Слуги меча - Энн Леки

— Разве сейчас это существенно? — Она знает ответ, если просто подумала об этом. Только одна особа могла такое сделать. Только одна особа способна на это.

— Врач, — произнесла Тайзэрвэт, которая попыталась высвободиться, но обнаружила, что не может справиться с креплениями. Ее голос по-прежнему звучал как сдавленное карканье. — Я — Анаандер Мианнаи, лорд Радча. Арестуй капитана флота, освободи меня и дай мне нужное лекарство.

— Ты забываешься, лейтенант, — заявила я и снова повернулась к врачу. — Я отдаю приказ, доктор. — В условиях нашей полной изоляции в шлюзовом пространстве мое слово — закон. Не имеет никакого значения, что за приказы я отдаю, насколько они незаконны или несправедливы. Капитан может предстать перед обвинением за некоторые свои приказы, но члены ее экипажа, независимо от обстоятельств, будут казнены за неподчинение этим самым распоряжениям. Такова суровая действительность жизни радчаайского солдата, хотя на практике это осуществлялось достаточно редко. Никто на «Милосердии Калра» ни за что не забыл бы об этом. Найсими Птем, чье имя упоминалось на этом корабле каждый день по моему особому распоряжению, была таким же солдатом и умерла, потому что отказалась выполнить приказ убить невинных людей. Никто на борту «Милосердия Калра» не мог забыть ни о ней, ни о том, почему она умерла. Ни о том, что я велела упоминать ее имя ежедневно, как если бы она была одним из почивших членов моей семьи или членов экипажа этого корабля. Врач просто не может не учитывать этого именно сейчас.

Она попала в затруднительное положение и пребывала в нерешительности. Тайзэрвэт мучилась, это было видно, а если что-то и могло вывести врача из себя, так это страдания, которые она не в состоянии облегчить. Мой приказ, с одной стороны, загонял ее в угол угрозой казни, но, с другой стороны, давал предлог, чтобы сделать то, что нужно, и она поймет это очень скоро.

— Доктор!.. — прохрипела Тайзэрвэт, продолжая бороться с ограничителями движения.

Я положила руку в черной перчатке на ее горло. Никакого нажима, просто напоминание.

— Доктор, — сказала я спокойно, — кто бы это ни был, кем бы она ни пыталась себя представить, установка этих имплантатов изначально незаконна. И она оказалась неудачной. Я сталкивалась с этим прежде, я сама прошла через это. Лучше уже не будет, и ей чрезвычайно повезет, если не станет хуже. Лекарства могут помочь ей продержаться некоторое время, но они не решат проблемы. Есть лишь одно средство, способное помочь. — Два. Но в некоторых отношениях эти два — одно и то же, по крайней мере в отношении данного фрагмента Анаандер Мианнаи.

Врач словно балансировала на лезвии ножа между двумя равно плохими вариантами выбора, и лишь возможность помочь пациенту — как бы ничтожна она ни была — составляла едва заметную разницу между одним и другим. Я поняла, что она сделала выбор.

— Я никогда… капитан флота, у меня нет никакого опыта с этим. — Она очень старалась, чтобы ее голос не дрожал. Ей никогда прежде не приходилось иметь дело со вспомогательными компонентами, я первой из них побывала в ее медсанчасти. Корабль говорил ей, что со мной делать.

А я вряд ли была типичным образчиком.

— Не у многих он есть. Вставить их несложно, но я не припомню, чтобы кому-то приходилось их извлекать. Особенно если заботиться о состоянии тела, когда они уже вставлены. Но я уверена, что у тебя получится. Корабль знает, что делать. — Корабль говорил сейчас врачу то же самое. — И я помогу.

Доктор бросила взгляд на Тайзэрвэт — нет, на Анаандер Мианнаи, — привязанную к столу: она перестала бороться с креплениями, закрыла глаза. Потом посмотрела на меня.

— Успокоительные, — начала она.

— О нет. Она должна быть для этого в полном сознании. Но не волнуйся, я довольно сильно придушила ее несколько минут назад. Она не сможет кричать очень громко.

К тому времени как мы закончили и Тайзэрвэт была без сознания, до предела накачанная седативными препаратами, врача трясло, и не только от изнеможения. Мы обе пропустили обед и ужин, и утомленные солдаты Бо с нарастающим беспокойством по одному и по двое то и дело пытались заглянуть в медсанчасть под все более пустячными предлогами. Корабль отказывался объяснять кому бы то ни было, что происходит.

