Братья Sisters - Патрик де Витт

— А помнишь, как у тебя веснушки вылезли?

Мириться с братцем я не спешил и поэтому, покачав головой, задал встречный вопрос:

— Знаешь, из-за чего дуэль?

Чарли кивнул.

— Один из спорщиков адвокат. Он не боец. Имя его Уильямс. Он стреляется с одним наемным работником с ранчо. Слава у того дурная, а зовут его Стэмм. Говорят, он убьет Уильямса, не иначе.

— Так в чем суть их ссоры?

— Стэмм нанял Уильямса, дабы взыскать с одного ранчеро плату. Дело дошло до суда, и Уильямс продул. Как только судья огласил вердикт, Стэмм вызвал своего адвоката на дуэль.

— Адвокат, значит, прежде не убивал?

— Джентльмены как будто все мастера пострелять, однако прежде я среди них мастеров-то и не встречал.

— Бой, выходит, не равный. Я бы не стал смотреть дуэль и поехал дальше.

— Как хочешь, братец. — Чарли достал из кармана часы. Те самые, что снял с убитого старателя. — Время-то всего девять утра. Поезжай вперед на Жбане, я догоню. Через час отправлюсь следом, сразу после поединка.

— Тогда я в путь.

К нам постучалась хозяйка — пришла забрать грязную посуду. Я пожелал ей доброго утра, и она вполне тепло ответила, а проходя мимо, даже коснулась моей спины. Чарли тоже ее поприветствовал, но на сей раз женщина притворилась, будто не слышит его. Она попеняла за нетронутый завтрак, и я, похлопав себя по животу, ответил, что намерен похудеть во имя любви.

— Вот, значит, как? — произнесла женщина.

— Это вы о чем? — поинтересовался Чарли.

Женщина переоделась: сменила грязную блузу на чистую, из красного льна и с глубоким вырезом, открывающим шею и часть плеч. Чарли спросил, не пойдет ли она смотреть поединок, и хозяйка, ответив утвердительно, посоветовала:

— Вам бы поспешить. Улицы в нашем городе быстро заполняются. Оглянуться не успеете, как лучшие места будут заняты. Так просто вам их не уступят.

— Я, пожалуй, останусь и посмотрю поединок, — сказал я.

— Ишь ты, — удивился Чарли.

Втроем мы вышли на улицу и отправились к месту дуэли. Проталкиваясь через толпу, я с удовольствием заметил, что женщина держит меня за руку. До чего же приятно. Сразу начинаешь чувствовать себя этаким важным кавалером. Чарли замыкал шествие, насвистывая нарочито невинную мелодийку. Наконец мы нашли, где встать.

Женщина оказалась права: борьба за лучшие места развернулась нешуточная. Какой-то мужик толкнул мою спутницу — пришлось его припугнуть. Чарли громко провозгласил:

— Бойтесь, добрые горожане, Бешеного Джентльмена!

Наконец пришли дуэлянты. В этот момент кто-то ударил меня в спину. Я обернулся, готовый выразить недовольство и жалобу. Передо мной стоял мужик с мальчиком лет семи-восьми на плечах. И вот этот малец пинал меня в спину.

— Буду признателен, если ваш сын перестанет бить меня ногами, — сказал я.

— Он разве пинал вас? — спросил мужик. — Врете вы все, я не припомню.

— Еще как пинал, — ответил я. — И если пнет снова, отвечать станете вы.

— Неужели вы серьезно? — произнес мужик, всем своим видом выказывая негодование, будто я вздумал чудить и несу околесицу.

Я хотел, глядя ему прямо в глаза, предупредить, какую опасность сулит подобное обращение с незнакомцами, однако мужик даже не смотрел на меня. Он все заглядывал мне через плечо на место дуэли. Злой, я отвернулся. Моя спутница вцепилась мне в руку, стараясь успокоить. Куда ей! Я до того распалился, что не утерпел и вновь обернулся к мужику.

