Ничего страшного - Роман Сенчин

Но в позапрошлом году там вдруг оборудовали склад для хранения фруктов; случилось это как раз накануне московских взрывов, владельцами фруктов были азербайджанцы, и Алине Станиславовне не составило больших хлопот от них избавиться. Впрочем, как это часто бывает, дальнейшее оказалось куда хуже предыдущего - в подвале организовали выращивание шампиньонов.

Сперва возмущались все жильцы поголовно, писали коллективные письма, дружно ходили митинговать к дворцу администрации города. Это помогло лишь отчасти - приезжала комиссия, осмотрела подвал, что-то измерила и вынесла заключение: влажность воздуха в норме, прочности фундамента ничто не угрожает...

То ли это заключение повлияло на многих, то ли еще какие причины, но борьба с шампиньонщиками после комиссии заметно приутихла. Это привело к распрям среди жильцов - те, кто продолжал бороться, считали, что остальных просто-напросто подкупили; доходило до бурных ссор на лестничных площадках и разрыва знакомств. В конце концов лишь немногие вот уже почти два года стойко добивались выдворения из подвала чужих. Среди них главенствовала, конечно, Алина Станиславовна.

И сейчас она, забыв поздороваться, сразу всучила Татьяне Сергеевне лист бумаги.

- Вот опять собираю подписи. Здесь, в правой колонке, надо свою фамилию и роспись, а слева - номер квартиры... Пошлем представителю президента в округе. Пора! Сил нет никаких... Ведь это наше помещение, как ни крути, может, мы сами хотим там шампиньоны рустить!..

Вслед за бумагой у Татьяны Сергеевны оказалась и ручка. Она вписала номер квартиры, черкнула подпись... Вложив бумагу в папочку и мгновенно успокоившись, председательница сообщила:

- Галкин к нам на гастроли собрался. Слыхали? Говорят, в интервью каком-то сказал.

- А кто это? - измотанная прогулкой, не поняла Татьяна Сергеевна.

- Ну как! Мальчик-то этот, юморист... С Пугачевой еще поет, игру ведет "Миллионер".

- Ах, да, да...

Голос Алины Станиславовны стал заговорщицким:

- Если будет возможность, вам с супругом билетики взять? В свободную-то продажу, наверно, они вряд ли поступят.

- Да я как-то... - Татьяна Сергеевна растерялась. - Не особо поклонница...

- Ну, я тоже не поклонница, но хоть положительные эмоции получить. А он так умеет... не как другие. По-доброму.

Павлик, безуспешно попытавшись покачаться на качелях, прибежал обратно, сам достал из пакета с час назад со слезами вытребованный батончик "Нестле", сорвал блестящую обертку, бросил ее на асфальт. Татьяна Сергеевна подняла.

- Вы с дачей-то как? - Теперь голос председательницы стал сочувствующим. - Что решили? Картошку-то сажать будете?

- Ох, не знаю...

- А что так?.. Все равно ведь надо. Как зимой-то?

Татьяна Сергеевна, начиная тяготиться разговором, взглянула на чистое, до прозрачности голубое небо; все же призналась:

- Слишком тяжело все это видеть, Алина Станиславовна. Были с мужем в начале апреля, как снег сошел... Гора углей посреди участка.

- М-да-а, горе-горе... У меня знакомые на пилораме есть. Может, договориться насчет материала? Они лишнего не возьмут...

- Да у нас тоже есть человек, - перебила Татьяна Сергеевна. - Только каково оно - заново строиться...

Доев батончик, видимо, истомившись до крайности, внук потянул ее домой. Татьяна Сергеевна с радостью ему поддалась. Для приличия поблагодарила председательницу за участие. Та кивнула, резко достала список из папки, что-то увидела в нем и ринулась к соседнему подъезду.

Обедали чуть теплым борщом, поджаркой с гречкой, соленой - любимой внуком - капустой.

Хлебнув ложку борща, Павлик отодвинул тарелку. Татьяне Сергеевне пришлось подать мясо.

- Кто мясо глотает, тот умирает! - сообщил внук, наколов на вилку кусок поджарки.

- Почему это?

- Потому. - И, сунув кусок в рот, стал жевать. - Нам Зоя Борисовна так сказала.

- Глупости какие-то.

- Да-а! Кто мясо глотает, тот умирает!

- Почему умирает-то?!

Она понимала, что спорить с четырехлетним ребенком глупо, бесполезно, но копившееся с утра раздражение искало выхода и вот, кажется, нашло. Татьяна Сергеевна уже кипела, представляла, как выскажет воспитательнице, этой Зое Борисовне, по поводу идиотского "кто мясо глотает...". В самом деле - что за дикость? Они так там приучают, что ли, детей мясо не есть?..

- Кто мясо глотает, тот умирает, - как назло, не унимался Павлик.

- Перестань ты, ешь давай!

- Надо мясо жевать, а не глотать. А кто глотает - тот умирает!

