Мёртвый город - Лев Пучков

Хотя логично было предположить, что в тридцатитысячном Городе молодые люди из пригородного района могут не знать многих товарищей из центра.

Да и на «армянский дом» никто не отреагировал. Не оправдались мои надежды.

– Чего молчишь?

– Ну… Понимаете… Эээ…

– Что, падла, язык в ж… засунул?! – злорадно протянул злыдень, угостивший меня плюхой. – А я говорю вам, это диверсант! Вяжем и тащим в комендатуру, не хрен с ним тут болтать!

– Да погоди ты, – осадил его командир. – Не тянет он на диверсанта. Ты же видел, какого они диверсанта повязали – натуральный кабан. А этот какой-то дрищ, тощий, невзрачный…

– И что – тощий? Они всякие бывают, диверсанты! Может, это такой секретный спецназ. Надо его быстро повязать, а то ща кэ-ээк прыгнет!

– Ага, из сугроба? Да на пять стволов? Вот ты Лёха фантазёр, блин… Ну так что, «диверсант», кто-нибудь в нашем районе может тебя подтвердить, нет?

Сослаться на Колю? Я даже фамилии его не знаю. Да и подведу я его и заодно всех прочих: там ведь так всё на поверхности, что пара вопросов и дело до муки́ дойдёт. А это гарантированно смертный приговор всем, кто хоть как-то причастен к этому злому делу.

– Нет, в вашем районе никого не знаю. В соседнем тоже. Но можно прокатиться в центр, и там…

– Я тебя понял, – оборвал меня командир. – А скажи-ка мне, дружок из центра… Какого гуя ты тут у нас гуляешь со стволом и боезапасом?

Вот он, этот нехороший вопрос. Если сюда плестись из центра пешком, уйдёт полдня. Признаться, что приехал на тракторе, значит сдать Колю. Тут наверняка на всю округу тракторов раз-два и обчёлся.

– На заправку шёл, за солярой.

– А куда соляру наливать собирался?

– В ж… закачать хотел, да? – гнусно хмыкнул злыдень-рукосуй.

– У меня бутылки были пластиковые, – не моргнув глазом, соврал я. – Когда вездеход услышал, побежал прятаться, потерял где-то по дороге.

Я кивнул в ту сторону, откуда пришёл. Там полно свежих следов вдоль колеи, а район поиска можно растянуть вплоть до АЗС.

– Понял. – Реакция на вездеход вопросов не вызвала, для горожан это своего рода норма. – А чего тогда от заправки идёшь, а не туда?

– Ну так… Все туда побежали. Как долго там всё будет, непонятно. Бутылки потерял. Ну и решил вернуться…

– Складно болтаешь, складно. А на что соляру менять собирался?

Ох ты… А вот это я не учёл. У меня с собой, по логике, должно быть что-то ценное на обмен! Сказать, что спирт нёс да обронил, когда бегал от вездехода? Нет, спирт – не пустые бутылки, наверняка пойдут искать. И выяснится, что там нет ни спирта, ни бутылок…

– Смотри, опять тянет, сука! – воскликнул злыдень, верно интерпретировав возникшую паузу. – Думает, сука, как ловчее соврать!

– Я хотел купить.

– В смысле «купить»? – удивился командир. – За деньги, что ли?

– Ну да. А что тут такого?

– Слышь… А ты тут с самого начала?

– Ну да.

– И не в курсе, что на заправках денег не берут?

– Ну… Я в общем-то в первый раз иду на заправку, думал…

– А ну – на землю! – Командир внезапно вскинул карабин и направил ствол прямо мне в грудь.

Все прочие без приказа повторили его манёвр и взяли меня на прицел.

– Ребят, вы чего…

– На землю, сказал! Мордой в снег, быстро!

– Помочь? – с готовностью предложил злыдень, подъезжая ближе и замахиваясь прикладом.

– Нет-нет, я сам…

Я лёг лицом в снег, как и было приказано.

Мне быстро связали руки капроновым шнуром, целый моток которого оказался в кармане у одного из патрульных, поставили на лыжи и повели в неизвестном направлении.

* * *

Вскоре мы свернули на неширокую улочку, заканчивавшуюся тупиком, и я увидел впереди двухэтажное кирпичное здание. Над входом висел внушительный кумачовый плакат с надписью «Комендатура».

Тут меня словно бы цинковым тазиком по черепу звезданули… Недокорм, что ли, сказывается: неужели не мог раньше сообразить?!

В мирное время мне доводилось бывать в военной комендатуре. Нет, я вовсе не разгильдяй, а вполне примерный служака, а в тот раз мы просто обмывали звёзды одного сослуживца. Ну и, знаете, как это бывает обычно: немного перебрали и разошлись во мнениях с троицей сторонних полковников, которые назойливо (я бы даже сказал, нагло и бесцеремонно) пытались призвать нас к порядку. Изрядно помятые полковники вызвали комендачей, в результате их почему-то не тронули, а загребли как раз нашу компанию.

