Вновь: слово свидетеля - Никита Владимирович Чирков

плохие воспоминания, но возьми себя уже в руки. Неси ответственность за то, что ты сделал с Монолитом, и за то, как ты рискуешь нашими жизнями!

Бэккер отвернулся в раздраженном порыве, Настя же от изумления лишь взмахнула руками.

— Мы с Настей осмотрим область вокруг пещер, там есть еще одно углубление, недалеко от траншеи, а ты, Оскар, пока сходишь за этим распылителем. — Люба оказалась столь энергична и властна, что Оскар и Настя вспомнили то, как она предстала всему Монолиту, выражая свою речь на весь город неведомой им ранее вседозволенной харизмой.

Бэккер в этот момент, казалось, разговаривает с чернотой Вселенной.

— Может быть, я с вами пойду? — Оскар проявлял искреннюю заботу, внезапно ощутив себя перед Любой так, как когда-то разговаривал при маме, пока та еще была в здравомыслии.

— Твоя забота приятна, но мы зашли слишком далеко для потакания врагу. Время играет против нас, не позволяй еще и страхам мешать нам. Игорь Козырев верил, что ты продолжишь его дело, ведя нас единой целью преодоления кризиса во благо будущего человечества.

— Думаешь… отец одобрил бы план Бэккера и… все это?

— Он искренне верил в тебя.

Эти слова были приятны, все же Люба оказалась достаточно тесна в общении с главнокомандующим за непродолжительный период плотной череды инцидентов Монолита и именно его отец отправил ее на помощь Техгруппе. Внезапно Оскар всерьез увидел в этой женщине авторитет, что лишний раз подкреплялось ее самостоятельностью в отрезе от влияния Бэккера. Кратко ей кивнув, Оскар подошел к Насте и, глядя в ее глаза, все хотел что-то сказать, нечто личное и ценное, что она, разумеется, понимала и без слов. Взяв его руки, она крепко их сжала, после чего кивнула ему в сторону, указывая идти за распылителем. Оскар покинул их быстрым шагом, не разрешая себе думать о чем-то, кроме исполнения стратегии. Бэккера никто так и не трогал.

Оскар четко понимает свое нежелание быть здесь, но не из-за Бэккера или гипотетического Варвара, нет: все куда проще — его место рядом с отцом. Одна лишь мысль о том, как далек он от дома и даже не может похоронить отца… Это съедает его изнутри. Точно такое же чувство было, когда деменция его матери развилась достаточно, чтобы она перестала узнавать сына и мужа. Тогда Оскар осознал, что такое по-настоящему безвозвратно опоздать. Необоснованное, но жестокое чувство предательства разрезает его изнутри, доказывая роль беглеца, оставившего все самое ценное позади ради… вот ради чего? «Мое наследие, моя кровь и моя гордость» — эти слова были прямо перед тем, как отец сказал последнее: «Выполняй приказ!» Это предшествовало тому, как все окончательно вышло из-под контроля. И раз тот вверил ему быть продолжением своей воли в победе над врагом, да еще и защите Монолита от посягательств Опуса, чем сам главнокомандующий и занимался последние годы, то Оскар как минимум ради памяти отца не может бояться или сомневаться. Последние дни измотали его, но осталось чуть-чуть, лишь разобраться с главным злом… если только слова Бэккера — не очередная ложь. Думая об отце и его наследии, Оскар смог отринуть подступающие сомнения и страхи, чтобы взять инициативу на себя, не желая больше зависеть от обстоятельств. Игорь Козырев никогда такого себе не позволял, он сам навязывал игру, и сейчас Оскар поддается странному чувству, словно его отец немного, совсем вроде и чуть-чуть, но помогает ему идти верным направлением.

— Я отключил остальных, подай знак, что слышишь меня.

Петя немного повернул голову к Оскару. Сам двух с половиной метровый гигант стоял все так же неподвижно недалеко от Палатки, спрятанный во мраке Вселенной, не имея ни одного включенного светового источника.

— Хорошо. Ответь, почему ты просто не переместился в прошлое и не сделал все иначе? Ведь можешь. Бэккер тебе не указ. Разве не проще закончить все уже сейчас? Отвечай! Да что же это… Почему ты вообще веришь Бэккеру? Посмотри на него, он теряет самообладание, вот-вот с ума сойдет. Еще день назад умудрялся быть на шаг вперед всех, просто импровизируя, запуская цепь событий, словно ураган. Я все прокручиваю в голове каждое событие и удивляюсь тому, как легко мы потеряли контроль, спотыкаясь на ровном месте. И ты являешься тем, кто виноват больше всех. Если бы не ты, Петр, то и Бэккер ничего бы не смог. Там, в пустыне, ты мог послать его, лишить права свободы и отвести к моему отцу, а потом раскрыть нам все карты. Мы бы поверили. Это Бэккер считает иначе — мол, в его времени донести правду не получилось. Но мы оба знаем, что к моменту пробуждения Особей мы были готовы поверить в Варвара. Вот я и не понимаю, в чем твой мотив. Ненавидишь Монолит? Помог бы с Бэккером, отец смог бы договориться и тебя вернули бы на Опус. Хочешь спасти мир, убив врага? Мы бы помогли и так. Бэккер в этом деле мало полезен, мы видим это сейчас четко и ясно. Его нынешний план и ресурсы столь ограниченны и бедны, что я просто не верю в победу.

Несколько минут Оскар стоял в тишине, борясь с одышкой, выговорившись больше ожидаемого.

— Хотя какая уже разница. Мы зашли так далеко… Кем же мы стали-то, а? Ведомые лживым социопатом в битве с каким-то инопланетным существом, которого за столько лет тут и не видел никто. Похоже на плохой анекдот. Жаль, что не анекдот. Очень жаль. Хочешь знать, почему я согласился идти с вами? Я ведь не хотел. Мое место там, в колонии, которую вы уничтожили. Мне бы отца сейчас хоронить, собирать остатки населения и начинать все строить с нуля. Как минимум я обязан это во имя главнокомандующего, отдавшего себя на смерть Особям. Особям, которые проникли в блок через ту дыру в лаборатории, когда мы гнались за Клотом. Вот он — еще один кусочек стечений обстоятельств в бесконечной яме неправильных решений. Вот мне и хочется сказать, что если у тебя будет шанс, то ты лучше переместись с Варваром на год вперед, чтобы к вашему возвращению мы смогли нормально подготовиться. В ином случае, я надеюсь, у тебя хватит смелости уничтожить эти осколки! Не знаю как, да и возможно ли, но пока это дерьмо существует, никакого покоя нам не светит! И ты не представляешь, как мне хочется забрать их у тебя, вернуться в прошлое и все изменить. Спасти отца и целый народ. Но это неправильно. Я дал слово не делать этого, дал слово