Немой. Книга 1. Охота на нечисть - Рудин Алекс

Сытин помолчал, глядя на побледневшего Прошку.

– Ну, и тебе десять кнутов – за то, как службу несёшь. Запомнил?

Прошка молча кивнул. Его толстый нос покрылся капельками пота.

– Не перепутай, – сказал Сытин. – Я проверю.

Мы вышли за ворота тюрьмы.

– Эх, хорошо! – с наслаждением потянулся Сытин, глядя на низко висящее солнце. – А пойдём-ка, Немой, пожрём! Заслужили мы с тобой по миске щей с мясом, или нет?

Он ухватил меня за рукав и почти бегом потащил в кабак, который стоял здесь же на площади.

На удивление, вокруг кабака не валялись пьяные. Да и внутри было чисто и тихо. Мы сели за дальний стол.

– Водки, солёных огурцов и две миски щей с говядиной! – потребовал Сытин у подбежавшего слуги.

– Щей с говядиной нет, – ответил тот. – Постный день.

– Ах ты, – Сытин хотел выругаться, но сдержался. – Ну, тащи, что есть! Только быстрее!

– Сейчас, Василий Михалыч!

Слуга убежал в кухню.

Через пару минут на столе стояла водка в холодном кувшине и огромное блюдо с солёными огурцами и неровно нарезанным хлебом.

Сытин разлил по стаканам.

– Давай, Немой! Для аппетита!

Водка обжигающим комком провалилась в желудок. Я хрустнул огурцом. Он был крепкий, в меру солёный, пах чесноком и смородиновым листом. Вкуснотища!

Слуга притащил поднос с двумя мисками, над которыми клубился пар.

– Это что за хрень? – спросил Сытин, понюхав.

– Французские щи! Фирменное блюдо! – ответил слуга. – Специально для постных дней.

– Пойдёт! Давай по второй, Немой!

Мы выпили и принялись жадно хлебать горячие щи. Мелкая косточка хрустнула на моих зубах, но я не обратил на это внимания. Переварится!

– Бля! Это что такое?! – вытаращив глаза, спросил Сытин.

Двумя пальцами он брезгливо держал варёную лягушачью лапу с перепонками.

– Суки, а?! Лягух они людям подсовывают! – возмущался Сытин, выходя из разгромленного кабака.

За нашими спинами расстроенный слуга приколачивал к покосившейся двери табличку с надписью «Ремонт».

На краю площади стояла двухколёсная тележка, запряжённая гнедой лошадью. На тележке скучал широколицый бородатый мужик. Сытин махнул ему рукой.

– Поехали, Немой!

– Куда везти? – хриплым голосом спросил мужик.

– В Плотницкий конец, третий дом от ручья. Знаешь?

– К Машке-убийце, что ли? – оживился мужик. – Знаю!

Он хлопнул вожжами по широкой лошадиной спине.

– Пошла, родимая!

Лошадь неторопливо тронула тележку.

Сытин с досадой сплюнул на деревянную мостовую. За пазухой у него что-то громко звякнуло. Сытин сунул руку под кафтан и вытащил зеркальце в тонкой серебряной раме. Провёл пальцем по стеклу и сказал:

– Да, Михей? Ты уже в городе?

Зеркальце неразборчиво забулькало в ответ.

– Красава! – сказал Сытин. – Грибов Никите Ильичу привёз? Ну, как отдашь – дуй в Плотницкий конец, третий дом от ручья. Там встретимся. Всё, давай!

Он снова провёл пальцем по стеклу и убрал зеркальце за пазуху. Потом хлопнул мужика по спине.

– Давай-ка побыстрее! Хрен ли ты, как на похоронах плетёшься?

– А куда торопиться? – возразил мужик. – Машка, один хрен, в тюрьме. А избу её сожгут сегодня, если уже не сожгли. Эх, детишек жалко.

– Это с какого хера сожгут? Жалко ему! Гони быстрее, жалостливый! – заорал Сытин и врезал мужику по спине кулаком.

Тележка неслась, бренча и подпрыгивая на бревенчатой мостовой. Потом повернула так круто, что мы чуть не вывалились на хер! Я навалился на край, и бешено крутившееся колесо чиркнуло ободом по моей щеке, содрав кожу.

– Тормози, блядь! – бешено заорал Сытин.

Мужик изо всех сил натянул вожжи, пытаясь остановить разгорячённую лошадь.

– Тпр-ру! Тпр-ру! Да стой ты, зар-раза! – хрипел он.

