Сломленные души (ЛП) - Олтедж Нева

Не знаю точно, почему я согласился, когда Юрий подошел ко мне после одного из моих боев и предложил место в Братве. Может, я хотел почувствовать себя ближе к своему наследию. В детстве в приемных семьях не было ни одного русского ребенка. К тому времени, когда вышел из системы, я почти забыл свой родной язык. Годы работы в Братве помогли мне его восстановить, и теперь у меня нет проблем с языком. Но он уже не тот. Он больше не кажется мне родным языком, впрочем как и английский.

Я провожу указательным пальцем по более заметному шраму на левой стороне челюсти. Как бы ни старался скрыть прошлое, какие-то напоминания, видимые или нет, всегда останутся.

Может, поэтому я позволил Асе остаться? Может, я узнал родственную душу, пытающуюся избавиться от прошлого, и захотел помочь. В конце концов, знаю, каково это, когда не к кому обратиться. Но боюсь, что это лишь часть причины. Моя истинная мотивация гораздо, гораздо более эгоистична. Я всю жизнь был один и уже привык. Так я живу. Но когда на моем пути появилась Ася, понял, насколько я был одинок и как мне приятно, что она здесь, в моем доме. Мне нравится уют, который приносит ее присутствие. Я так жажду этого, что согласился скрыть от семьи, что она жива.

Наконец беру в руки джинсы. Это одни из пяти пар, которые я заказал вчера онлайн после того, как понял, какой эффект произвели костюмы на Асю. Я не могу весь день ходить в пижаме и уж точно не могу надеть ее в магазин.

Глубоко вздохнув, я натянул джинсы.

АСЯ

На столе в идеальном порядке стояло не менее пятнадцати пакетов. Паша накупил слишком много продуктов.

Он дважды возвращался к машине, когда час назад приехал из магазина. Поставив последний пакет в конец длинной очереди, он попросил меня убрать принесенные продукты и приготовить обед. Затем взял ноутбук и, сказав, что ему нужно поработать, скрылся в своей спальне.

Я достаю продукты из первого пакета, оставляя на кухонном острове то, что нужно для лазаньи, и убирая остальное. Мне следовало быть более конкретной в своем списке продуктов. Я предполагала, что он купит макароны или томатный соус той марки, которая попадется ему на глаза первой, но вместо этого он, видимо, купил все имеющиеся в магазине виды. В первых нескольких пакетах лапша для лазаньи четырех разных марок, три томатных соуса, шесть видов разных макарон и не менее десяти сортов сыра.

Из следующих трех пакетов я достаю коробки с хлопьями и пересчитываю их. Здесь двенадцать разных видов: овсяные, соевые, пшеничные, некоторые с сухофруктами или изюмом, одни с медом, другие с шоколадом, еще пара с миндалем.

Я оглядываюсь через плечо на дверь спальни. Я надеялась, что Паша останется на кухне или в гостиной, но он так и не вернулся. Однако даже когда его нет в одной комнате со мной, знание того, что он здесь, заставляет отступить страшный голос в моей голове.

Закончив убирать продукты, рассматриваю последние несколько пакетов на столе. Это большие фирменные сумки бутика с широкими ленточными ручками. Паша сказал, что купит мне что-нибудь из одежды. Я ожидала увидеть спортивные штаны и несколько футболок, но передо мной лежат пакеты, доверху набитые одеждой. Мне их распаковывать? О продуктах он упомянул только тогда, когда попросил меня убрать купленные вещи. Я иду к кухонному острову, чтобы приготовить лазанью.

Готовить обед, будучи в чужой футболке и голой под ней, как-то непривычно. Особенно на кухне, которая принадлежит незнакомому мужчине. Странно, но в то же время освобождающе. Я сосредотачиваюсь на задаче, которая стоит передо мной, а в голове играет тихая мелодия.

ПАВЕЛ

— Нет, Сергей, ты не можешь привезти покупателей в «Урал», — говорю я в трубку и вздыхаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Почему, черт возьми, нельзя? Ты смотрел, сколько градусов на улице? Там же мороз, блин. У меня яйца отвалятся, если я приеду на неотапливаемый склад и буду слушать этот бред больше десяти минут.

— Когда ты в последний раз проводил встречу в моем клубе, уборщики два часа пытались смыть кровь и мозги с VIP-кабинки.

