Журнал Наш Современник №10 (2003) - Журнал Наш Современник

Какую же силу духа, какое мужество нужно иметь, чтобы не стать иудами!

...Об этом подвиге в последнее время написано много статей, снято немало телерепортажей. Главным образом они касаются Евгения Родионова, который не предал Отечество и Православную веру. Собственно говоря, и известен подвиг четверых стал благодаря Евгению. Он один из плененных носил нательный крестик, который и был найден в ноябре 1996-го неподалеку от чеченского селения Бамут в воронке из-под авиабомбы — братской могиле пограничников. Этот крестик вызывал особую злобу мучителей. Они требовали, чтобы Женя своими руками снял его и отрекся от Христа. За отказ сделать это в день его рождения, 23 мая, нелюди заживо отрезали солдату голову. С тех пор прошло более семи лет, но среди церковных иерархов нет единодушия в оценке его мученической кончины, и хотя многие думают, что он причислен к лику святых, это не так.

Интерес к судьбе Жени простых людей никак не связан с мнением церковного или светского начальства, не спущен директивой сверху. Когда вокруг сплошь лицемерие и фальшь, когда все и вся продается и покупается, когда не только на дом, на предприятие, но и на священные понятия — Любовь, Земля, Жизнь — вешается ярлык с наименованием товара и ценник, людям, как воздух, необходимо знать, что есть кто-то презревший ярлыки, прорвавшийся сквозь ценники. Когда колеблется, стремительно уходит из-под ног земля, на которой еще вчера крепко стояли казавшиеся незыблемыми монолиты Родины и государства, когда никто никому не верит и нечто безусловно белое вчера сегодня становится серым, а то и вовсе черным, людям нужно знать: не все продано, есть вечные ценности, не подлежащие утилизации, есть люди, способные иметь убеждения, отстаивать их и даже отдать за них жизнь.

“Припомните век героев, когда зачинались древние государства. Или век наших богатырей, стоявших на страже нашей слагавшейся национальности. И Геркулес, и Илья Муромец не знали компромиссов, они вели не словесную, а реальную борьбу с чудовищами, угрожавшими их родине, они отстаивали высочайшие народные святыни. Героический идеал религиозен, он аристократичен — в смысле торжества лучшего над дурным. Героизм самоотвержен, то есть не боится ни трудов, ни лишений, ни самой смерти. Наконец, героизм национален, ибо он движется общим благом, а не личным или узкопартийным. Героизм — тот солнечный фокус, в котором соединяются все лучи народной души, весь ее жар и свет. Всякая нация, чтобы быть нацией, непременно должна быть героичной и вне и внутри себя, иначе она делается растленной, впадает в старческие грехи и делается добычей более благородных соседей”, — так писал русский философ и публицист начала двадцатого века Михаил Меньшиков в “Письмах к русской нации”. Поэтому стремится русская душа, сознательно или подсознательно, от мелкого и пошлого к героическому и высокому. Поэтому враг делает все, чтобы это стремление отбить и уничтожить.

В отечественной истории не перечесть подвигов попавших в плен, замученных, но не ставших предателями. Это и танкист Юрий Смирнов, попавший раненым к фашистам, под пытками не выдавший товарищей. Хотя рядовой Красной Армии Смирнов и не носил нательный крест, но казнили его той же мучительной казнью, что Иисуса Христа две тысячи лет назад: он умирал долго и мучительно, прибитый гвоздями к кресту. Это и партизанка Зоя Космодемьянская, которой “цивилизованные” представители “высшей расы” вырезали на груди звезды, и генерал Дмитрий Карбышев, которого тогдашние “продвинутые” обливали на морозе водой до тех пор, пока он не стал ледяной глыбой. И многие, многие, известные и безымянные. За что они погибли?

В мае 2002 года я участвовала в передаче “Народного радио”, посвященной Дню Победы. Звучали песни о Родине, мы беседовали с ведущей о героях войны. В прямой эфир позвонил радиослушатель: “Вы о патриотизме рассуждаете, а что хорошего было в Советском Союзе? Принудиловка, нищета, лагеря, коммуналки, одним словом, тоталитарный режим. За что же было бросаться на амбразуру?” Я сказала, что, возможно, кто-то умирал, проклиная лагеря, но большинство, по моему глубокому убеждению, сражались и погибали за Родину. Слушатель возразил: “Это пропаганда. Все ненавидели империю зла, но даже пикнуть боялись, потому что везде были стукачи и комиссары!” Едва он положил трубку, на радиостанцию обрушился шквал звонков. Люди негодовали, защищая честь тех, кто уже не мог за себя постоять. Но наши современники не авторитет для того радиослушателя. И я подумала: пусть ему ответят сами павшие офицеры и солдаты Великой Отечественной. Вот только один из тысяч ответов, дошедших до нас.