— Кстати, а что это вы мальцу такие страсти показываете?

— Я уже видел, как убивают, — заявил мальчик. — Видел, как индейцу вспороли брюхо. Кишки вылезли, как толстая красная змея. Еще я видел за городом мужика, повешенного на дереве. Язык у него распух и вылез изо рта, вот так.

Малец изобразил страшную рожу висельника.

— И все же, это неправильно, — сказал я, но мужик не ответил. Его сын продолжал корчить рожу.

Я отвернулся и стал смотреть, как дуэлянты занимают позиции. Различить их оказалось нетрудно. Работник, Стэмм, в коже и порядком ношенном хлопке, лицо имел обветренное и небритое. На поединок он вышел без секунданта и, свесив по бокам руки, взирал на толпу мертвым взглядом. Адвокат, Уильямс, носил пошитый на заказ серый костюм. Волосы его разделял срединный пробор, а усы были навощены и тщательно уложены. Позволив секунданту, одетому не менее щегольски, снять с себя пиджак, Уильямс на глазах у почтенной публики выполнил несколько приседаний. Затем достал воображаемый револьвер и, направив его в сторону Стэмма, «выстрелил». В толпе раздались смешки, однако адвокат оставался невозмутим. Стэмм же, как мне показалось, вышел на дуэль пьяным или же пьянствовал накануне.

— Вы за кого болеете? — спросил я у хозяйки.

— Стэмм — подонок. Про Уильямса я ничего не знаю, но и он с виду гад.

Подслушав нас, мужик с сыном на плечах заявил:

— Мистер Уильямс не гад. Он джентльмен.

— Так вы с ним приятели? — спросил я, оборачиваясь.

— Да, и я этим горжусь.

— Ну, надеюсь, вы успели с ним попрощаться. Минута, другая, и приятель ваш — труп.

Покачав головой, мужик произнес:

— Он не боится смерти.

Вот же глупость! Я не выдержал и рассмеялся.

— И что с того, что он не боится?

Мужик не стал отвечать, лишь отмахнулся. Малец же, напротив, смотрел на меня с должным страхом во взгляде.

— Твой папаша, — сказал я ему, — намерен показать тебе зло. Готовься, скоро увидишь.

Мужик ругнулся вполголоса и, проталкиваясь через толпу, пошел искать себе другое место.

Секундант Уильямса тем временем спросил у Стэмма:

— Сэр, где ваш свидетель?

— Не знаю, а на кой он мне? — ответил тот.

Уильямс и секундант пошептались, затем свидетель адвоката спросил у Стэмма: можно ли проверить его револьвер. Стэмм ответил: валяй, мол, и секундант Уильямса, осмотрев оружие, кивнул в знак одобрения. После он спросил: не желает ли мистер Стэмм осмотреть револьвер мистера Уильямса. Стэмм ответил, дескать, нет, не желает. Дуэлянты сошлись лицом к лицу. Уильямс храбрился, но по глазам было видно, что к смерти он не готов. Адвокат зашептал на ухо свидетелю, и тот спросил у Стэмма:

— Мистер Уильямс все еще предлагает вам извиниться.

— Не дождешься.

— Что ж, пусть так.

Секундант Уильямса развернул дуэлянтов спинами друг к другу и, велев разойтись на двадцать шагов, начал отсчет. У адвоката лоб блестел от испарины, а револьвер в руке дрожал. Стэмм же, судя по выражению на лице, как будто вышел до ветру. На счет «двадцать» поединщики развернулись и выстрелили. Уильямс промазал, зато пуля Стэмма вошла ему в грудь точно по центру. Лицо адвоката тут же исказила нелепая гримаса: смесь удивления, боли и вроде бы даже обиды. Уильямс пошатнулся и выстрелил в толпу. Раздались крики. Пуля пробила голень молодой женщине, и бедняжка валялась на земле, корчась от боли и зажимая рану. Заметил адвокат сей позорный промах или нет, не знаю — обернувшись, я застал его уже мертвым.