— Она вернется? — спросила врач, дрожа, пока я чистила и убирала инструменты. — Тайзэрвэт, я имею в виду — она станет Тайзэрвэт снова?

— Нет. — Я закрыла коробку, убрала ее в выдвижной ящик. — Тайзэрвэт была мертва с того мгновения, когда они вставили те имплантаты. — Они. Анаандер Мианнаи, должно быть, сделала это сама.

— Она же дитя. Семнадцати лет! Как же мог кто-то… — Она умолкла. Покачала головой, все еще не веря тому, что видела своими глазами, после нескольких часов хирургической операции.

— Мне было столько же, когда это случилось со мной, — отметила я. Не со мной на самом деле, а с этим телом, последним, которое у меня осталось. — Даже чуть меньше. — Я не стала вспоминать, что на меня врач так не реагировала.

Разница в том, что это гражданин, а не какой-то нецивилизованный, завоеванный враг.

Сама она этого не заметила либо была слишком ошеломлена всем произошедшим, чтобы выразить свое отношение сейчас.

— Кто же тогда она теперь?

— Хороший вопрос. — Я убрала последний инструмент. — Ей придется это решить.

— А что, если вам не понравится ее решение?

Доктор проницательна. Лучше, если она будет на моей стороне, чем наоборот.

— А это, — ответила я, сделав движение рукой, словно бросаю знаки в утреннем ритуале гадания, — будет, как пожелает Амаат. Отдохни немного. Калр принесет тебе ужин в каюту. Все станет лучше, когда поешь и поспишь.

— В самом деле? — спросила она. С горечью и вызовом.

— Ну не обязательно, — признала я. — Но когда отдохнешь и позавтракаешь, справляться с обстоятельствами легче.

Глава 4

В каюте меня ожидал ужин: миска скела и фляга воды — обычная солдатская трапеза, которую подала мне Калр Пять, обеспокоенная событиями дня, но, разумеется, ее лицо оставалось лишенным всякого выражения. Я подозревала, что подать именно это предложил ей корабль, но выяснять не стала. Скел вполне устроил бы меня в любое время, но это расстроит Пять, и не только из-за того, что лишит возможности стянуть иногда кусочек-другой какого-нибудь лакомства — заветная привилегия тех, кто обслуживает капитана или офицеров в кают-компании.

Пока я ела, оставшиеся без офицера солдаты Бо без всякого энтузиазма, почти безмолвно оттирали свою часть коридоров, которые и без того были чистыми. Тем не менее это неотъемлемая часть распорядка дня, и ею нельзя пренебрегать. Солдаты были утомлены и встревожены. Судя по тем словам, которыми они изредка обменивались, все сошлись на том, что я так жестоко обошлась с лейтенантом Тайзэрвэт, что ей стало плохо. Некоторые ворчали: «Ничем не отличается от предыдущего», тщательно избегая конкретики.

Бо Один, старшая в подразделении, проверила выполненную работу и доложила кораблю, что она закончена. А затем безмолвно, шевеля пальцами, обратилась к нему:

— Корабль.

— Бо Один, — сказал «Милосердие Калра», который достаточно хорошо знал Бо Один, слышал все их ворчание, — тебе следует обратиться со своими вопросами к капитану флота.

Когда Бо Один пришла к врачу, через пять минут после того, как я отправилась в свою каюту, доктор сказала ей то же самое. И это предложение корабля было уже третьим. Тем не менее Бо Один сомневалась. Хотя она с полным основанием командовала подразделением Бо: лейтенант Тайзэрвэт лежала без сознания и я никого не назначила вместо нее. Вследствие этого у Бо Один было право и даже обязанность обратиться ко мне за информацией и распоряжениями.

Вспомогательные компоненты являлись частью своего корабля. При этом часто возникало смутное, парадоксальное ощущение, что каждое подразделение обладает собственной почти-идентичностью, но оно существовало наряду со знанием, что каждый вспомогательный компонент — это лишь часть большего, лишь руки и ноги — и голос — для корабля. Ни у одного вспомогательного компонента никогда не возникало ни вопросов к капитану, ни чего-либо личного, что требовало обсуждения с офицером.

«Милосердие Калра» был укомплектован людьми. Но его последний капитан требовал, чтобы эти люди в своем поведении как можно больше походили на вспомогательные компоненты. Даже солдаты ее подразделения Калр обращались к ней так, как это делал корабль, словно у них не было никаких личных забот или желаний. Эта длительная привычка, подумала я, и вызвала нерешительность Бо Один. Она могла попросить другого лейтенанта поговорить со мной за нее, но Сеиварден стояла на вахте, а лейтенант Экалу спала.