Немой. Книга 1. Охота на нечисть - Рудин Алекс

В избу, небрежно стукнув кулаком по двери, вошёл бритый наголо здоровяк с детской улыбкой на круглом щетинистом лице. Он был одет в чёрный кафтан нараспашку, чёрные кожаные штаны и высокие сапоги.

Бля, все в обуви, как люди, один я – босиком! Голодранец ты, Немой!

– Опоздал я, Василий Михалыч? – виновато улыбаясь, спросил здоровяк у Сытина.

– Михей! – просиял Сытин. – Не опоздал, наоборот! У тебя лошадь свежая?

– Да, сменил на княжеской конюшне, – ответил Михей.

– Проводишь бабу с детьми в Лопухинку к родне? Тут недалеко.

– Мне бы помыться, Василий Михалыч! Сестра баню натопила.

– Утром вернёшься – и парься, сколько угодно! День отдыха тебе дам.

– Ладно, – вздохнул Михей. – Долго им собираться?

– Да они собраны уже, – ответил Сытин. – Телегу во дворе видел? Сейчас мы с парнем переговорим, и поедете. Как там сын, Марья?

Пока Сытин разговаривал с Михеем, Марья сбегала к колодцу, намочила тряпку и сейчас оттирала кровь с лица сына.

– Ничего, живой, – ответила она.

Парня звали Ильюхой. Сытин быстро расспросил его о поездках с отцом в Комариную чащу. Тот подробно рассказал, какой дорогой они добирались, где искали деревья с пчелиными дуплами.

– Ты что-нибудь необычное замечал хоть раз? – спросил его Сытин.

Но ничего необычного парень не видел. Лес, как лес. Пчёлы, как пчёлы.

– Мёд, как мёд, – передразнил его Сытин. – Ладно, Ильюха! Молодец, что за отцовский дом вступился, не струсил. Марья! Князь у тебя покупает дом. Вот, держи!

Сытин протянул женщине две золотые монеты.

– Лошадь и телега тоже теперь ваши. Тем более что в телегу ваше барахло погружено. Поезжайте сейчас в Лопухинку, утра не ждите. Михей вас проводит. С ним ничего не бойтесь. Идём, Немой!

Мы с Сытиным вышли на улицу. Пленники так и сидели на траве возле бревенчатой стены дома. Рядом, настежь распахнув щербатый рот, лежал труп убитого Сытиным мужика. Баба уже перестала выть и только вытирала слёзы кулаком. Над ними, подперев могучим плечом стену, возвышался Степан.

– Ну что, хозяйственные вы мои! Не понравилось вам, значит, что чужое добро без присмотра лежит? – спросил у них Сытин.

– Какое же оно чужое? – с ненавистью спросил Сытина мужик постарше. – Это моего сына добро! Машка, стерва, отравила его! Я до князя дойду!

– Дойдёшь, непременно, – зло засмеялся Сытин. – Деньги за дом принесёшь. Две золотые монеты, и пять серебряных. И только попробуй за неделю не отдать.

– На кой хрен мне этот дом? – заорал мужик.

– А я откуда знаю? – равнодушно пожал плечами Сытин. – Хочешь – сожги, а хочешь – музей устрой.

Мы поглядели, как гружёная телега выезжает со двора. Рядом с ней верхом ехал Михей. Он что-то весело рассказывал Ильюхе. Пацан уже улыбался, одной рукой держась за побитую щёку, а в другой сжимая вожжи.

– Слушай, Немой, – спросил Сытин, – и на кой хер мы с тобой в такую даль пёрлись, на ночь глядя? Ведь не узнали же ничего.

***

Я проснулся в настоящей кровати. За приоткрытым окном на разные лады верещала какая-то скандальная птица. Похоже, она воображала себя не в рот ипенной певицей. А может, ей просто наступили на хвост.

Я сел, спустил ноги на пол и потянулся. Охрененно-то как!

Птица испугалась, громко вякнула напоследок и улетела. Закачалась опустевшая ветка яблони. Я почувствовал, что улыбаюсь до ушей.

Потом я увидел, что на стуле лежит чистая одежда и заулыбался ещё больше. Вскочил с кровати и мигом натянул на себя штаны и рубаху. А это что? Охренеть! Сапоги!

Мягкие кожаные сапоги были на пару размеров великоваты. Но я разорвал свою старую рубаху и намотал на ноги портянки.

Зашибись, бля! Как же я по обуви соскучился!

