Горькое лето 1941 года - Александр Бондаренко

Советская разведка и контрразведка, наши дипломаты проделали большую работу с целью раскрытия замыслов и планов нацистской Германии. Отмечая достигнутые положительные результаты и очевидные просчеты, историки делают вывод, что, будучи доложенной руководству страны в разобщенном виде, информация о военных приготовлениях не создавала убедительной целостной картины происходящих событий, не отвечала на главный вопрос: с какой целью эти приготовления осуществляются, принято ли правителями Германии политическое решение о нападении, когда следует ожидать агрессии, каковы будут стратегические и тактические цели ведения противником боевых действий.

В результате обсуждения конкретных мер, вызванных нарастающей угрозой немецкого нападения, – от необходимости нанесения упреждающего удара до уверенности в том, что Германию удастся удержать на какое-то время от войны дипломатическими акциями, – активно реализовывались последние. Такого рода решения, как подписание с Германией секретного протокола о продаже Советскому Союзу участка территории в районе Сувалок за 7 млн золотых долларов (10 января 1941 г.), известное заявление ТАСС о беспочвенности слухов о возможной войне между СССР и Германией (13 июня 1941 г.), согласие Правительства СССР на поставку Германии зерна через Румынию (21 июня 1941 г.), не изменили планов фюрера. Одним из последствий попыток любой ценой избежать войны явилась нерешительность в пресечении нарушений немецкими самолетами воздушного пространства страны. Это, в частности, привело к тому, что 15 мая 1941 года бомбардировщик Ю-52 безнаказанно совершил перелет по маршруту Белосток – Минск – Смоленск – Москва и приземлился на Центральном аэродроме.

Вместе с тем крупным успехом советской политики в борьбе с нараставшей угрозой агрессии явилось заключение 13 апреля 1941 года пакта о нейтралитете с Японией. Заслуга нашей дипломатии состоит в том, что она сумела использовать в интересах безопасности страны японо-американские противоречия – это позволило СССР избежать войны на два фронта.

* * *

Наши внешняя политика и дипломатия были всецело подчинены укреплению обороны страны, поиску союзников и изоляции противников в случае, если войны не удастся избежать.

С началом международного политического кризиса, который последовал за заключением Мюнхенского соглашения между Германией, Италией, Великобританией и Францией (сентябрь 1938 г.), вторжением в Чехословакию и ее разделом, в котором совместно с Германией приняли участие Польша и Венгрия, нападением Японии на союзную СССР Монгольскую Народную Республику, конкурировали два основных вектора советской внешней политики: превентивный, имевший целью предотвратить нападение Германии и ее союзников на СССР, и коалиционный, направленный на создание коалиции государств и народов для борьбы с агрессорами.

О превентивном векторе, попытках «умиротворить» Германию и нейтрализовать Японию, уже сказано. Рассмотрим подробнее вектор коалиционной политики.

Требует существенной корректировки довольно распространенная точка зрения, что после неудачи англо-франко-советских переговоров (март – август 1939 г.), заключения советско-германских договоров о ненападении (23 августа 1939 г.) и о дружбе и границе (28 сентября 1939 г.) советско-английские и советско-американские отношения вплоть до нападения Германии на СССР оставались однозначно негативными. Поэтому для более объективной их характеристики и двусторонних переговоров, в ходе которых Англия стремилась «навести мосты», а СССР – не сжигать их, приведем несколько примеров.

После заключения советско-германского договора о дружбе и границе У. Черчилль пригласил нашего посла И. Майского и в ответ на его вопрос: «Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?» – сказал: «Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда. Пускай Германия становится большевистской. Это меня не пугает. Лучше коммунизм, чем нацизм».

Далее, по свидетельству Майского, он разъяснил позицию британского правительства в создавшейся новой обстановке: «1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что балтийские страны включаются в нашу [советскую], а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании».

21 февраля 1940 года нарком иностранных дел В. Молотов направил указание И. Майскому следующим образом разъяснить английскому правительству политику СССР в отношении Германии: «1) мы считаем смешным и оскорбительным для нас не только утверждение, но даже просто предположение, что СССР будто бы вступил в военный союз с Германией; 2) хозяйственный договор с Германией есть всего лишь договор о товарообороте, по которому вывоз из СССР в Германию достигает всего 500 млн марок, причем договор экономически выгоден СССР, так как СССР получает от Германии большое количество станков и оборудования, равно как изрядное количество вооружения, в продаже которого, как известно, отказывали нам как в Англии, так и во Франции; 3) как был СССР нейтральным, так он и останется нейтральным, если, конечно, Англия и Франция не нападут на СССР и не заставят взяться за оружие. Упорно распространяемые слухи о военном союзе СССР с Германией подогреваются не только некоторыми элементами в самой Германии, чтобы замирить Англию и Францию, но и некоторыми агентами самой Англии и Франции, желающими использовать воображаемый “переход СССР в лагерь Германии” для своих особых целей в области внутренней политики».

После поражения Франции настроения британского общества стали заметно меняться в пользу СССР как потенциального союзника. И. Майский сообщал в Москву 19 июня 1940 года: «Вчера в конце дебатов по выступлению Черчилля в парламенте произошла следующая демонстрация: лейборист Джон Морган произнес небольшую речь, в которой он приветствовал назначение Криппса послом в Москву и призвал палату отметить прибытие Криппса «в эту великую страну и пожелать ему успеха в его работе». Со всех сторон (не только от лейбористской, но и от консервативной) раздались шумные одобрения, и все обернулись лицом к дипломатической галерее, в которой я сидел в числе других послов. Черчилль полуприподнялся со скамьи правительства и также обернулся в мою сторону, сделал дружественный жест по моему адресу рукой. Примеру Черчилля последовали ряд других министров, сидевших рядом».

24 февраля 1941 года в ответ на инициативу министра иностранных дел Э. Идена приехать в Москву для встречи с И. Сталиным в целях улучшения англо-советских отношений заместитель наркома иностранных дел А. Вышинский сообщил британскому послу в Москве С. Криппсу, что «сейчас еще не настало время для решения больших вопросов».

Негативная тенденция в англо-советских отношениях, которые ухудшились в период советско-финской войны, получила новый импульс в связи с прилетом в Англию 10 мая 1941 года заместителя Гитлера по нацистской партии Р. Гесса и советскими подозрениями об англо-германском сговоре. Но «цена» такого сговора была для Великобритании неприемлема, и в день нападения нацистской Германии на СССР У. Черчилль первым из глав иностранных государств заявил о поддержке СССР в борьбе с агрессией. В речи по Би-би-си вечером 22 июня 1941 года, к которой готовился весь день, Черчилль от имени британского правительства обещал оказать России и русскому народу всю помощь, которую только сможет, и пояснил, что «опасность, угрожающая России, – это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам».

Советско-американские отношения со времени начала Второй мировой войны также претерпели большие изменения. Этот процесс, как и в отношениях с Великобританией, получил развитие после заключения советско-германских соглашений и начала Второй мировой войны, но с тем различием, что инициатива принадлежала советскому руководству. Точкой отсчета можно считать письмо И. Сталина, направленное в ноябре 1939 года президенту Ф. Рузвельту, переданное полпредом СССР в США К. Уманским через государственного секретаря К. Хэлла, в котором выражалась надежда, что «общими усилиями может быть восстановлен мир».

Война СССР против Финляндии резко обострила советско-американские отношения. США объявили «моральное эмбарго» – фактический запрет на торговлю с СССР, оказывали некоторую экономическую и военную помощь Финляндии, активно поддерживали ее в международных делах. Однако дипломатические отношения США и СССР в этот период не были однозначно враждебными.