Пламя свастики (Проект «Аугсбург») - Константин Андреевич Чиганов

брат» — говорил «песчаный варан» Уэйн (нечего сказать, ласковое прозвище, спасибо, удружили). Поджарый, черный от загара, в грязном кефи на белобрысых лохмах, не подчинявшихся никакой расческе, в порванном френче и шортах на голое тело, с «кольтом» М1911 на бедре: новобранцы ненавидели его смертельно, ветераны беззаветно обожали.

Уэйну так сейчас не хватало этих парней.

Английский диверсант неслышно вошел в гостиную, где за чашками с кофе сидел, опершись на подлокотник зеленого плюшевого дивана, странный русский. Сквозь тюлевые шторы рассеянный свет подчеркивал тени под бровями Виктора — глаз не увидеть. Клетчатая рубашка казалась выцветшей. Вик не шелохнулся.

Уэйн первым заговорил на безупречном французском:

— Я пришел к вам с серьезным разговором, Вик. И совершенно приватно. Зовите меня…

— Например, Джек. — Виктор не изменил положения, только скользнул потемневшими глазами по аккуратной фигуре собеседника, затянутой в серый костюм. — «Герой, но незаметный. Одет в серое, и много спас человеческих жизней»[9], - процитировал он мысленно. Вслух зевнул, и прозвучало это невежливо, не по — европейски.

— Вы правда читаете мысли? — Уэйн даже не дрогнул лицом.

— Правда? Да. — У Виктора отчего-то не было ни малейшего желания кривить душой перед этим профессионалом. — И вы не француз. Вы английский офицер, как у вас говорят, коммандос. Строевик. Были в Африке, хотя загар давно сошел.

— Лейтенант группы дальнего действия.

— Славное дело. Но негусто для трех лет чистилища. Как всегда, в чинах быстрее всего растут тыловые жопы.

— Точно. — Джек неожиданно искренне рассмеялся и сразу изменил отношение к себе. Блеск отличных зубов делал его узкое, породистое, но не слишком красивое лицо много моложе и мягче. — Но и вы, простите, не лыком шиты, как я слыхал. Только не говорите, что пошутили тогда, с танками. Я — то не духовидец, но у вас взгляд характерный. Оценивающе — скромный. Кадровый офицер?

— Пес с вами… Капитан НКВД. — Виктор тоже улыбнулся, одними губами, но Уэйн понял, что завоевал доверие: он был хорошим физиономистом.

— Как сказано еще Киплингом, нет Востока, и Запада нет… — Джек не закончил фразу, подождал.

— У нас говорят проще: рыбак рыбака видит издалека. — Русский вздохнул, и англичанин это заметил. — Ладно, излагайте ваше дело. Можете мне доверять.

Прошло около часа, наконец коммандос погасил в блюдце сигарету, а чекист принялся левой массировать затылок, что-то нелестное бормоча по-русски.

— И лезть к черту в зубы, так? — Виктор поставил тонкую молочно-белую чашку на стол. — Джек, нужна группа.

— То-то и оно. Если подходить серьезно, а эти наци там, на объекте, ребята о-очень серьезные, то нужен снайпер…

— Я могу подработать. За половинную плату, сэр. — Лицо русского искривилось. — Только дай оружие.

— Будет. Инженер для прохода сквозь укрепления, и хороший сапер при этом — там не обойдется без минных полей, каких-нибудь поганых ловушек, потом кто-то, кто хорошо понимает в радиотехнике, и медик… Да, хорошо бы медика. Конечно, рану перетянуть каждый из нас сможет, но если дело серьезнее… Хватит. Больше не надо, меньше, — пожалуй, некуда. Фруктовый салат, если вернемся, нам обеспечен.[10] Как жаль все же, ты не можешь внушить охране этой чертовой крепости, что мы — инспекция от самого Гитлера…

— Ага, без машины, без документов, без охраны, без паролей… И даже если все это будет — новые лица тут же привлекут внимание, позвонят напрямую в Берлин… Понятно излагаю?

— Ладно, ладно, я просто пошутил. Я все понимаю, друг.

— Спасибо, хоть не зовешь товарищем…

Виктора под вечер вот уже третий день донимали тянущие головные боли. Во рту словно нагадила жаба. И все же он смотрел в темное небо с горькой радостью, — сегодня дошла весть о сражении на Курской дуге. Он лучше французов понимал, что значит такая победа. И сколько жизней стало платой. Где-то под звездами, на ужасной высоте мигнула еще одна, нештатная звезда, и тогда черную занавесь рассек белый луч, еще один скрестился с первым.

В эти секунды неуклюжий от дополнительной брони Fw-190 из таранной эскадрильи ПВО Арнхейма залпом четырех пушек распорол крыло «Ланкастера» и пошел к темной земле, не избегнув очереди «браунингов» хвостового стрелка. Английский бомбардировщик тяжко, медлительно развернулся, но искра из развороченного выхлопного коллектора подожгла хлещущий бензин, и четырехмоторный гигант рухнул в ста пятидесяти километрах от Арнхейма и в трехстах метрах от внешнего периметра объекта «Аугсбург». Наутро поисковые команды разобрали обломки и достали семь черных, скорченных тел. В зубах командир «Ланкастера» сжимал почти неповрежденную трубку — но только зубы торчали из углей, что остались от лица.

Вчера она вошла в комнату, когда разговор уже, по сути, закончился, и эти несчастные секретчики допивали кофе. Пара голубых и пара темных, почти черных — глаза обратились на нее. Кажется, у англичанина получилось уговорить Виктора на это безнадежное дело. Сердце у девушки сжалось, словно застыло. Она незаметно потерла локтем левый бок и сказала:

— У вас будет инженер, Джек. Завтра вечером он должен приехать. Сильно рискуя, кстати сказать. И медик-радиотехник у вас будет. — Она стояла в дверном проеме, высокая, в белом открытом платье и белых туфлях на каблуке, с каштановыми локонами на голых плечах, словно киноактриса. — Будет! — звонко повторила она. — Я им буду!

— No! A mad girl!.. — англичанин всплеснул руками в испуге, который у человека иной репутации показался бы забавным.

— Sdvinylas! — это непонятное слово произнес русский, морща широкий лоб и щуря стального цвета глаза.

— Non, друзья мои, я не сумасшедшая. У вас нет выбора, а я вполне здорова, не падаю от вида крови и хорошо стреляю. Физически тоже не дистрофик. Я хочу им отомстить! — Слово «им» она произнесла с такой застарелой ненавистью, что мужчины почувствовали — отговаривать бесполезно. Вик скорбно покачал головой: она поняла, о чем он думает: «А ведь тебе придется убивать, девочка?» Поняла и гордо и гневно глянула на него.

Глава 7

А то, что эта странная особа

С покойницей была, а не одна,

Должно бы означать любовь до гроба…

Данте Алигьери

Пу-гу-у-у!

Виктор подскочил и помянул нечистого по-русски.

— Вот уж не думал, что на старости лет стану осквернителем могил! — произнес он, оглядываясь в поисках совы.

— С нами поведешься, еще и не такому научишься! — одобрительно кивнул Джек. Клер ничего не сказала, только передернула плечами и переложила аккумуляторный фонарь из левой руки в правую.

Над древним кладбищем восходила луна — дынная корочка. «Бледна, проявится луна, как на старинном