Поздняя оттепель (СИ) - Мария Захарова

О чем, собственно, речь, Константин сообразил лишь, когда младший помянул Дмитрия. Сообразил и расслабился, рассмеявшись.

— Ох и дождешься ты когда-нибудь за свои шуточки! В нос получишь, — пригрозил брату.

Романа посул не впечатлил. Продолжил в том же духе:

— Скажешь тоже, в нос! С чего вдруг нормальным людям кулаками махать? Думаешь, если сам чувством юмора обделен, так и остальным не повезло? Дудки, родной, дудки! Мучиться тебе по гроб жизни в одиночестве!

— Господи! И как я тебя терплю столько лет?! Не знаешь?! — делано застонал Костик.

— Ес-с-стес-с-но, знаю, — нарочито серьезно кивнул Роман и продекламировал: — Родственников не выбирают!

— К моему великому сожалению.

— Переживешь, — покачал головой младший и сменил тему. — Раз уж ты здесь, подкинешь до дома? Мою Лёнка прихватизировала. Им с утра в поликлинику, а я занят был. Не мог отвезти.

Константин кивнул:

— Поехали.

Забравшись на пассажирское сидение, Роман отрегулировал спинку кресла: после миниатюрной матери, наклон явно не тот.

— А ты, какими судьбами-то? Вроде не собирался. Кстати, Лёна на ужин твой любимый грибной пирог обещала.

Костик хмыкнул:

— А может все-таки твой?

— Может и мой! — хохотнул Ромка. — Так чё приехал-то? Соскучился по братишке?

— Сказать, что Влад добро дал. Мы, наверно, в ночь тронемся.

— Уже? А не рано? — шутливый настрой брата моментально испарился. — Хуже не сделаете?

— Говорю же, отец отпускает. На чье мнение полагаться, если не на его?

— Смотрю, ты проникся симпатией к папаше.

В голосе Романа нечто неопределенное, наталкивающее на мысли о неприятии. Константин поморщился и ответил резче, чем намеревался.

— Не думал, что ты будешь против!

— Да я и не против, просто… Ай, блин! — вдруг воскликнул брат, хлопнув себя по лбу. — Разворачивайся!

— Что случилось? — Костик глянул на младшего.

— Да Михалыч звонил сегодня. Просил тебе кое-что передать.

— Что?

— Телефон одного типа, — объяснил Ромка. — Хорошо, что об отъезде заговорили, а то забыл совсем, — покаялся он.

— Что за тип? — перестраиваясь из одного ряда в другой, спросил Константин.

— Из областного УФМС. С документами должен помочь, насколько я понял.

* * *

Принимая из рук брата листок с данными, Константин хмурил брови.

— Не понимаю, почему он сразу мне не позвонил?

— Михалыч-то?

— Ага.

— Может, злится, что ты в его квартире приют для беженцев устроил? — Младший выразительно хрустнул пальцами.

— Настолько, что разговаривать не хочет? — Старший шутки не оценил.

— Костька-а-а… — Ромка обреченно покачал головой, мол, горбатого могила исправит, и ударился в объяснения. — Это же Михалыч! Забыл? Ему все и сразу подавай. К тому же любит он меня озадачивать.

Костик неопределенно повел плечами и, еще раз глянув на клочок бумаги, принялся набирать телефон. К чему тянуть?

* * *

— Дядя Костя пришел! Дядя Костя! — Подпрыгивая на одном месте, Тася встретила его в прихожей. Константин никогда не приходил без подарка и успел набаловать девочку.

— Держи, Рыжик, — протянул ребенку киндер.

Схватив лакомство Тася просияла и, оттараторив положенное "спасибо, дядя Костя", побежала к матери, хвалиться. Мужчина улыбнулся.

— Я не ждала вас так рано, — с виноватой миной на лице, Зоя выглянула из спальной. — Только начала собираться, но я быстро. Подождешь? — в руках подаренный Аленой заяц и детская футболка, в глазах вопрос.

Константин подавился непроизвольным смешком. Все же забавное у них общение получается! Уже не "вы", но еще и не "ты", нечто среднее. И благо, что не "оно".

Ответил, тем не менее, серьезно.

— Отъезд ненадолго откладывается. Нужно сделать кое-что. Собирайтесь.

— Куда? — Зоя насторожилась. Опасаясь быть узнанными, они с дочерью ни разу не выходили из квартиры.

— Фотографироваться. Вам ведь паспорт нужен?

Женщина кивнула. Вопрос во взгляде сменился испугом.

Мужчина вздохнул.

— Зоя, я не собираюсь гнать вас в паспортный стол. Не волнуйтесь. Нужны четыре фотографии и все, — успокоил он, в который раз подумав, что младшему Мирному стоит не только ребра пересчитать — так жену запугал!

* * *

Минилаборатория в доме за углом, в одном помещении с "Магнитом". Константин видел, когда продукты покупал. Напротив входа детская площадка, по которой, словно оголтелые, носятся дети, и именно от нее Тася не может оторвать глаз.

— Мамочка, качели. Можно мне на качели? Я осторожно, — просительно хнычет она, но Зоя крепко держит дочь за руку и молчит. Боится, и Константин не выдерживает.

Достав из кошелька пятисотрублевую купюру, протянул женщине.

— Идите, а мы покатаемся пять минут. Не думаю, что там очередь.

Две пары глаз воззрились на него. Одни восторженно, другие с сомнением, подарив Константину неожиданное открытие — глаза Тасе достались от матери: такие же светло серые с зеленоватыми прожилками. И очень красивые.

— Я отдам, как только смогу, — наконец согласилась женщина, отпустив дочь и взяв предложенные деньги.

— Конечно, отдадите, — подтвердив Константин, внутренне встряхнувшись, чтобы избавиться от романтической чепухи в голове. Нашел время! — Ну что, идем кататься, Рыжик, — предложил руку. Девочка тут же ухватилась за нее, без слов демонстрируя поистине боевую готовность.

— Тася, только качели и ничего больше. Никаких горок! — предупреждающе им вслед.

— Обещаю, мамочка, — послушно согласилась девочка. — Не волнуйся.

* * *

На качелях Тася весело хохочет. Кричит: "Выше! Выше!" — и смотрит на него смеющимися от радости глазами. Константин подчиняется, раскачивая сильнее, и смех становится еще громче и заливистей — так умеют смеяться только дети.

— Дядя Костя, а можно я не буду Рыжиком? — когда первый восторг пошел на убыль, неожиданно спросила девочка.

— Почему? — Константин растерялся. Он называл ее так без задней мысли. Слышал от Зои про "рыжего котенка" и сократил до "Рыжика" — вроде бы разумно.

— Не люблю его. Он злой, — со свойственной ребенку логикой объяснила Тася.

— Кто злой?

— Рыжик. — Тася глянула на мужчину с сочувствием, мол, таких элементарных вещей не понимаешь.

— Рыжик — это кто? — тем не менее, продолжил расспрашивать Константин, не забывая при этом раскачивать качели.

— Кот тети Тани. Но мне нельзя ее называть так.

— А как можно?

— Татьяна. — И вновь этот взгляд, будто на недалекого.