Законы войны - Владимир Мельник

На дорогах не протолкнешься из-за гражданского транспорта. Суматоха и крики стояли как в аду. Американцы сбрасывали свой смертоносный груз как раз на Сапун-гору, где стояли позиции ЗРК С-200. Так что можете себе представить, что там творилось. Выкорчеванные с корнем деревья, земля перекопанная воронками, покореженная техника и непохороненные трупы. Люди сделали все, что могли для защиты своей земли. Под ударами вражеской авиации пэвэошники пытались спасти и замаскировать в сосновых лесах Сапун-горы оставшуюся технику.

По Горпищенко возвратиться в город не удалось из-за большого наплыва людей и техники. Войска прибывали из глубины Украины, высаживалась с кораблей в городе и спешно уходили, видимо, спасаясь от бомбежек, либо чтобы успеть занять оборону на побережье, для отражения возможного десанта. Над городом стоял смог, облака пыли и матюги. На Ялтинском кольце нас завернули на проспект Победы. Бомбежка Дергачей, Горпухи и Прекса (пр. Победы) началась как раз в тот момент, когда проехали арку. Тут водитель остановился. На обочины съезжали машины и бронетехника, народ врассыпную убегал при реве реактивных самолетов и прятался где только мог. Многие пытались найти укрытие под выступами известняка в Лабораторной балке. Там замысловатой змеей пролегало шоссе на выезд из города окруженное каньоном. На Лабораторке тоже все было забито. Кое-где на дорогах машины просто оставляли и убегали. Мы тоже остановились. Мимо пробегали гражданские и военные, кое-кто с перекошенными от крика или страха лицами.

— Дальше не поеду — там бомбят! — сказал таксист.

— А ну езжай, сука! Пристрелю як пса скаженого! — крикнул я, приставив пистолет к его голове. Кстати, сам не знаю чего это перешел на украинский язык.

— А, хрен с тобой! Что там погибнем, что здесь пристрелят! — сокрушенно мотнул головой тот, заводя мотор, — а ты, прапор, я смотрю отчаянный.

— У нас другие не служат, — удовлетворенно сказал я.

И все — таки пришлось завернуть на улицу Коли Пищенко, а там, на Рассветную, чтобы затеряться в деревьях. Видимо, американский летчик увидел этот маневр и начал за нами охоту. Мы продолжали движение пока впереди от нас, в метрах двадцати, взрывом не разворотило дом. Крикнул водителю, чтоб тормозил. Оба выскочили из машины и залегли, как оказалось не зря, — метрах в десяти с огромным грохотом что-то рвануло. Быстро вскочили и забежали в первый же двор. Я увидел там дверь погреба, а на ней навесной замок. И тут заметил какое-то движение в доме. Заскакиваю туда, большая комната, в углу, забились и выли от страха женщина лет сорока, пятилетний мальчик и девчонка лет семнадцати-восемнадцати. Увидев меня, с пистолетом в руке, они завыли еще пуще прежнего.

— А ну не реветь! Где ключи от подвала? — крикнул я, стараясь перекричать гул самолетов и грохот разрывов, которые ложились все ближе и ближе к дому.

— Там, я покажу. — Вызвалась девчонка, — А вы из военкомата? — радостно проговорила она.

— Давай быстрее, а то нас здесь сейчас американцы похоронят.

— Идемте.

Мы выбежали во двор, ключ оказался в нише под порогом входа в подвал. Она быстро открыла замок и распахнула дверь. Крикнул ей, чтобы спускалась в подвал и не вылезала, а сам, тем временем махнул водиле и тот забежал внутрь подвала. Повернулся, чтобы рвануть в дом за ее мамой и братишкой, раздался вой шорох и дымный след НУРСа. Уже сделал три шага и был отброшен взрывом. А дальше — темнота и боль в спине. Мне начались вспоминаться эпизоды из жизни. Вот стою у доски в своей средней школе № 4 города Каховки Херсонской области и решаю какую-то задачу по физике на определение дальности полета снаряда под действием силы тяжести. Потом увидел свои проводы в армию, которые проходили на моем последнем концерте группы «Звуковой барьер», в которой играл на бас-гитаре. Одет, правда, был немного странно: байковая рубашка в черно-белую клетку навыпуск, спортивные штаны заправленные в берцы и песочный фурик. Уже был «готовым» и только ежедневные шестичасовые репетиции, доведшие до автоматизма все движения, заставляли меня играть как положено. Увидел свой первый отпуск на срочной службе, часть которого провел в Херсоне у одногруппницы моего одноклассника. Мы лежим в постели, и она начала меня жарко целовать, сначала в губы, потом почему-то перевернула меня на живот и стала проводить языком по спине, но ее поцелуи и ласки теперь приносили острую боль, которая отдавалась во всех уголках тела. Очнулся от того, что меня кто-то тащит в подвал. Это водила затаскивал в подвал. Краем глаза увидел, что от дома осталась дымящаяся воронка.