В Крыму, под Керчью, на моей родине, в мае сорок второго, когда командование Крымфронта, фактически руководимое комиссаром Мехлисом, бездарно провалило оборонительную операцию на Керченском полуострове и, “забыв” отдать приказ на отступление, бросило войска и трусливо удрало за пролив, около десяти тысяч командиров и бойцов, выполнявших последний приказ “Держаться...”, оказались в окружении у поселка Аджимушкай. Позади — море, вокруг — фашисты. Можно было сдаться в плен. Но командиры принимают другое решение: спуститься в оставшиеся еще с царских времен близ селения каменоломни и организовать там сопротивление. Начинается 170-дневная история Аджимушкая — второй Брестской крепости. С мая по октябрь в многокилометровых подземных коридорах, где температура воздуха в самые жаркие дни не поднимается выше +7 градусов по Цельсию, где от сырости у раненых не заживали раны, без воды, без еды, без медикаментов, в полной тьме, не просто в окружении, а в тылу гитлеровских войск, они шесть (!) месяцев сковывали пять (!) гитлеровских полков. Они превратили подземный лабиринт в очаг сопротивления, откуда непрерывно и неожиданно атаковали фашистов. “Цивилизованные” немцы травили их газами (некоторые, экспериментальные, до сих пор не идентифицированные, были опытными образцами, использование которых запрещалось международными конвенциями), взрывали глубинными бомбами, а мирных жителей — стариков, детей — делали заложниками.

Моя мама, пережившая с бабушкой и дедушкой оккупацию, однажды стояла во время очередной такой потравы в заложниках на краю рва, который в любую минуту, раздайся из подземелья хотя бы один выстрел наших, мог стать для всех них братской могилой. Мама была юная, здоровая и красивая — таких “неполноценных” славян “цивилизованные” угоняли в Германию на черные работы, мама в рабство не хотела и пряталась, как могла: чтобы скрыть природную красоту и прибавить себе годы, она мазала лицо грязью и сажей, привязывала к спине “горб”, куталась даже в жаркие дни в темную старушечью шаль. В этой шали она от рассвета до заката в тот страшный день стояла среди заложников, ожидая расстрела. Чтобы не кричать от страха, мама зажимала зубами край шерстяной шали. Но, видимо, партизанский связной успел предупредить наших: они не отстреливались. Возможно, уходили глубже под землю, возможно, умирали от удушья, но, умирая, ценою своих жизней спасали будущее Родины, мое будущее. Только когда начало темнеть, фашисты распустили людей по домам. Мама, не чуя под собою ног, добралась до дома, сняла шаль: она была вся в дырках. Так велико было нервное напряжение, что мама, не помня себя, машинально изжевала ткань. Воспоминание о страшных месяцах оккупации мучило маму всю жизнь. Наверное, на генетическом уровне это передалось и мне, хотя я родилась намного позже победного сорок пятого. В детстве война мне снилась почему-то почти каждую ночь...

Наши были обречены. Еще в мае 42-го командование вычеркнуло их из списков военнослужащих Красной Армии, а когда в начале июля пал Севастополь, исчезла последняя надежда на освобождение. Глубоко под землей, рядом с погибшими и погибающими товарищами, никто не мог заставить обреченных людей лгать. Ни стукачи, ни сексоты, ни длинная рука Сталина не могли достать тех, кому было нечего больше терять. Но не проклятия режиму шлют с того света безымянные, с честью выполнившие последний приказ командиры и бойцы. Умирающие, при свете коптилки, они нацарапали на известняке обессилевшими руками: “Здесь могила героям, павшим в бою за Советскую Родину”. Поезжайте в Керчь, спуститесь в каменоломни, прочтите это послание потомкам.

Не зная прошлого, можешь не иметь и будущего. Но сейчас, когда подавляющее большинство населения России стоит на пороге нищеты и отчаяния и думает только о физиологическом выживании, когда люди разуверились во всех и вся, а власть имущие откровенно и цинично попирают всяческую мораль, что заставляет меня будоражить “пафосную” тему, напоминать согражданам о тех, кто свято верил в Долг, Совесть, Присягу, Родину, Честь и положил за них жизнь? Русские герои кажутся мне той спасительной соломинкой, уцепившись за которую русский народ сможет вновь обрести духовное величие, а вслед за ним и материальную мощь. Подвиг героев и давних, и новейших времен одинаково дорог Родине-Матери. Но у каждого времени свои одежды, и для большинства людей молодых даже поколение бабушек-дедушек — это что-то далекое, никак не соприкасающееся с их повседневной жизнью, разве через анекдоты, вроде: “участникам Куликовской битвы — без очереди”. Одно дело — вековая пыль истории, пусть это даже свежая пыль прошлого столетия, а совсем другое — их ровесники, современники, хлебнувшие ту же чашу яда разложения и растления последнего десятилетия.