Холод смерти - Росс Макдональд

— Меня волнует твоя безопасность. И даже очень. — Голос его дрожал, балансируя между гневом и смирением. — Я не имел ни малейшего представления, что с ней не все в порядке.

— До поры до времени с ней все было в порядке, — вмешался я. — Она пережила сильный шок. Я только что вызвал доктора Годвина.

Брэдшоу медленно повернулся ко мне. Выражение его лица было удивительно мягким и незамутненным, как у спящего ребенка.

— Я знаю доктора Годвина, — произнес он. — Чем был вызван шок?

— Еще неясно. Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

— Это мой дом, молодой человек, — дрожащим от возмущения голосом заявила миссис Брэдшоу.

Она обращалась ко мне, но адресовано это было, скорее, Рою, над которым она таким образом заносила свой финансовый хлыст. Он это хорошо понял.

— Я тоже живу здесь. У меня есть перед тобой определенные обязанности, которые я стараюсь добросовестно выполнять. Но у меня есть обязанности и перед моими студентами.

— Ну, конечно, твои драгоценные студенты. — Взгляд ее черных глаз стал насмешливым. — Очень хорошо. Наслаждайся своей личной жизнью, а я вообще могу уйти.

Она действительно направилась к входу, потуже обернув халат вокруг своего рыхлого тела, с таким видом, словно ее выставляли из дома в мороз и снежную бурю. Брэдшоу пошел за ней. Далее последовали толчки, всхлипывания, улещивания и наконец объятия — тут я отвел взгляд в сторону, — в результате чего с его помощью она стала тяжело подниматься по лестнице.

— Не думайте плохо о маме, — сказал он, спустившись вниз. — Она стареет, и ей все труднее становится справиться с неприятностями. У нее благородная душа, я-то это знаю.

Я не стал с ним спорить. Конечно, он ее знал лучше меня.

— Пойдемте в кабинет, мистер Арчер?

— Лучше обсудим все по дороге.

— По дороге?

— Я бы хотел, чтобы вы вместе со мной подъехали к Элен Хагерти, если знаете, где она живет. Боюсь, я сам не найду в темноте.

— С какой стати? Неужели вы отнеслись всерьез к маминым словам? Ей просто надо было излить душу.

— Понимаю. Но дело в том, что не она одна занималась сегодня излияниями. Долли занималась тем же и среди прочего сказала, что Элен убита. В качестве доказательства она продемонстрировала свои запачканные кровью руки. Я считаю, что надо бы съездить и посмотреть, в чем там дело.

Он сделал глотательное движение.

— Да, Конечно. Это недалеко отсюда. Всего несколько минут по тропинке. Но, я думаю, в темноте мы быстрее доберемся на машине.

Мы вышли на улицу и сели в его машину. У привратницкой я попросил его остановиться и заглянул внутрь. Долли лежала на диване лицом к стене. Алекс укрыл ее одеялом и стоял рядом, опустив руки.

— Доктор Годвин сейчас приедет, — сказал я тихо. — Попроси его задержаться, чтобы он повидался со мной.

Он кивнул, не глядя на меня. Его взгляд все еще был устремлен внутрь, словно ему открылись такие глубины духа, о существовании которых до сегодняшнего вечера он и не подозревал.

Глава 8

Машина Брэдшоу была снабжена ремнями, и он заставил меня пристегнуться, перед тем как мы тронулись. По дороге я рассказал ему все, что счел нужным, о признаниях Долли. Он произнес в ответ что-то сочувственное. Я предложил оставить машину внизу, перед поворотом к дому Элен. Мы вышли и тут же услышали завывания сирены со стороны океана — туман продолжал сгущаться.

Чуть ниже на дороге я различил контуры еще одной машины с откидным верхом, фары ее были пригашены. Надо было бы глянуть на нее, но я был настолько придавлен чувством собственной вины, что мне не терпелось узнать, жива ли Элен.

Окна ее дома слабо светились среди деревьев. Мы стали подниматься по крутой гравиевой дорожке, ведущей к дверям. Над нашими головами бесшумно скользнула сова, словно сгусток тумана, и, блеснув белым грудным опереньем, уселась на дерево с призывным уханьем. Издалека ей ответила еще одна. Они словно смеялись над нами, подражая печальным завываниям морской сирены.

Сверху послышался хруст гравия и отчетливые шаги. Я прикоснулся к рукаву Брэдшоу, и мы замерли. Постепенно перед нами стал вырисовываться контур человека.

На нем были пальто и шляпа, лица было не разглядеть.

— Привет!

Он не ответил. Судя по его движениям, он был молод и крепок. Бросившись нам навстречу, он оттолкнул меня и Брэдшоу, так что тот упал в кусты. Я попытался схватить незнакомца, но тот мчался с такой скоростью, что вырвался у меня из рук. Я кинулся за ним, ориентируясь в основном на звук его шагов, и выскочил на дорогу как раз в тот момент, когда он нырнул в свою машину. Завел мотор, зажглись фары, и мне удалось заметить только первые две цифры номера и то, что машина зарегистрирована в Неваде. Я вернулся к машине Брэдшоу и пометил в записной книжке: ФТ 37.

