Горькое лето 1941 года - Александр Бондаренко

– Нет, я считаю, что судьбы стран Балтии решались в зависимости от военно-политической обстановки того времени, от глобального соотношения сил и от «большой игры» великих держав. Поэтому надо остановиться в поиске виновных и идти вперед, не тратя время и силы на сведение счетов.

– Как можно подтвердить документально слова о «большой игре»?

– По-моему, лучше всех позицию Запада на много лет вперед обрисовал Уинстон Черчилль. В своих мемуарах он вспоминал, что когда в декабре 1942 года министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден находился с визитом в Москве, то в беседе с ним Сталин выразил пожелание, чтобы США и Англия признали границы СССР 1940 года, т. е. признали бы включение Прибалтики в состав СССР. Черчилль пишет: «Моя реакция на это была отрицательной. Но теперь, тремя месяцами позже (это написано в марте 1942 года), под давлением событий, я не думал, что эту моральную позицию физически возможно сохранить. В борьбе не на жизнь, а на смерть неправильно брать на себя большее бремя, чем в состоянии нести те, кто сражается за великое дело. Мои взгляды в вопросе о прибалтийских государствах были и остаются неизменными, но я считал, что в то время я не мог на них настаивать».

– Понять можно так: я вот такой хороший, но обстоятельства сильнее меня. Впрочем, и то понять можно, что в «большой игре» никакая Прибалтика сэра Уинстона особенно не волновала.

– Думаю, так же, как и Рузвельта. А уж после поражения германских войск на Орловско-Курской дуге, после Тегеранской конференции Англия и США вообще напрочь позабыли о возможности пересмотра границ СССР и восстановлении суверенитета Литвы, Латвии и Эстонии. Слишком много значило участие СССР во Второй мировой войне и, соответственно, сохранение военно-политического союза с ним, чтобы ставить вопросы, могущие хоть как-то осложнить и ослабить этот союз. Поэтому, кстати, страны Прибалтики даже не включались в списки оккупированных стран Европы, суверенитет которых следовало восстановить после Второй мировой войны. Так что История просто не оставила прибалтам выбора.

– Если обратиться к истории, то известно, что после Октябрьской революции на нашей западной границе образовались так называемые государства-лимитрофы, отношения с которыми у нас были достаточно сложными. Наши геополитические интересы требовали их полного или частичного возвращения в состав СССР. О Польше и Финляндии мы сейчас говорить не будем…

– А вот первый этап решений по Прибалтике относится к соглашениям Германии и СССР в августе – сентябре 1939 года. Второй этап решений – с участием Британии, США и СССР – наступил в ходе совместной борьбы против гитлеровской Германии, когда судьбы Прибалтики были подчинены нуждам большой стратегии союзников.

– То есть можно говорить, что наши союзники, причем разные союзники в разное время, с пониманием относились к нашим геополитическим интересам.

– Да, побеждала логика «больших величин». Лишь в 1989–1991 годах от силовой логики прошлых лет отказались. Впрочем, агрессия США против Ирака, вызванная надуманными и необоснованными причинами, показала, что и в этом отношении путь еще не пройден до конца и силовые действия великих держав против малых отнюдь еще не изжиты…

– Юрий Львович, а чем вообще для нас была так притягательна Прибалтика?

– На западе Россия выходит к относительно узкому Балтийскому побережью, откуда открываются пути к широким морским просторам, мировым торговым коммуникациям, экономическим, торговым и культурным центрам и путям на запад. А для других народов – на восток. Именно это обстоятельство уже в Средние века манило сюда различных завоевателей – немцев, поляков, шведов. Не осталась в стороне и Россия. Складывание Российской империи и ее развитие неотвратимо вели ее к Балтийскому морю на западе и к Тихому океану на востоке. Российское воинство и купечество настойчиво и неутомимо рвались к Балтике. Как и в последующем, коренное население прибалтийских земель осталось без выбора и возможности основать собственную государственность. Выдвижение России на эти земли осуществлялось последовательно и неутомимо. После Ливонской войны XVI века последовали другие войны, и, наконец, в 1721 году, уже при Петре I, был подписан Ништадтский мир между Россией и Швецией, которая владела тогда большей частью прибалтийских земель. В результате победоносной для России Северной войны и Ништадтского мира эти земли – Ингерманландия, Эстляндия, Лифляндия – перешли к России. Прибалтика со всеми ее главными городами – Ригой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом, островами Эзелем и Даго, Моонзундским архипелагом – стала провинцией России.

