими, научными и образовательными основаниями. Хирургия и неотложная помощь оправданы согласием, выраженным открыто или подразумеваемым. В результате многие врачи, выработав привычку к действиям по санкционированному насилию, впадают в привычку оправдывать принуждение в качестве заботы. Смешанные с чувством превосходства и отсутствием ответственности, сострадание и мораль быстро утрачивают свою очевидность. Ситуацию ухудшает новая дисциплина «биоэтика», посвященная главным образом рациональному объяснению и оправданию медицински санкционированного насилия, наиболее очевидного в психиатрии.
Суждение о любых человеческих поступках зависит от ценностей наблюдателя. Что считается актом насилия? Что считается сексуальным действием? Я предлагаю своего рода издевательский тест, вдохновленный популярностью телевидения: если это показывают по телевидению, то это либо насилие, либо секс, либо и то и другое. Я думаю, что привлекательность телевизионных шоу, в которых демонстрируются приемные скорой помощи, объясняется двояким насилием, которое мы наблюдаем: с одной стороны — истекающая кровью жертва смертельной раны, с другой — врачи, прибегающие к «героическим мерам» для ее спасения. Даже если медицинская проблема не была результатом уголовного преступления, сцена действия скорее всего станет сценой насилия. Прибытие пациента возвещает вой сирены скорой помощи; вокруг носятся врачи и младший персонал в окровавленных халатах; истеричные родственники толпятся в коридоре. Пациента, которого рвет кровью или лежащего без сознания, окружает медперсонал, втыкающий ему в рот и в вены всевозможные медицинские предметы. Подобную панораму обычно мы излагаем в медицинских метафорах: пациент «атакован» заболеванием, врачи «сражаются» за его спасение.
Небольшое изменение сценария приводит нас к сердцевине проблемы. Обычный психиатрический пациент в приемном покое при неотложной госпитализации не является жертвой ни заболевания, ни нападения. Он, в строгом смысле слова, не пациент, а заключенный. Например, несчастливо женатый мужчина средних лет говорит жене, что собирается убить себя. Она вызывает полицию. Вместо доставки в приемный покой на машине скорой помощи именуемый пациентом приезжает туда в наручниках в полицейской машине. Диагноз — «биполярная болезнь, психотическая депрессия, пациент представляет опасность для себя и других». Лечение: недобровольная психиатрическая госпитализация и принудительное назначение антипсихотического препарата.
Истины ради отметим, что называть лечение такого человека «заключением» — оскорбление психиатрической профессии. Это понятно, — психиатрия несовместима со свободой. «Юридический словарь Блэка» утверждает: «Каждое задержание человека — это заключение, будь то в обычной тюрьме, в частном доме или даже силовое задержание на улице»76.
Для необученного, нескептического ума — особенно психиатрически «просвещенного» — неотложная психиатрическая помощь и неотложная хирургическая помощь очень похожи, почти тождественны. Обе ситуации рассматриваются как «неотложные»: каждого пациента доставляют в кабинет неотложной помощи, каждому из них оказывают неотложное медицинское лечение. Какова разница между ними? Ответ заключается в том, что более сорока лет назад я назвал «мифом душевной болезни»77. Я изложу разницу, применяя ее к сценариям неотложной госпитализации, описанным выше.
• В ситуации
- Возвращение примитива. Антииндустриальная революция - Айн Рэнд - Политика
- Безымянная война - Арчибальд Рамзей - Политика
- Сновидения, гипноз и деятельность мозга - Вадим Ротенберг - Психология
- «Человек, который принял жену за шляпу», и другие истории из врачебной практики - Оливер Сакс - Психология
- Дар психотерапии - Ирвин Ялом - Психология
- Ссоры на пути к сексу или что же нужно этим мужчинам?! - Андрей Зберовский - Психология
- Целостный метод - теория и практика - Марат Телемтаев - Политика
- Как оставаться Женщиной до 100 лет - Ольга Мясникова - Психология
- Работы по психиатрии - Карл Юнг - Психология
- Счастье быть женщиной - Маруся Светлова - Психология