— Паша, да это было много лет назад! — рявкает он. — А ты в прошлом месяце поменял обивку на темную кожу. Отмыть кровь с нее — проще простого.

— Я сказал «нет».

— Мудила, — бормочет Сергей и бросает трубку.

Я качаю головой и переключаюсь на заказ спиртного, который просматривал на ноутбуке. Поскольку в клуб я не поеду, пришлось заняться самыми насущными делами и проинструктировать Костю по остальным. Может, он и умеет считать, но логистика не его конек. Я смотрю на время в углу экрана — уже полдень. Надо бы еще раз проверить Асю.

Последние три часа я сидел за столом в своей спальне, но каждые пятнадцать минут поглядывал на Асю, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Она была погружена в приготовление обеда, и ее расслабленная поза говорила о том, что она наслаждается процессом. В последний раз, когда ее проверял, слышал, как она напевает какую-то сложную мелодию. Я ожидал, что и в этот раз она будет напевать на кухне, но ее нигде не видно.

— Ася? — зову я, торопливо пересекая гостиную, но ответа нет.

Прохожу мимо обеденного стола, на котором расставлены тарелки и салатники на двоих. Между ними стоит большой поднос с лазаньей, порезанной на квадраты. Огибаю кухонный остров и останавливаюсь. Ася сидит на полу, прижавшись спиной к шкафу, обхватив ноги руками. Она смотрит на окно на дальней стене с паникой в глазах.

— Ася? — Я приседаю рядом с ней и кладу руку ей на шею. — Что случилось?

— Идет… снег, — шепчет она, не отрывая глаз от окна.

— Ты не любишь снег? — спрашиваю я.

— Уже нет, — едва слышно отвечает она.

— Ася, детка, посмотри на меня. — Я провожу большим пальцем по ее щеке. — Пожалуйста.

Она делает глубокий вдох, потом поворачивает голову. У нее такой затравленный взгляд, от которого у меня щемит в груди.

— Я закрою жалюзи, — предлагаю я. — Хорошо?

— Хорошо.

Быстро закрыв жалюзи на кухне, я направляюсь в гостиную, задергиваю тяжелые шторы на окнах и спешу обратно. Ася не шелохнулась, но теперь глядит в пол.

— Прости меня, — бормочет она и поднимает на меня слезящиеся глаза.

Я приседаю перед ней и беру ее лицо в ладони.

— Тебе не за что извиняться.

— Я такая слабачка, — говорит она и плотно сжимает губы.

Я наклоняюсь вперед, и мое лицо оказывается в нескольких дюймах от ее лица.

— Ты так отреагировала из-за воспоминаний. Твой разум реагирует на разные вещи, но это не значит, что ты слабая. Понимаешь?

Она вздыхает и закрывает глаза. У меня в душе что-то обрывается, когда вижу ее такой побежденной. Я стискиваю зубы. Сейчас нужно сохранять спокойствие ради Аси, но рано или поздно я уничтожу тех сукиных детей, которые сделали это с ней.

— Mishka. Посмотри на меня.

Она открывает глаза.

— Ты не слабая, — настаиваю я. — И ты будешь бороться и станешь лучше. Я обещаю.

Она смотрит на меня несколько мгновений, затем наклоняется вперед так, что ее рот оказывается совсем рядом с моим ухом, выскользнув при этом из моей хватки.

— Я убила человека, — шепчет она. — Той ночью когда сбежала. Я убила клиента.

Я прикусываю язык, сдерживая ярость.

— Хорошо, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Я не жалею об этом. Я должна. Но я не жалею. — Она обнимает меня за шею и прижимается щекой к моей щеке. — Это делает меня плохим человеком?

— Нет. Ты защищалась от насильника, который поступил с тобой самым ужасным образом. Фактически, ты оказала ему услугу.

— Услугу?

— Да. Потому что если бы ты его не убила, это сделал бы я. И поверь, смерть от моей руки даже близко не сравнится с его легкой смертью. — Я слегка сжимаю ее шею. — Пойдем, покажешь мне, что ты приготовила. Это первый раз, когда кто-то готовит для меня.

Ася откидывается назад, снова оказываясь лицом ко мне, и кладет руку мне на щеку.