Последний из рода Грифичей - Дмитрий Шимохин

быть вам полезен? — обратился ко мне начальник стражи.

— Добрый день, сэр Ален, вы чем-то встревожены? — уточнил я.

— Нет, все хорошо, просто нервничаю перед проверкой своих войск. Не хотелось бы ударить в грязь лицом.

— Сейчас возле конюшни видел двух парней в светлых камзолах, кто они, не подскажете? Сегодня видел их в городе, один из них обронил кошель. Попытался догнать, но они скрылись в толпе людей, а тут вот удача. Хотелось бы знать, как к ним обратиться и вернуть потерянную вещицу, — с интересом спросил я.

— Это наши конюшие[6], два брата Филипп и Горден Даттон. В этом замке конюшим служил еще их отец, царствие ему небесное, да простит меня господь. Умер от пьянства. Ну а братья заняли его место, надо отдать должное, они хорошо справляются со своим делом, граф с графиней всегда довольны их работой, — ответил Ален.

Поблагодарив сэра Алена, я вышел на двор. Братьев уже не было видно. На входе в замок нас встретили слуги и предложили пройти в покои, так как до ужина было далеко. Поднявшись на третий этаж, войдя в комнату, я был удивлен, что окна выходили как раз во внутренний двор, а также было видно конюшню. Вчера вечером не представилось возможности рассмотреть вид из окна, поскольку было темно, да и особо некогда.

С наступлением вечера я вышел во двор, взяв с собой Антуана. Мы отошли в сторону, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Дождавшись братьев, мы незаметно последовали за ними. Выйдя за стены замка, братья повернули налево, в чащу леса, а не в город. Было немного подозрительно, но тем не менее мы последовали за ними. Дойдя до пруда, через мост которого мы переезжали, у главных ворот замка обнаружили что-то наподобие пристани для лодок. По разводам на воде на пруду было видно, что лодка с Филиппом и Горденом уплыла в сторону заброшенной сторожевой башни. Медленно, не создавая плеска от весел, подплыли вслед за ними к башне. Братьев уже не было. Лодку пришлось убрать в зарослях, чтоб не вызвать подозрения в случае внезапного появления кого-либо.

Оставив Антуана рядом с лодкой, я поднялся по развалинам наверх, вслед за братьями. Зайдя в коридор, соединяющийся с башней, услышал раздающиеся легкие шаги. В дверях показались сестры. Я же оставался в тени широкого коридора, в котором присутствовал шлейф благовоний помандеров Юлианы и Анны.

Братья Даттон уже сидели в зале, середина которого ярко освещалась костром, а также несколькими факелами на стенах. Филипп, заметив Юлиану, подошел к ней, но тут же остановился, увидев помандер на груди.

— Что с тобой, милый Филипп? Разве нынче вечером ты не чувствуешь себя счастливым? — спросила Юлиана.

— Конечно, чувствую, но эта штука у тебя на груди не дает мне покоя. Кто ее тебе подарил? Видно, что не простой человек, а явно с хорошим вкусом и очень богатый, — ответил Филипп ледяным тоном.

— Неужели ты до сих пор не понял, что я тебя дразнила? Нам его подарил действительно богатый и влиятельный человек, но ни одна из нас с ним не спала и тем более не любит его. Но не спрашивайте, кто он. Вам этого не нужно знать. Дарю тебе этот несчастный помандер. Надеюсь, теперь ты успокоишься. Это действительно дар любви, но предназначается он тебе. Мне ничего не жалко для моего хорошего, любимого Филиппа. Впрочем, посмотри сам, и у Анны точно такой же.

Юлиана, сняв с себя украшение и подойдя к Филиппу, надела его ему на шею, поцеловав жарким поцелуем.

Анна сидела в темном углу зала. Горден осыпал поцелуями ее шею и руки. И эти двое уже не обращали внимания на Юлиану и Филиппа. Горден целовал ее, словно изголодавшийся. Словно его держали в плену, не пуская к ней, а теперь он вырвался на свободу. С мужем, бароном Ге́генским, она такого никогда не испытывала.

Правой рукой Горден развязал шнуровку платья Анны на спине, левой же удерживал ее голову, целуя шею. Медленно сняв с нее платье, он играл ее грудями, трогая то одну, то другую, и попеременно лаская их губами. От удовольствия Анна запрокинула голову. А Горден стянул с нее платье, и его рука скользнула к животу и ниже, между расставленных ног.

Да и Юлиана с Филиппом не отставали, проявляя чудеса.

— Так это прелюбодейство, супружеская неверность, а не какой-то там заговор, — прошептал я себе под нос.

Меня отвлек раздавшийся крик вдалеке. Обернувшись, я увидел сквозь деревья около пятидесяти вооруженных человек с горящими факелами, идущих к центру поляны, где сегодня я побывал. Начали подходить еще люди. Некоторые даже с детьми. Они становились за спинами людей с факелами.

Через некоторое время люди расступились, и к столбу подъехали две повозки, одна из которых для перевозки людей. Из второй повозки люди в длинных мантиях достали ящики с ручками по бокам и поставили под основание столба. Ящик обложили хворостом и дровами, а из повозки вывели девушку. Подведя к столбу, ее подняли на ящик и цепями заковали руки за спиной, вокруг столба.

Услышав голоса, Юлиана попросила Филиппа залить водой костер, горевший в середине зала, а также затушить пару факелов, чтоб с поляны их не заметили.

Толпа замерла. Подойдя к девушке, мужчина в красной мантии и капюшоне спросил ее:

— Последний раз спрашиваю перед всеми присутствующими: отрекаешься ли ты от сатаны и веруешь ли ты в Христа? Ответь, ибо ты будешь сожжена над коробом с живыми котами, и твоя душа никогда не попадет на небо, ибо она будет уничтожена. Очисти свою душу, дай ей бессмертие.

Его голос в тишине разлетался далеко, и его можно было услышать.

Девушка на это ничего не отвечала и стояла молча.

— Вы все свидетели. Этой несчастной был дан шанс отречься от сатаны, но она этого не сделала. Тем самым она признала себя ведьмой. Факел! — вскрикнул мужчина в красной мантии

Взяв факел в руку, мужчина начал поджигать хворост вокруг столба. В этот момент в круг въехали два всадника. Человек с факелом как будто их не замечал и продолжал поджигать хворост. Спешившись, всадники подошли и уселись на стулья, приготовленные для них заранее, и стали наблюдать за происходящим.

Огненное пламя взмыло вверх, обхватив девушку, словно страстный любовник. Раздался нечеловеческий рев, это горели коты в коробке, на котором стояла девушка. Кто-то из стоящих зевак бросился в