Практика в преисподней - Ольга Райская

на заре их возникновения.

— Ладно. Допустим. Создали они чашу, которая вытягивает душу из человеческого тела и превращает ее в танталум. А дальше что?

— Хранитель может преобразовать лишь добровольно отданную душу.

Опять вспомнился сон. По части хитрости и уловок турронам нет равных, а значит, получить согласие от владельца души ничего не стоит. И снова в голове крутилось что-то важное, какая-то зацепка, но вычленить ее из миллиона разных вопросов, загадок и тайн было практически нереально.

— Это я уже поняла. Какое ты имеешь отношение к чаше турронов? — пристально взглянула на Элазара и… Он опустил глаза.

— Имею, — вздохнул он.

— Понятно, что имеешь. Если к созданию магов приложил руку ты, то они никак не могли знать, что создано турронами на заре их возникновения. Если Хранитель — артефакт турронов, то каким образом он оказался в твоем хранилище, и откуда здесь все эти перстни?

— Допустим, в хранилище чаша появилась потому, что маги изымали каждый артефакт способный навредить человечеству. А вот кольца… — дед снова вздохнул. Тяжко, надрывно, но жалеть этого хитреца я не спешила.

— А кольца?..

— А кольца — моя вина. Но! Но я не знал, что мой личный эксперимент станет достоянием общественности и повлечет за собой лавину глупости человеческой.

Глупости… Человеческой… Слова вертелись и вертелись. Глупости… Там, во сне, Апехтин совершил самую настоящую глупость, отдав добровольно турронам свою душу. Но во имя чего он это сделал? Во имя любви. Любовь — камень преткновения. Любовь — делает человека сильным, но она же делает его и слабым, а еще — затуманивает разум, закрывает глаза и зачастую отключает мозг. Ради любви маги могли пойти на предательство, нарушить кодекс, заключить любую сделку с врагом. Когда любишь, то ценишь дорогого человека намного больше, чем себя. А маги — простые люди, и поступки у них человеческие. Вот та мысль, что не давала мне покоя.

— Дед, — тихонько позвала я.

— А? — откликнулся не ожидающий подвоха Фонтей.

— Эксперимент как-то связан с Эной?

— Не совсем. Мне тяжело вспоминать те дни…

— А мне тяжело жить, зная, что в любой момент кто-то из гефов может охотиться на души моих родителей, родственников, друзей. А еще тяжело, что всему виной ты, потому что тебя я приняла и полюбила! — выпалила я.

— Полюбила? — почти прошептал чародей. Его глаза наполнились влагой, но он быстро смахнул непрошенные слезы рукавом костюма.

— Да! Потому что ты мой учитель. Нет, даже не это главное. Главное, что ты моя семья и просто дорогой моему сердцу человек. Скажи, ты бы смог отдать свою душу ради Эны?

— Не задумываясь. И не только ради нее, Ксения.

Щекам стало жарко. Ведь такими достаточно скупыми словами этот ехидный и в сущности одинокий старик давал мне понять, что и он меня любит. Любит настолько, что готов отдать турронам свою бессмертную душу.

— Теперь понимаешь, почему среди магов нашлись предатели? — спросила я.

Элазар удивленно вскинул брови, почесал подбородок, вскочил и зашагал взад-вперед вдоль дивана.

— Как такая простая мысль не приходила мне в голову? — наконец, произнес он. — Эна всегда восхищалась мной, ловила каждое слово, поддерживала любую идею. Даже безумную.

— Тебе это нравилось?

— Да, мне это нравилось. И я пользовался всем, что могла предложить мне эта женщина: лаской, телом, любовью.

— Не отдавая ничего взамен. — Я не спросила, а лишь констатировала факт.

— Мне казалось это естественным. Я — великий чародей, а она греется в лучах моей славы. Я взял ее в ученицы, хотя уровень магии у Эны был относительно невысок, приблизил к себе. Думал этого вполне достаточно для того, что я получаю от нее.

Да, люди такие люди, что на Земле, что на других планетах. Как же часто, имея в руках настоящее сокровище, мы не ценим этого. Зато потом… Кстати…

— А что случилось потом?

— Эна просто ушла. В один день она исчезла с моим артефактом отвода глаз.

— И ты?.. — спросила я, когда Фонтей с головой ушел в свои невеселые мысли, и пауза слишком затянулась.

— И только тогда я понял, насколько дорога она мне была. Без нее жизнь потеряла всякий смысл. Я искал ее. Как же я ее искал! Я перетряхнул всю планету, но Эну не нашел.

— А как ты узнал о ребенке?

— О ребенке… Отчаявшись, я приблизил всех, кто был дорог Эне. Их оказалось немного. Два мага. Тиберий — ее брат, и Варро — ее друг детства. Я знал, что Варро давно и безнадежно влюблен в мою Эну, и все же стал его учить, надеясь, что рано или поздно она свяжется с кем-нибудь из них. Звезды говорили мне, что Эна жива, но наотрез отказывались подсказать мне место, где она скрывается. Время шло, а вестей о ней так и не было.

— А потом?

— Потом началась очередная война с гефами. Я жутко переживал, что Эна попадет к ним в лапы, но этого не случилось. Случилось нечто другое. Более страшное и непоправимое — я узнал, что Эна умерла. В этом тоже были виноваты гефы. Дело в том, что из слабого тела легче извлечь душу. Поэтому если турроны изобретали артефакты, то морраны и эллины — большие специалисты по части болезнетворных вирусов и бактерий. В те времена — неизлечимых. Можно сказать, именно гефам человечество обязано появлению таких хворей, как оспа, чума, холера, проказа. Сейчас многие внедренные болезни мутировали настолько, что их можно назвать вполне земными, а у человечества против многих давно выработался иммунитет. Но тогда, тогда заразиться чем-то подобным было равносильно смерти.

— Откуда ты узнал, что Эна умерла?

— В день смерти Эны ее звезда погасла, а на утро Варро принес ее прощальное письмо. Пергамент давно истлел, но строки навечно врезались в мое сердце.

— Получается, Варро все время знал, где находится Эна?

— Не знал, я бы это почувствовал. Варро слишком слаб и недальновиден. Письмо ему доставил деревенский парнишка.

— Что было в том письме? — хрипло спросила я.

— Эна писала о том, что больна, и ей остались считанные часы. Ее магии не хватило на то, чтобы победить недуг. Писала, что ни на секунду не переставала любить меня, думать обо мне и благодарить судьбу, что я был в ее жизни.