Цветок Лилии - Мария Вячеславовна Чепало

всегда целовал в щеку, а она краснела и старалась не обращать внимания на его замаранные штаны.

Теперь от того человека остались лишь воспоминания, а от ее матери — фотографии в альбоме. Лиля не рискнула бы их пересматривать. Одна лишь мысль о том, что там в пыльных шкафах таится лицо ее матери, бросала в дрожь. Последний раз Лиля видела ее на этой самой кухне, но и этим воспоминаниям она не хотела придаваться несмотря на то, что они без спроса и приглашения лезли к ней в голову. Вместе с ними всплывали и люди в форме, и мигалки за окном, сирена, скорая помощь. Обеспокоенное лицо бабушки Ани, ее слезы, скатывающиеся по складкам старческих морщин. И отец. Держащийся за голову. Пахнущий перегаром. Распластавшийся по полу. Нет, этим воспоминаниям здесь не место.

4 Кошмар

Лиля часто видит разные кошмары, но один снится ей каждую неделю вот уже несколько лет. Его сюжет в целом неизменен, отличаются лишь формальности — ракурс, лица, реплики. Все начинается с потолка. Круглая люстра превращается в точку, сливаясь с плоской поверхностью. Она постепенно уменьшается, а потом и вовсе исчезает. Лиля пытается ее разглядеть, но напрасно. Со временем она стала пытаться вообразить ту люстру снова, но от этих усилий потолок начинал спускаться. По мере его приближения к кровати, окно в комнате, дверь и шкаф исчезали из поля зрения.

Невозможно пошевелиться. Руки и ноги словно пригвоздили к постели. Лиля лежит на спине и смотрит на приближающийся потолок. Рваное дыхание и чувство, словно ты превратилась в чугунную сковородку.

Потом картинка резко меняется, и Лиля оказывается в ванной. Тусклый желтый свет от лампочки падает на прозрачную воду. Лиля ее не чувствует. Она не мокрая и не сухая, не горячая и не холодная. Ее плотность не сковывает движения. Не слышно ее плеска.

В детстве в этой ванной Лиля купалась с мамой. Они выливали пол флакончика геля для душа и делали друг другу прически из густой пены.

Но во сне пены нет. Лиля пытается найти гель для душа, но все полки пусты. Тогда она вытаскивает пробку, и вода начинает понемногу уходить. Лиля смотрит на образовавшуюся воронку возле слива и только в этот момент чувствует неприятный холодок от соприкосновения мокрой кожи с воздухом. Чтобы согреться она включает воду в душе. Со временем она перестала это делать, пыталась перетерпеть холод, или вылезти из ванной, или закутаться в полотенце. Но в таких случаях вода начинала течь сама. Душ изрыгал воду перебоями, словно ее на время отключали и подали пару минут назад. Вода обычно была желтого цвета, иногда коричневого или с примесью грязи, скатывавшейся на коже. Сердце колотилось как бешенное уже в этот момент.

Дальше происходил неизменный сценарий: вода становилась все темнее, пока не превращалась в вязкую бурую кровь. Она уже не струилась под напором душа, а стекала словно слизь, и липла к волосам, к лицу и телу. Лиля пыталась кричать. Бесполезно. Из нее вырывался жалкий шепот. Желтый тусклый свет лампочки становился еще темнее. Или это кровь заливала глаза? Лиля пыталась ее смахивать рукой, но лишь усугубляла положение. Кровь затекала в уши, в нос и рот. Лиля чувствовала ее железный вкус. Кровь уже перелилась через края ванны, заполняя собой все пространство маленькой комнаты.

Лиля все же умудряется протереть глаза и увидеть, где висит полотенце. Она знает, что случится, когда уберет полотенце от лица. Да, она сможет снова видеть, но лучше бы ей стоять в этой ванной и глотать кровь, чем смотреть на то, что произойдет дальше. Бледное лицо ее матери. Ее стеклянные глаза смотрят в никуда, рот открыт, бледные губы постепенно синеют. Она лежит на кухне в луже той самой багровой крови и не дышит.

«Мама!» — вырывается у Лили откуда-то из груди, но ее никто не слышит. Слезы начинают течь рекой, они даже не задерживаются ни на секунду. «Мамочка!» — бесполезно. Она пытается отвести взгляд, развернуться, убежать… Но куда бы она не посмотрела, она видит ее. Даже через закрытые глаза. «Мама, вставай! Не шути так со мной! Мама!». К горлу подступает тошнота. В нос ударяет трупный запах. Лиля пытается открыть окно, но скользкие от крови руки не слушаются. Отчаявшись, Лиля бьет кулаками по стеклу. Иногда оно трескается, но в этот раз на нем остались лишь кровавые следы рук. Лиля смотрит через окно вниз, и у нее начинает кружиться голова. Она вот-вот упадет, но что-то все еще не позволяет этому случиться.

Каждый раз ситуация за окном меняется. Иногда ей снится, что приезжает скорая помощь или полиция, или все вместе. Иногда она видит мужчину. Она его не знает, но чувствует, что это может быть ее отец. Иногда мужчин двое: оба лысые, одеты как бандиты из фильмов про разбои в девяностые, но один низкий, а другой высокий. И они смотрят на нее. Они чего-то хотят, чего-то ждут. Но Лиля ничего им не должна. Может быть это грабители? Они хотят проникнуть в квартиру? В такие моменты Лиля прячется за шторой.

На этот раз за окном было темно, и даже уличные фонари не разбавляли тьму. Никого не было видно, но Лиля хорошо слышала пьяного дебошира, разбивающего стеклянные бутылки. Она боялась, что он ее заметит, но продолжала вглядываться в темноту. «Чего вылупилась!?» — слишком громко и близко раздалось у Лили в ушах. «Это ты ее убила! Я знаю! Ты вся в крови!» — кричал голос. «Нет! Нет!» — кричала Лиля в ответ, но голос ее не слышал, продолжая сыпать обвинениями. Он был на улице, но звучал в голове.

Тут окно поддалось, оно всегда рано или поздно поддается, и Лиля выглянула наружу, чтобы разглядеть дебошира. Не успела она и опомниться, как тут же полетела вниз. Она не кричала. Лишь страх и чувство, словно все органы поднимаются вверх, окутывали ее.

Она приземлилась и проснулась в своей кровати одновременно. Одеяло валялось на полу, подушка лежала в ногах. Нет, это голова Лили лежала не там, где положено. Простынь мокрая и смятая. Футболку, в которой спала