Неугасимый огонь - Биверли Бирн

– Ее распроклятый сынок. – Фанта со злостью сплюнула на землю. – Дон Пабло Луис Мендоза, криворукий горбун. Во всей Испании только палачи так одеваются, сомбреро и плащ. Даже сейчас, летом, в этакую жарищу он их не снимает. И все это для того, чтобы его дьявольские отметины люди не видели, как и его матушка. Проклинаю их обоих. Пошли отсюда, нас ждут остальные.

Они свернули за угол и оказались в какой-то безымянной аллейке, которая тянулась вдоль одной из секций дворца. Вдруг Фанта остановилась и хмыкнула.

– Гляди, – ее костистый палец был направлен на едва заметный знак, выцарапанный на стене лет сто назад.

Это был крест, цыганский символ, обозначающий «здесь ничего не получите». Это было предостережение братьям и сестрам – цыганам, которые вознамерились бы здесь чем-нибудь поживиться. Фанта быстренько нагнулась и подняла с земли острый камень, которым провела через крест линию, затем нарисовала круг, в центре которого поставила точку. Любая цыганка, которая заметит это, будет знать, что Мендоза способны откликнуться на просьбы цыган. Немного подумав, Фанта нарисовала еще и треугольник.

– Теперь будут знать, что здесь выгоднее всего гаданье на картах, – пробормотала она, и они отправились дальше.

В течение последующих недель Фанта и Софья не раз бывали «под апельсиновыми деревьями». О «большом фокусе» они больше не говорили ни слова. Какого бы мнения ни была Фанта о Пабло Луисе, она явно опасалась его гнева. «Слава Богу» – только и сказал Карлос после того, как Софья поведала ему эту историю. «Мне бы ужас как не хотелось забираться во дворец Мендозы и красть там что-нибудь».

– Тебе их не жалко? – спросила Софья. – Мне жалко. Денег у них куры не клюют а смотри, что за ужас там творится.

– Мне их ни капельки не жалко. Они же все ворье, и такое, каким нам во век не стать. Как ты думаешь, откуда у них такое богатство? Ведь попадись я им там, в саду, меня бы без всякого суда тут же вздернули. Вот какая у них власть. Слишком высоко наша Фанта замахнулась. А ведь знаешь, почему донья Кармен так часто с вами беседовала? Да из-за тебя. Из-за твоего пения. Этой женщине нравилось, как ты пела.

– Как я пела, – тихо отозвалась Софья. – Все, что у меня есть – это голос, Карлос, так?

Наступил октябрь и табор шел на юг к Севилье. Пора было возвращаться домой. Карлос и Софья шли рядом по пыльной дороге, отпустив своих осликов вперед. Вообще-то за поведением молодых цыган, которые не были мужем и женой, строго приглядывали в таборе.

Наблюдали и за Карлосом с Софьей, но о чем они говорили в пути, услышать было трудно.

– Нет, Софья, голос – это не все, что у тебя есть, – отвечал Карлос. – Ты самая красивая девушка в мире.

Его слова и голос, ласковый, проникновенный, ей очень нравились. Из всех цыган лишь он один был с ней нежным и добрым. Карлос никогда не вел себя с Софьей так, чтобы она чувствовала себя изгоем, чужой. Она всегда скрывала свои чувства из боязни, что он их обнаружит или догадаются остальные, ведь тогда за ними будут следить с удвоенной бдительностью.

Софья нетерпеливо тряхнула головой. «То, как я выгляжу, не отвечает ни на один из моих вопросов».

– Опять об этом, – Карлос не любил вспоминать ту давнюю историю в деревне Мухегорда, но Софья постоянно его терзала вопросами. – Я ведь тебе уже много раз рассказывал обо всем, почему ты мне не веришь? – он был в отчаянии.

– Ответы должны быть, Карлос. Ты был там, ты видел человека, который меня туда привел. Хоть что-то о нем ты ведь должен знать? Почему я ничего не могу вспомнить?

– Мне о нем ровным счетом ничего не известно, поверь мне. Как и о тебе. Ну, не можешь ты вспомнить, так и не надо. Забудь ты обо всем.

– Забыть я не могу. Расскажи мне еще раз про ту ночь, – попросила Софья.

– Что помню, я тебе уже рассказал. Пришли несколько бандитов и подожгли деревню. Какой-то старик пытался тебя уберечь. Он умер, и я привез тебя к Зокали. Потом мы уже вместе приехали в Севилью. Это все что я знаю.

В детали он девушку не посвящал – они были слишком ужасны. Его самого всего передергивало, когда он вспоминал эту отвратительную рыжебородую морду, жующую человеческое мясо… В глубине души Карлос не сомневался, что причиной того, что девушка не помнила своего прошлого, было потрясение в ту далекую, трагическую ночь. Кроме того, те детали, о которых он ей не рассказывал не могли служить разгадкой ее происхождения. И он никогда не станет рассказывать ей о том ужасе. Пусть это будет небольшим подарком этой девушке, мужем которой он не терял надежды стать.

Севилья появилась на свет на заре развития торговли. Она была известна и римлянам и финикийцам, но причина того, что этот город не менялся на протяжении всей своей истории, была весьма простой.

Источником богатства города и связующим звеном между Севильей и всем остальным миром являлась река Гвадалквивир. Этот город был выбран Христофором Колумбом в качестве резиденции своей компании. Суда из Индии, Вест-Индии, Латинской Америки с золотом и сокровищами на борту оставляли свой груз у причалов Севиль. Так продолжалось веками. Позже городок Кадиз, расположенный на юго-востоке, стал этакой Севильей в миниатюре. Он делил с ней эти исключительные привилегии по приему ценных грузов, но это было уже тогда, когда сундуки Севильи трещали и не закрывались от огромного количества золота и драгоценностей.

Этот цветущий город, как король на троне, расположился на левом берегу Гвадалквивира. На правом берегу реки притулился его пасынок, известный под именем Триана. Это был не совсем город, скорее предместье. Оно представляло собой, в те времена, цепочку холмов, изрезанных тут и там многочисленными пещерами, которые вымыл в известняке океан своими бесконечными приливами и отливами. Пещеры принадлежали цыганам – они заявили на них свои права сразу же по прибытии в Испанию, когда появились законы, запрещающие им жить под открытым небом большими группами. Но не вся Триана принадлежала им одним. Кроме цыган в пещерах, обитала беднота и изгои.

Узкие, вонючие лабиринты пещер были домом для воров, проституток, увечных, нищих и прочего люда, жизнь которых давно перестала быть человеческой. Жили здесь и мастеровые, чье ремесло давало им весьма ненадежный доход, ибо он зависел от прихотей господ с противоположного берега – Триана была крышей над головой для всех. И для Софьи тоже.

Никому не было точно известно, сколько цыган обитало в пещерах. Одни утверждали, что их сотни, другие говорили о тысячах. Если смотреть на пещеры издали, то они ничем примечательным в глаза не бросались. Пустынные, непривлекательные холмы, да и только. Но приближаясь к ним, обнаруживались дверные проемы, вырезанные в мягком известняке и сложенные в ряд каменные печные трубы. Внутри этого подземного города каждая семья имела персональную пещерку. И десять-двенадцать таких семей составляли табор, носивший имя вожака.