Однако всё это не суть важно, а вот что главное: в комендатуре нас первым делом раздели «по форме раз», тщательно обыскали и вывернули все карманы.

В общем, глянул я на кумачовый плакат, впрыгнул в поток ассоциаций, и у меня вдруг резко скрутило живот. То ли от переживаний, то ли от непривычной пищи, съеденной накануне, а может, от всего сразу, но так припёрло, что дальше некуда.

– Ребят… О Господи… Ребята, мне срочно нужно в туалет!

– Терпи, тут полста метров осталось, – буркнул командир патруля.

– Ребята, ей-богу не могу! Ещё пара шагов и обхезаюсь…

– А-а-а, диверсант-засранец! – обрадовался злыдень-рукосуй. – От страха пронесло, да? Давай жарь квадратно-гнездовым, а мы посмотрим.

– О Боже… Да вы не смотреть, вы нюхать будете! Всей комендатурой будете нюхать, я вам обещаю… Ребят… Ну вам же не ставили задачу меня унижать, вам только доставить… Ну будьте же людьми, я вас прошу…

Наверное, моё перекошенное страданием лицо лучше всяких аргументов свидетельствовало о том, что это не хитрость и не трюк: командир внимательно посмотрел на меня и махнул рукой в промежуток между домами:

– Ладно, давай сюда. Смотри, если дёрнешься – стреляем без предупреждения.

Мне развязали руки и заставили снять лыжи. Увязая в сугробе, я сделал с десяток шагов от тропы и, еле успев сдёрнуть штаны, воткнулся голой задницей в сугроб. По-хорошему, конечно, надо было утрамбовать площадку и подготовить полигон к бомбометанию, но на это у меня уже не было ни сил, ни времени.

Так… Детальное описание процесса опущу по эстетическим соображениям, но получилось всё очень аутентично и натурально, звуковое сопровождение, наверное, было слышно в квартале от места извержения.

Патрульные хихикали и оживлённо обменивались впечатлениями. Особенно старался злыдень, «диверсант-засранец» в его исполнении прозвучало, наверное, раз десять.

Потом я долго мял пару листков бумаги и между делом легко и непринуждённо спрятал в снег своё удостоверение и схему маршрута.

Всё упаковано в целлофан, место приметное. Когда всё кончится, вернусь и заберу.

Хм… Не думаю, что кому-то придёт в голову ковыряться здесь в ближайшие пару дней, атмосфера и экология данного квадратного метра отнюдь не способствуют изыскательским работам.

По завершении процедуры меня водворили на лыжи, вновь связали руки и повели в комендатуру.

– Тебя не с крысятины ли пронесло? – озабоченно спросил командир.

Я его озабоченность понял правильно. Нет, это вовсе не сочувствие, а беспокойство о собственной безопасности. Я слышал, что кое-где горожане едят крыс, но меня и моих близких это миновало. У нас просто их не было, этих крыс, они всё больше в продуктовых точках, в магазинах да на складах, а все эти места принадлежат либо ДНД, либо «куркам». У нас ведь, простите за подробности, даже продуктовых помоек в привычном смысле этого слова не осталось. Съедают всё, что можно съесть, даже картофельную шелуху, так что все помойки тщательно исследованы и на сто процентов состоят из несъедобного мусора. Не резон крысам жить нынче среди голодных граждан, они всё больше льнут к сильным мира сего.

– Нет, крыс не ел, – успокоил я командира. – И вообще я здоров, ни желтухи, ни «дизеля», слава Богу. Просто соседи давеча салом угостили, поэтому, наверное, и скрутило. Непривычная пища.

– Ну-ну…

* * *

Во дворе комендатуры под навесом из зимней масксети стояли два вездехода и трактор с прицепом.

Увидев вездеходы, я вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

Вряд ли Хозяева здесь из-за меня. Я слишком мелкая и никому не интересная фигура, сейчас все по горло заняты охотой на беспилотник, так что мне в принципе без разницы, есть тут вездеход или нет.

Судя по вывеске возле входной двери, до Хаоса в здании комендатуры размещалось ЖЭУ № 5.

Парный пост на крыльце, обложенном мешками с песком, образующими некое подобие бруствера с открытыми сверху бойницами, несколько антенн на крыше – вот, собственно, и всё, иных признаков, свидетельствующих о том, что это главное военно-административное учреждение района, я не заметил.

Все стёкла были целы, никто не удосужился укрепить окна кроватными сетками, следы от пуль на стенах отсутствовали. Напрашивался вполне очевидный вывод: комендатуру никто не штурмовал, не бросали в окна гранаты и даже не обстреляли ни разу.

Это хорошо. Значит, они здесь непуганые и, вполне может быть, не шибко злые. Можно надеяться, что мой вопрос решится бескровно и с минимальными потерями.