— Эх, и отчаянный же ты, прапор, — сказал водитель, — совсем себя не бережешь. И себя угробишь и нас. Очнулся уже — вот и хорошо. Как хоть тебя звать-величать?

— Володей, — промычал я, — в нарукавном кармане у меня ИПП. Перевяжи.

— Не волнуйся, щас все сделаем, — сказал он когда уже втащил меня в подвал, — а ну, не реветь, девка! Помоги лучше парню.

Тут окончательно пришел в себя. Света (так звали ее) все порывалась выбежать из подвала. А Сергеич (водила) ее не пускал, и та разревелась у него на руках. Оно и понятно — одной ракетой перечеркнули все дорогое в ее еще не особо большой и радостной жизни — маму и братишку.

У меня на спине осколком только царапнуло хорошо, так что ничего серьезного. Но ужасно гудела и болела голова. Наверное, контузило. Света сидела в углу и молчала, Сергеич дрых без задних ног. Взрывы и гул самолетов уже прекратился и мне нужно было в военкомат. Поэтому решительно встал и вышел из подвала. Но первые три шага по ступенькам вверх дались с трудом, так как закружилась голова. Но потом все прошло. Светка пошла за мной. Я вышел из ворот, а точнее перелез через груду метала, что когда-то юыли ими. Машина Сергеича валялась покореженной и отброшенной взрывом во дворе дома напротив. Под машиной выглядывали щепки и доски, и сочилась кровь. Видимо, машина упала на собачью конуру, в которой несчастное, испуганное взрывами и воем самолетов, животное забилось в самый дальний угол. Чуть дальше лежала женщина, а из под нее торчали две худые детские ножки. Подбежал к ним, перевернул женщину, под ней лежала девочка лет пяти. Обе были мертвы: женщина от осколка, который раздробил ей затылок, а девочка внешне была цела, видимо задохнулась под тяжестью тела мамы. Я повернулся и, как во сне, поплелся назад. Из подвала тем временем вылезла Света и Сергеич. Девушка сидела возле дымящейся воронки, что час назад была домом, где она выросла, и рыдала.

— Вова, не бросай меня! — прокричала Света, — мне же некуда больше идти! У меня больше никого не осталось! Я буду делать все, что скажешь, только забери меня с собой!! Я буду тебе стирать, готовить, и все остальное, что захочешь, только не оставляй меня здесь!!!!

Девушка бурно разрыдалась. Я подошел к ней и обнял, а та доверчиво уткнулась личиком мне в грудь и сотрясалась от приступов рыданий. Гладил ее по голове и, как мог, старался успокоить, говорил, что не брошу. Наконец отстранил девчонку от своей груди и, взяв нежно указательным и большим пальцем левой руки за подбородок, правой рукой достал платок и начал вытирать слезы на девичьем чумазом лице. Когда Света успокоилась, взял ее крепко за руку, и повел в военкомат. Нам навстречу ехали машины скорой помощи и пожарных. Казалось, что все это не со мной, это съемки какого-то боевика или фильма про войну.

Шли молча. Я весь грязный и в копоти, камуфляж на спине разорван, берет потерял. То там, то здесь полыхали пожарища и густой черный дым уносился в небо. С ревом мимо проносились пожарные машины и «неотложки». Бегали с криками люди, разбирая завалы и пытаясь тушить бушующий огонь. Из под груд камней раздавались крики о помощи. В неистовом пламени пожаров тоже орали люди, погребенные обломками своих жилищ еще и зажариваемые заживо. На улице Багрия из воронки бил фонтан воды из перебитого водопровода.

Вот мы и добрались до нужного места. Здание почти не пострадало. На середине дороги, что вела на Матроса Кошки, зияла большая воронка. А в окнах не осталось ни одного целого стекла. Ворота, стена и забор были испещреныдырами от осколков. Одну створку ворот сорвало с петель и перекинуло через весь двор аж в спортгородок. Одна огневая точка была почти полностью засыпана землей и кусками асфальта. Из нее выглядывала чья-то спина в камуфляже — все остальное было погребено. Прямо во дворе перевязывали раненных и складывали убитых. Погибших оказалось пять человек. Среди них был и тот мужик, что обещал любого двадцатилетнего в бараний рог скрутить и наша уборщица. Во дворе наткнулся на Ямпринцеву.

— Живой! А нам тут передали, что машину с командой татары взорвали. — сказала она.

— Не дождешься, Лександровна, такие как я, и в воде не тонут, сама знаешь почему…

— Ну ладно, Владимир Анатольевич, помогите мне отвести раненного в машину. — отрезала она, и оценивающе оглядела Свету с ног до головы, а потом с омерзением меня. — И вижу, вы зря времени не теряли, даже и девушку подцепить успели. Тут люди погибают, а он…