Мера за меру - Светлана Бестужева-Лада

– В смысле – в психиатрической, здесь нельзя мобильники держать.

– Пусть она позвонит мне вечером по этому номеру, я все объясню, – негромко сказал Петр Андреевич.

Майя взглянула на него с огромной благодарностью.

– В общем, позвони по этому номеру вечером, часов в девять, тебе все расскажут. Какое счастье, что ты снова в Москве!

– Ничего не поняла, но все сделаю, – деловито, как обычно, сказала Марина. – Координаты твои тоже узнаю?

– Все узнаешь, говорю же тебе. Ну, пока, целую, конец связи.

Майя дала отбой и почти без сил повалилась на койку. Петр Андреевич аккуратно забрал у нее телефон и усмехнулся:

– Волшебно! Вступаю в сговор с пациентками. Никто не поверит, что бескорыстно.

– Я поверю, – отозвалась Вика. – Если бы вы мне взялись помогать… А с Майи что взять? Перевод какой-нибудь медицинской статьи?

– И я поверю, – подхватила Нина. – У меня все-таки есть друзья, сослуживцы, просто добрые знакомые, мама, наконец. Кто-нибудь обязательно поможет. И вас, Петр Андреевич соответственно отблагодарит за содействие. Не морщитесь, это я неудачно пошутила. А если серьезно: когда нас переведут на открытый режим? Уже неделя прошла…

– Тут решаю не столько я, сколько заведующий отделением. А у него, как мне кажется, прочный контакт с супругом Виктории. Вот и подумайте сами, милые дамы, как скоро вас куда-нибудь переведут.

– Когда рак на горе свистнет, – усмехнулась Нина. – Хотя… почему нас всех-то изолировали?

– А в компании веселее, – спокойно сказала Вика. – Наверняка вас обеих проверили, выяснили, что никакой опасности вы не представляете… в плане организации моего освобождения. Так что насчет рака не знаю, а вот если я покаюсь и попрошу прощения…

– Так, – решительно сказал Петр Андреевич. – Вот это все обсуждайте уже без меня, мне лишние подробности совершенно ни к чему. Я сообщу своему начальству, что, с моей точки зрения, вас уже можно переводить на боле свободный режим, но больше ничего конкретного сделать не могу. Только еще какую-нибудь записку передать или по телефону поговорить.

– А этого вполне достаточно, – отозвалась Вика. – Главное – начать, и за это большое вам спасибо. А там уж будем сами барахтаться, глядишь, и выплывем.

– А ну как не выплывете?

– Значит, туда нам и дорога.

– Виктория, вы рассуждаете совершенно по-мужски, позвольте вам заметить.

– А во мне от женщины только внешность. Честное слово, продала бы ее за возможность спокойно жить, ни с кем не связываясь. От моей внешности всю жизнь только неприятности, и ничего больше.

– А я все думаю, – вмешалась Нина, – какие у меня волосы отрастут. Вряд ли прежние, конечно. Хотя… рыжий цвет мало кому нравится.

– Мне нравится, – усмехнулся Петр Андреевич. – До завтра, дамы. Я распорядился, чтобы вечерние лекарства вам сократили, а со снотворным уж сами как-нибудь разберетесь.

И ведь действительно, после приема лекарств вечером обитательницы палаты не ощутили знакомых симптомов «уплывающего» сознания и неспособности здраво мыслить. Все три почувствовали только некоторое успокоение, но головы оставались ясными. Плохо было только то, что в этих ясных головах новых рациональных идей никак не возникало: все упиралось в отсутствие надежных контактов с «волей».

– Ладно, утро вечера мудренее, – сдалась, наконец, Нина. – Выспимся, попьем кофейку, а там, глядишь, что-то произойдет. Давайте, девочки, по последней сигарете – и в койку.

Следующий день действительно принес несколько приятных неожиданностей. Во-первых, при утреннем обходе Петр Андреевич сообщил Майе, что ее подруга теперь обладает всей необходимой информацией и обещала «всех поставить на уши и поднять волну на полстраны». Зная характер Марины, Майя в этом и не сомневалась. Затем принесли передачи: на сей раз, все троим, включая Майю. Правда, в ее пакете, кроме сигарет и всяких вкусных вещей ничего особенного не оказалось, зато Нина, разбирая передачу, обнаружила большой пакет ваты, такой, какой давным-давно вышел из повседневного женского обихода, сменившись всякого рода прокладками и тампонами.

Конец ознакомительного фрагмента.