Амулет Судьбы - Кеннет Андерсен

— Потому что я дьявол, — огрызнулась она, — до тебя разве не дошло?

— Ну и прекрасно, — подытожил Филипп, взмахнув руками. — Продолжай свои глупые выкрутасы, если хочешь. Я ложусь на диван.

Филипп раздраженно сбросил валики со спинки дивана на пол. Шишки на лбу покалывали. Подумать только, он был так рад снова увидеться с Сатиной а она вытворяет черт знает что! Надо было выбрать лестницу на Небеса, а не идти с ней…

Рассуждения прервала рука Сатины, оказавшаяся у него на плече.

— Прости меня, Филипп, — Сатина грустно улыбнулась. — Я не хотела тебя обидеть. Я не на тебя злюсь. А на него. — Сатина кивнула в сторону двери, за которой скрылся Мортимер, и лицо сделалось совсем печальным. — Он ведет себя так, как будто меня не существует. Даже не сказал спасибо за то, что я привела тебя. — Она вернулась в кресло. Скрестила руки на груди. — Лишь потому, что я дьявол.

— А может, совсем не поэтому? — Филипп пытался утешить ее. — Может, просто, потому что ты бессмертна? Ты, как бы так сказать… не представляешь для него интереса.

— Ты прав. — Недовольное выражение лица стало еще более явным. — Моя жизнь совершенно лишена ценности и смысла. А я и забыла. Спасибо за теплые слова!

— Я совсем не это хотел сказать, Сатина… Я только…

Она тяжело вздохнула.

— Знаю. Давай не будем об этом. — Посидев немного в тишине, Сатина вскочила и принялась расхаживать взад-вперед по гостиной. — Филипп, нам обязательно нужно вернуть амулет! Если люди будут бессмертными, они перестанут попадать в Ад. А если они все равно не попадут туда, то нет смысла искушать их. Это означает, что в нас, темптанах, больше не будет никакой надобности, и тогда… слова старика сбудутся. — Она повернулась лицом к Филиппу, в глазах стояли слезы. — Нам необходимо найти амулет, Филипп. Не во имя спасения человечества и не ради него, а ради меня. Иначе… иначе…

Филипп кивнул, продолжать не требовалось. Он прекрасно понимал, о чем идет речь.

«Иначе в моей жизни не будет никакого смысла».

— Мы обязательно найдем его, — он подбодрил ее улыбкой.

— Обещаешь?

— Да, — помолчав, ответил Филипп, и улыбка сошла с его лица. — Обещаю.

Сатина открыла рот, чтобы что-то добавить, но Филипп опередил ее, предложив ложиться спать. Он, во всяком случае, устал от происшествий и переживаний.

— Знаешь, Сатина… Если хочешь, ложись на диване.

Она не смогла сдержать смех.

— А я уж совсем забыла, каково это.

— Что это?

— Когда рядом с тобой кто-то очень милый.

От слов Сатины щеки Филиппа зарделись, и он поспешил заняться обустройством постелей. Вскоре они были под одеялами в темной гостиной, где стоял запах дыма от погасших свечек, и слушали вечный ветер, гулявший по Долине Смерти.

Они еще немного поболтали о том, что увидели сегодня в подвале, и Сатина зевнула.

— Спокойной ночи, Филипп.

— Спокойной ночи.

Тишина.

— Сатина?

— Что?

— Я рад, что ты меня встретила.

— Я тоже, Филипп. — Еще один зевок, а затем еще один, более слабый. — Я тоже рада.

Тишина.

— Сатина?

На этот раз ответом было только размеренное дыхание.

Филипп долго лежал, уставившись в черный потолок. Он не соврал, что устал от многочисленных событий этого дня. Устал. Смертельно устал. Только уснуть не мог. Слишком много мыслей роилось в его голове.

«Амулет необходимо найти, Филипп. Ради меня. Обещаешь?»

Он тяжело вздохнул в темноте. Хотя он и побывал в учениках у Дьявола, давать обещания, которые вряд ли можно сдержать, было не очень приятно. С какого конца подойти к поискам этого несчастного амулета?

Мортимер сказал, что верит в него. Только на том основании, что Филипп раскрыл заговор против Люцифера, когда был здесь в прошлый раз. Но ведь это была просто случайность. Чистой воды удача.

И вот он снова здесь, чтобы найти амулет Судьбы и спасти мир и человечество от ужасного проклятия, которым, вероятно, является вечная жизнь. Все опять зависело от него…

«Я верю в тебя, Филипп».

От этих слов внутри все переворачивалось. Он лег на бок, пытаясь уснуть. Но взгляд продолжал возвращаться к тлеющим уголькам в камине, от которых исходило слабое свечение. Как от песочных часов в подвале. Какое завораживающее зрелище!