– То есть официально вошла в состав Российской империи?

– Да, и примечательной особенностью Ништадтского договора явилось то, что он был заключен как «вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде». С этой точки зрения он как бы пролонгирует бессрочное пребывание России на берегах Финского и Рижского заливов – хотя кто вспоминает сейчас об этом?

– Кстати, такая тонкость: нельзя говорить, что Россия тогда захватила суверенные государства, лишив их независимости…

– Нет, для населения балтийских провинций переход под власть России означал лишь смену владетеля: своей государственности народы Прибалтики все равно никогда не имели – за исключением Литвы, одно время находившейся в унии с Польшей. Ништадтскому договору была суждена долгая жизнь: почти 200 лет.

– То есть до тех пор, пока существовала могущественная Российская империя… Известно, между прочим, что народы в прибалтийских губерниях жили гораздо лучше, нежели в великорусских – достаточно сказать, что крепостное право здесь было отменено еще при Александре I.

– Перемены произошли только в 1918 году. Вскоре после Октября 1917 года и под его влиянием левым силам удалось на краткое время провозгласить советскую власть в Эстонии, Латвии, Литве и даже в Финляндии. Затем при помощи германских войск эта власть была свергнута, и после перипетий Гражданской войны в 1918–1920 годах в Прибалтике и Финляндии утвердились буржуазные правительства, главным принципом которых была враждебность к коммунизму и России.

– Позиция правительства далеко не всегда созвучна с интересами широких народных масс…

– Потому левые силы в этих странах никогда не прекращали борьбы и представляли собой самостоятельную и относительно активную величину в общественно-политической борьбе. СССР признал эти правительства, и в течение 20 лет отношения прибалтийских республик с восточным соседом были в целом нормальными. Стоит также отметить, что эти государства, за исключением Латвии, не связывались открыто с Германией, ощущая угрозу с ее стороны.

– Угрозу, что бы сейчас ни утверждали некоторые авторы, ощущало и руководство СССР и стремилось ее предотвратить.

– Именно для этого 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о ненападении, а 28 сентября – советско-германский договор о дружбе и границе. В Европе создалась новая ситуация: Польша временно перестала существовать как самостоятельное государство, германские войска вышли на «линию Керзона» и теперь нависали над западной границей СССР, создавая также угрозу государствам Прибалтики.

– Германия высказывала какие-либо претензии к этим государствам? Аншлюсу Австрии, вводу гитлеровских войск в Чехословакию предшествовали большие пропагандистские кампании.

– Нет, официально Германия тогда на Прибалтику не претендовала. Однако и без того было понятно, что новая обстановка была опасной и для СССР, и для балтийских стран.

– Опасность была очевидной, но можно ли было как-то ее устранить?

– Думаю, что можно. Находясь в тот момент в отставке, Черчилль в качестве члена палаты общин английского парламента и оппозиционера правительству Чемберлена тщетно взывал к необходимости общей активизации британской политики на востоке Европы, включая принятие предложений СССР о коллективной безопасности, военно-политическом союзе Британии, Франции, СССР и предоставление совместных гарантий безопасности Эстонии, Латвии, Литве. Он писал: «Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: “Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею” или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути. Во всяком случае, по худшему пути она пойти не могла».

– Что же конкретно предлагал Черчилль?

– В мае 1939 года он подчеркивал, пытаясь переубедить Чемберлена: «Нужно не только согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три прибалтийских государства – Литву, Латвию и Эстонию. Этим трем государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь». Чемберлен этим словам не внял.