Я притопнул каблуками. Да, таким сапогом в башку зарядишь – мало не покажется!

Ну что, Немой? Жизнь-то налаживается, а?

Я распахнул окно.

Двухэтажный кирпичный дом Сытина со всех сторон окружал небольшой двор. Позади дома двор был засажен яблонями и смородиной. Со стороны фасада – это я запомнил вчера – был только газон. Через него от ворот до входной двери вела мощёная камнем дорожка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Окно моей комнаты выходило на заднюю сторону фасада. Сквозь густые яблоневые ветки я увидел выкрашенный белой краской дощатый забор, а за ним – вымощенную брёвнами улицу. Вдоль улицы были разбросаны двухэтажные дома – бревенчатые и кирпичные.

На другой стороне улицы стоял человек. Он внимательно смотрел на окна Сытинского дома. Встретившись со мной взглядом, человек отвёл глаза и торопливо пошёл по улице. Выглядело это так, словно он случайно остановился напротив дома.

Ага, так я и поверил! Хер тебе по всей морде!

Я высунул башку в окно и постарался, как следует, разглядеть этого грёбаного шпиона. Но запомнил только черную жилетку, надетую поверх серой рубахи и смешную войлочную шапку на голове.

Я закрыл окно и вышел из комнаты. Стукнул в дверь комнаты Сытина, но никто не отозвался. Я поднажал – дверь была заперта. Где его черти носят с утра пораньше?

Я пожал плечами и по деревянной лестнице спустился вниз. Насколько я смог запомнить, внизу были столовая и кухня. А кухня – это такое место, где можно найти что-нибудь пожрать.

Посреди столовой стоял здоровенный внушающий стол, покрытый серой льняной скатертью. На скатерти лежала записка.

«Ушёл в библиотеку. Вернусь к обеду. Захочешь пожрать – спроси у бабули».

Я оглянулся, но никакой бабули не обнаружил. Зато через окно увидел во дворе турник и деревянные брусья.

Ага!

Что, Немой, проверим – на что ты годишься?

Я толкнул тяжёлую входную дверь и выбежал во двор. Первым делом повис на перекладине. Раз, два, три…

Я смог подтянуться только пять раз. Сколько ни дёргался, раскачиваясь и колотя ногами – больше не получилось. Да, слабовато!

Соскочил на землю, принял упор лёжа и начал отжиматься. На четвёртом десятке руки задрожали. Я через силу толкнулся ещё два раза и упал грудью на сырую холодную траву.

Да уж, бля! На брусьях мне пока делать нечего. Тут, минимум, полгода себя в форму приводить. Хорошо, хоть тело мне досталось тощее и жилистое. Херня, прорвёмся!

– Что-то дохловат ты, как я погляжу! Плохо жрал, что ли? – насмешливо сказал надо мной чей-то голос. Он напоминал голос Сытина, но звучал старше, в нём слышались дребезжащие нотки.

Я вскочил с травы и оглянулся. Рядом никого не было.

Э, что за херня?!

Над самым ухом раздался довольный кудахтающий смех.

– Перепугался, милок? Эвон, как ты башкой-то крутишь!

Я быстро отпрыгнул в сторону и резко выбросил кулак в воздух.

Смех стал громче.

– Скачешь, чисто как обезьяна! Я в Индии на этих обезьян насмотрелся в молодости. Слушай, а ты ногами драться умеешь?

Я выбросил ногу вперёд, целясь в направлении голоса, и чуть не шлёпнулся на траву.

– Ничего так, – одобрительно сказал голос, смещаясь влево. – Техника слабовата, но это мы поправим. Я Ваську сколько раз пытался научить – ни фига не вышло. Тут показывать надо, словами не объяснишь. А как я покажу?

Голос всё время двигался вокруг меня, стараясь зайти за спину. Я, сжав кулаки, поворачивался вслед за ним.

Да что это за херня-то такая, бля?!

В какой-то момент я увидел лёгкое движение воздуха и ткнул туда кулаком. Но опять ничего не почувствовал.

– Ты чего переполошился-то? – спросил голос. – Васька тебе ничего не сказал, что ли?

Ни хрена он мне не сказал, ваш Васька! Опять пошутить решил!

– Прадед я его, Михаил Василич, – сказал голос и замолчал.

Прадед? Охереть!

Ну, и что мне теперь делать?

– Ты чего молчишь? Охренел? – строго спросил голос.

Угадал прадед!

– Тебя-то как зовут? Или вежливости не учили в детстве?

Ну, вот, начинается!