- У-у, - поняла наконец Татьяна Сергеевна. - Да, правильно. Правильно вам говорят... - И почувствовала неловкость, даже стыд, будто уже отчитала воспитательницу ни за что.

И чтобы подавить это чувство, она повелительно, слегка грубовато произнесла:

- Жуй хорошенько, не отвлекайся!

Заскреб ключ в замке. Павлик тут же соскочил со стула, побежал в прихожую. А оттуда уже бодрый голос деда:

- Здорово, Пал Палыч! Как дела?

- Нома-ально!..

Еще не уловив запаха, Татьяна Сергеевна поняла, что муж навеселе. Его всегда выдавали глаза - они становились как-то ярче, выразительней, в них появлялись одновременно и радость, и виноватость. И голос тоже немного менялся - слова произносились слегка натужно и нараспев, как у страшно уставшего, но и счастливого человека.

Вообще-то выпивал он редко, очень редко, если сравнивать с большинством других, даже вполне интеллигентных мужчин. Приятельницы когда-то давным-давно, случалось, намеками предупреждали Татьяну Сергеевну, что именно в таких скрываются запойные алкоголики, психопаты, способные наделать ужасных вещей. Она обижалась на эти намеки, хотя втайне, конечно, и беспокоилась... Но вот прожили почти тридцать лет - ни одного скандала бурного. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить...

И все же она ощутила недовольство, нет, точнее ревность, что муж выпил. Сразу возникли вопросы: с кем? по какому поводу? Ведь и она могла бы...

- Со Стахеевым пришлось по чуть-чуть, - сказал, будто ответил ей муж.

- А что у него? Очередной юбилей? - усмехнулась Татьяна Сергеевна и тут же пригасила раздражение: - Обед готов, дорогой. Только холодный...

- Можно и холодный. Голоден, как папа Карло!

Пока он переодевался, умывался, дали электричество. "Ишь ты, изумилась Татьяна Сергеевна, - на полчаса раньше!" И это слегка повысило настроение; она с увлечением стала накрывать на стол...

Павлик смотрел в комнате телевизор, муж торопливо хлебал борщ, она сама, сидя напротив за квадратным столом, пила чай.

- Как лекции? - задала традиционный вечерний вопрос.

И Юрий Андреевич ответил, как и всегда:

- Да ничего, без эксцессов. - А затем, подумав, добавил, наверное, для разнообразия: - Экзамены скоро.

- Подлить еще?

- Не откажусь.

- Там и кость есть. Погложешь?

- Можно.

Муж снова принялся за еду, а Татьяна Сергеевна без мысленной подготовки, неожиданно для самой себя спросила:

- Как думаешь, картошку когда будем сажать? Люди уже начали... Середина мая.

Вилка, которой Юрий Андреевич ковырял кость, замерла, потом опустилась на стол. Он посмотрел на жену; в глазах растерянность, будто его ударили, но не сильно, и он не знает - в шутку или всерьез...

О даче они не говорили с того момента, как увидели остатки домика. Молча сняли тогда утеплители из мешковины и соломы с уцелевших после пожара плодовых деревьев, сгребли листья с виктории, забрали из обуглившейся времянки несколько более-менее нужных в дальнейшей жизни вещей, заперли ворота и пошли к автобусной остановке... Их "Москвичок" уже стоял к тому времени в гараже с заклиненным мотором, лысыми, до проволоки изъезженными колесами.

Да, тогда, в начале апреля, Татьяна Сергеевна была уверена: дача отныне в прошлом, больше не достанет сил приезжать туда, видеть черную язву посреди участка. Но только - как без нее?

- Надо сейчас решать, - уже уверенней продолжала Татьяна Сергеевна, через две недели лето уже. Хоть что-нибудь успеть посадить.

- Да я понимаю, - с усилием выдавил муж. - Но не могу я, понимаешь... Как труп там лежит...

Он сказал то же самое, что думала и она, теми же почти словами, и от этого она загорячилась:

- А как мы будем без дачи? Ира вон таскает с работы маленько, но ведь... А у нас семья. Покупать?.. Так вообще никаких денег не хватит. Павлику витамины нужны. Что ж, без домика... у других и не было...

Муж еле заметно кивал, на лице уныние и тоска, и еще такое выражение... Оно бывает у щенков, когда их наказывают, а они силятся, но не могут понять, за что.

- Извини, что настроение порчу тебе после работы, - тихо, но неумиротворенно говорила Татьяна Сергеевна. - Просто без этой картошки несчастной тоже нельзя. Деньги рекой утекают... На одного Павлика сколько... Сегодня пошли гулять - и восемьдесят рублей как не было. То ему шоколадку, то мороженое, а нет - скандал. Знаешь ведь его характер... В парке еще аттракцион поставили - "замок-батут". Пятнадцать рублей сеанс... Три раза пришлось платить, еле увела... За лифт вон прибавили... На той неделе за вывоз мусора тоже... А картошку, я тут глянула, продают двенадцать рублей килограмм... За квартиру в месяц выходит по триста рублей почти. С человека. А у нас пятеро тут прописано...