Лошадь ржала и вскидывала передние ноги, молотя в воздухе копытами.

– Падлы, бля! – крикнул Сытин и выскочил из тележки. Я выпрыгнул вслед за ним.

Глава 6: Шпионы и призраки

Двое крепких мужиков тащили из избы на крыльцо огромный деревянный шкаф. Пыхтели, матерились и спотыкались, но упорно спускали по ступенькам здоровенную тяжёлую громадину. Шкаф угрожающе раскачивался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ещё один, закусив губу, хозяйственно выковыривал топором оконную раму. От рамы с треском откалывались жёлтые щепки, стёкла тонко звенели.

Во дворе стояла телега, доверху нагруженная разным барахлом – посудой, подушками, одеждой.

На траве возле телеги, раскинув руки, лежал парнишка лет тринадцати. Его лицо было в крови. К нему прижались две девчонки. Они выли в голос, обхватив брата ручонками. Мужики не обращали на них внимания.

Ну, суки!

Сытин на бегу выдернул из ножен шпагу. Мужик с топором, замахиваясь, бросился ему наперерез. Сытин уклонился и плашмя огрел мужика клинком по башке.

Я сбоку запрыгнул на крыльцо и от души врезал тому, что постарше, по почкам. Он охнул, выпустил шкаф из рук и схватился за бок. Шкаф качнулся и грохнулся прямо на его приятеля, повалив того на землю.

Бинго, блядь!

Не теряя времени, я добавил уроду коленом по яйцам. Он скорчился, а я от души пнул пяткой в волосатое ухо. Готов!

Мужик с топором всё ещё наскакивал на Сытина. Сытин, вытянув руку со шпагой, держал его на расстоянии, норовя рубануть по рукам и плечам. Треуголка слетела с него и валялась на земле.

Какого хера ты с ним возишься? Ткни в живот, и всё!

Живым хочет взять, понял я.

Окно распахнулось, из него высунулась бабья голова и заверещала на всю улицу:

– Убива-а-а-ают!

Затем баба метко швырнула в голову Сытина глиняный горшок.

Сытин успел уклониться, но шпага в его руке дрогнула. Мужик с топором бросился вперёд и горлом напоролся на остриё. Глаза его выкатились. Из-под бороды на рубаху потекла тёмная струйка. Мужик выронил топор, засипел и осел на траву.

– Сеня-а-а-а! – визжала баба.

Я опрокинул шкаф на второго «грузчика», который не вовремя зашевелился и куда-то пополз. Край тяжёлой полки херакнул мужика прямо по затылку.

Бля!

От ворот к нам бежали Степан с Марьей.

Марья упала на колени возле детей и принялась тормошить сына. Девчонки с рёвом повисли на матери.

Сытин тоже подбежал к ним.

– Живой? – он наклонился к парню. – Ну, слава богам! Степан! Вяжи этих!

Палач быстро скрутил обоих «грузчиков». Тот, на которого грохнулся шкаф, мотал башкой, пытаясь прийти в себя. Второй двумя руками держался за яйца. Увидев палача, они здорово перетрухали.

До кучи Степан примотал к ним и скандальную бабу, которую выволок из избы за шкирку. Баба визжала, извивалась и норовила укусить Степана за руку. Только когда Степан подтащил к ним труп её мужа, баба успокоилась и негромко завыла:

– Детки, детки мои с кем останутся?

– Немой! – крикнул Сытин. – Помоги занести парня в дом!

Он подхватил паренька под мышки. Я взялся за ноги. Вдвоём мы подняли его на крыльцо и внесли внутрь. Марья с девчонками шла за нами. Положить парня было некуда – грабители вынесли всё подчистую, даже лавки. На полу валялась битая посуда, тряпьё и сломанная деревянная лошадка с одним колесом. Увидев разгром, Марья охнула и схватилась за сердце.

– Кладём на пол! – скомандовал Сытин. Огляделся и добавил:

– Вот суки! У своих же тащат!

Он высунулся в окно и крикнул:

– Степан, покарауль их пока!

– Ты знаешь этих мужиков? – спросил Сытин у Марьи.

– Родня мужа, – глухо ответила Марья. – Его отец и братья.

– Понятно. Баба, значит – жена одного из братьев?

– Да. Семёна, которого ты заколол.

– Ну, что я тебе могу сказать, Марья. Охрененную родню ты себе нашла. Есть куда уехать?

– К своим, в деревню если только. В Лопухинку.

– Ох, бля! Как не вовремя всё! – Сытин взялся за подбородок.