Я снова стал подниматься наверх. Брэдшоу уже был у дома. Он сидел, бледный, на ступеньке у входа. Свет, лившийся из дверей, освещал его фигуру, отбрасывая колеблющуюся тень на вымощенный плиткой дворик.

— Она мертва, мистер Арчер.

Я заглянул в дом. Элен лежала на боку сразу за дверью с круглым ранением на лбу. Кровь текла обильно, на изразцовом полу образовалась лужа. По краям ее кровь уже начала сворачиваться, словно прихваченная морозцем. Я прикоснулся к ее лицу. Она уже остывала. На моих часах было семнадцать минут десятого.

Между дверью и лужей крови я заметил отпечаток руки. По размерам она вполне могла принадлежать Долли. Возможно, она упала случайно, поскользнувшись, но меня не покидало ощущение, что это было сделано специально для того, чтобы предъявить ей обвинение в убийстве, хотя вполне возможно, что Долли имела к нему какое-то отношение.

Брэдшоу встал и с больным видом прислонился к косяку.

— Бедная Элен. Как ужасно! Вы думаете, этот парень, который нам встретился...

— Я думаю, что ее убили не меньше двух часов назад. Конечно, он мог вернуться для того, чтобы замести следы или забрать револьвер. По крайней мере, его поведение подозрительно.

— Конечно.

— Элен Хагерти когда-нибудь упоминала о Неваде?

Он изумился:

— По-моему, нет. А в чем дело?

— Наш дружок уехал в машине с невадским номером.

— А-а! Наверное, надо вызвать полицию.

— Да, думаю, они обидятся, если мы этого не сделаем.

— Вы вызовете? Что-то мне не по себе.

— Тем не менее лучше, если это сделаете вы, Брэдшоу. Она работала в колледже, и только вы сможете повлиять, чтобы они не раздували скандал.

— Скандал? Я не подумал об этом.

Он заставил себя пройти мимо тела к телефону, стоявшему в дальнем конце комнаты. Я быстро обошел остальные помещения. Спальня была почти пуста, если не считать табуретки и рабочего стола, на котором лежала стопка контрольных работ по спряжению неправильных французских глаголов, пачка книг, французских и немецких словарей, учебников, у стены стояли собрания поэзии и прозы. Я открыл одну из книг — на форзаце стоял лиловый штамп: «Профессор Элен Хагерти. Мейпл-Парк колледж, Мейпл-Парк, Иллинойс».

Вторая спальня была обставлена довольно вычурно новой французской мебелью, на полу лежал каракулевый ковер, тяжелые мягкие шторы ручной работы закрывали огромные окна. В шкафу висели платья и юбки лучших фирм, на нижней полке стоял ряд новых туфель. Ящики комода были забиты свитерами и интимными предметами дамского туалета. Не было ни писем, ни фотографий.

В ванной находилась треугольная, утопленная в полу ванна, пол застлан ковриком. На стеклянной полке стояли многочисленные баночки с кремами, косметикой и снотворным, из рецептов следовало, что выписано оно доктором Отто Шренком и получено в аптеке Томпсона в Бриджтоне, Иллинойс, семнадцатого июня этого года.

Я вывернул на ковер мусорную корзинку. Среди скомканных тампонов и косметических салфеток я обнаружил письмо в авиаконверте, посланное из Бриджтона неделю назад. Оно было адресовано миссис Элен Хагерти. Письмо было без обратного адреса и состояло из единственного листка, подписанного «мама».

"Дорогая Элен,

как мило было с твоей стороны послать мне открытку из солнечной Калифорнии. Это мой любимый штат, хотя я не была там уже целую вечность. Твой отец все обещает мне, что съездит со мной туда, но ему всегда что-нибудь мешает. Слава Богу, с давлением у него стало получше. Я очень рада, что у тебя все в порядке. Конечно, я бы хотела, чтобы ты изменила свое решение относительно развода, но, наверное, здесь уже ничего не поделаешь. Мне очень жаль, что вы с Бертом не смогли ужиться. По-своему он хороший человек. Но со стороны, конечно, всегда легко судить.

Отец все еще злится на тебя. Не позволяет мне даже упоминать твое имя. Он не может простить тебя за то, что ты уехала из дома, да и себя — ведь в ссоре никогда не бывает виновен один. Как бы там ни было, ты все же его дочь и не должна была с ним так разговаривать. Я не хочу ни в чем тебя обвинять и лишь надеюсь, что вы успеете помириться до его смерти. Ты же знаешь, Элен, мы не молодеем. Ты умная, образованная девочка и могла бы написать ему — для него это будет настоящий подарок. Ты ведь его единственная дочь, и услышать от тебя, что он «фашистское отродье»,— тяжело. Отец мучается уже двадцать лет. Напиши ему, пожалуйста".