Было бы здорово еще раз это увидеть. Ему все равно не спится…

Филипп тихо встал и укутался в одеяло. В гостиной было так холодно, что изо рта шел пар. Он подкрался к окошку, взял с подоконника свечку и поднес ее к уголькам. Фитиль вспыхнул, желтое пламя свечи потеснило темноту. Под ногами поскрипывал пол, когда он закрывал за собой дверь, Сатина ворочалась во сне.

Она пробормотала ему вслед какие-то странные слова, от которых Филипп застыл на месте:

— Давай! Возьми у кого-нибудь другого! Ну, давай же! Так и сделай.

Голос Сатины затих, она просто говорила во сне. Он не разбудил ее и почему-то был этому очень рад.

12

Ужасное открытие

Подвал был залит пульсирующим светом. Жизнью.

Сердце Филиппа бешено стучало, когда он шел по длинным проходам, минуя десятки, сотни тысяч стеклянных сосудов, песок в которых едва слышно струился в ночной тишине. Странное чувство — быть здесь в полном одиночестве. Это внушало необычное чувство всемогущества.

Когда Филипп проходил мимо часов, в их выпуклых колбах мелькали обрывки воспоминаний. Иногда он останавливался и рассматривал их, стараясь не заглядывать в нижнюю половинку. Он не хотел видеть в ней картинку.

И все же удержаться было сложно. Нижняя половинка часов притягивала взгляд как магнит, и то, что открывалось ему в некоторых сосудах…

О нет! Он заставлял себя отворачиваться — мерцающий песок готов был поведать нечто ужасное — и торопился дальше.

Непонятно, сколько он уже пробыл в подвале, как вдруг взгляд его упал на одни из песочных часов, и он замер, как вкопанный. Живот скрутило, резким ознобом по всему телу пробежал холодок.

Эти непримечательные часы по виду не выделялись из большинства других. Только одно отличало их от всех: часы лежали на боку. Светлый, почти белый песок оставался неподвижным Человек, которому они принадлежали, был сейчас между жизнью и смертью. Это была пауза.

«Вот он — мой сосуд жизни, — при этой мысли у Филиппа пересохло в горле. Не было ни капли сомнения. Не потому, что часы были опрокинуты. Само тело подсказывало, что ошибки быть не может. Лихорадочная дрожь была в его мыслях, в самой душе. — Мой сосуд времени».

А что, если поднять его? Он вернется к жизни? Моментально перенесется из подвала Смерти обратно в реальность, которая так ему знакома? Мама, его комната, спокойствие и безопасность — свобода от ответственности за мир, который снова нужно спасать, на этот раз от бессмертия. Он был вынужден признать, что эта мысль кажется ему привлекательной.

А если он случайно перевернет часы вверх дном? Что тогда? Время его жизни повернется вспять? Он будет молодеть с каждым годом, чтобы в конце концов превратиться в младенца и испариться?

Был только один способ узнать, где верх, а где низ у его часов.

Сердце перешло на бешеный галоп, когда Филипп наклонился к часам и заглянул в ближайшую к нему колбу. Белый песок взметнулся, открывая картину…

…страшной грозы. Ветер трепал небо, которое сотрясал гром и раскалывали на части вспышки молний. На земле под расщепленным надвое деревом без сознания лежал Филипп. Без признаков жизни. Грудь придавлена толстой веткой, черные струи дождя…

…превратились в песок, как только Филипп отодвинулся от колбы. В горле застрял комок. Только что он видел свою собственную смерть. Теперь стало ясно, как поставить часы.

Он потянулся к стеклянному сосуду.

«Жалкий трус! — закричал голос в его голове. Его голос? Не очень похож. — Хочешь сбежать, пока никто не видит. Тебе не стыдно?»

— Я ничего никому не обещал, — упрямо зашептал Филипп. Шепот казался громким в тишине подвала Шишки на лбу, откуда когда-то росли рога, неприятно покалывали.

«Полуправда — это ложь, — продолжал голос. — Ты дал обещание Сатине».

— Дьявольское обещание, — возразил он. — Так что молчи!

На его удивление голос послушался.

Филиппа бросало то в жар, то в холод, когда он дрожащей рукой схватил часы, песок в которых тут же потемнел. Словно был отравлен скрытым в его недрах ненастьем.

Поднять часы оказалось невозможно. Даже сдвинуть их с места, как бы Филипп ни старался. Сосуд словно прирос к столу, он с таким же успехом мог попытаться сдвинуть с места целый дом.

«Я не могу вернуться обратно, — подумал мальчик и, как ни странно, не почувствовал ни отчаяния, ни огорчения. — Мне придется остаться. Остаться и помочь».