Третья навигация, или Трудно быть русским - Александр Фарзалиев

Взглянем на статью УК 58—1, которая определяет контрреволюционную деятельность. Она гласит: «Контрреволюционным признаётся всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции. Контрреволюционным признаётся также и такое действие, которое, не будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего его, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».

Как видим, экономическая составляющая статьи практически впаяна в политическую часть и является одной из основных. Заинтересованный читатель может подробно ознакомиться с этой статьёй, где с удивлением обнаружит (если подходить нетенденциозно), что у неё два корня – политика и экономика. Это не сразу заметно. Второй корень становится ещё менее заметным тогда, когда с высоких трибун нам «втирают» про ужасы сталинизма и молох «только» политических репрессий. При нежелании думать вообще снижается до нулевой отметки вероятность вычленить из смысла статьи экономическую подоплёку.

С другой стороны, даже среди тех, кто по праву претендует на звание мыслителя, способность различать политику и экономику тоже невелика. Александр Солженицын при всех своих талантах сделать этого не смог.

Конечно, и меня при желании можно обвинить в тенденциозном подходе (а что ещё делать, если инкриминировать больше нечего?). Однако подобное обвинение может сделать только тот, кто в разворовывании государственных средств и национального богатства не хочет видеть угрозу безопасности российской государственности.

Даже самый отпетый сторонник идеи частной собственности не может отрицать социальных завоеваний социализма. И это право на социальное равенство именно завоёвывалось, причём ценой огромных потерь.

Разумеется, те, кто имел, не хотели делиться нажитым, а те, у кого ничего не было, не могли мириться с существующим «порядком». Налицо был и ныне пребывающий, в общем всегда и неизбежный, конфликт между имущими и неимущими.

Часть третья.

Драматическая

                                    5.1

С точки зрения истории, о которой говорю я, можно чуть иначе взглянуть на так называемую «классовую борьбу». Эти слова на самом деле являются лишь терминологической оснасткой борьбы двух идей – частной собственности и социального равенства. Поэтому освежим их в памяти.

Известно, что вся западная идея демократии базируется на принципе частной собственности, считаясь священной и неприкосновенной ценностью либерализма, провозгласившего незыблемость частной собственности перед лицом государственной власти. Его лозунг – «beati possidentes» – «блаженны имеющие, обладающие имуществом». Обладание имуществом расценивается как нечто положительное, «частная собственность является главной гарантией свободы, причём не только для тех, кто владеет этой собственностью, но и для тех, кто этой собственностью не владеет», – считает один из идеологов либерализма Фридрих Август фон Хайек.

Эта аксиома Запада отражена в известной фразе исследователя России Ричарда Пайпса: «Только человек, имеющий право быть собственником, может иметь все остальные права». Он же (как он сам думает) выявил причины генетической правовой отсталости россиян: «С того времени как я серьёзно заинтересовался Россией, я начал сознавать, что одно из главных отличий её истории от истории других европейских стран связано со слабым развитием собственности. <…> В случае с Россией как должное следует принимать не собственность, а её отсутствие. Одной из главных тем западной политической теории на протяжении последних 2.500 лет был спор по поводу достоинств и недостатков частной собственности, в России же эта тема едва затрагивается ввиду единодушного по существу мнения, что речь идёт о безусловном зле»1.

Напротив, одним из исходных фундаментальных положений марксизма является именно тезис о равенстве людей. Эта аксиома имеет для строителей фундамента бесклассового общества такое же значение, как и аксиома Евклида о параллельных прямых для геометрии. Вообще, социальное равенство – понятие, обозначающее одинаковое социальное положение людей, принадлежащих к различным социальным классам и группам. Первоначально идея социального равенства носила религиозный характер. Согласно христианству и некоторым другим религиям, все люди равны от рождения. Это так называемая идея онтологического равенства людей.

                                   5.2

В нынешнее время просто бессмысленно говорить о том, что, дескать, в Советской России эта идея равенства была, а сейчас её нет. Или утверждать, что её не было никогда в других странах. Разумеется, была. Точнее сказать, она была всегда, равно как и противоположная ей идея – идея частной собственности.

Для того чтобы моя речь была удобоварима для читательского чрева, а не казалась какой-то выдуманной вещью, я предлагаю оживить в памяти ещё раз притчу «О блудном сыне». И сделать это уже в историческом контексте, где место сыновей некоторого человека (Бога) займут уже не смыслы (духовный и плотский), а идеи.

По правде говоря, в историческом поле они по смыслу больше подходят на эту роль, нежели человек, так как мы его воспринимаем в этом мире. Хотя бы потому, что жизнь идей не в пример долговечнее, нежели человеческая. С другой стороны, бытие идей имеет и непосредственное отношение к человеческой личности. Всё зависит от того, что мы хотим понять – внешний мир или самих себя, историю или психологию. Да и вообще всё, что может быть познано.

Что я могу предложить читателю, основываясь на общих данных об этих идеях? Посмотреть на события, которые уже произошли, происходят и будут происходить всегда, через увеличительное стекло притчи. Попутно замечу, между двумя этими идеями в принципе возможна конвенция, что видно на примере Норвегии. Впрочем, что Норвегия и страны Бенилюкса, живём-то мы в России.

Иначе говоря, идея социального равенства, равно как и её прямая родственница – идея частной собственности – проживают одновременно на всех стадиях пути блудного сына. Как в тех, кто только что ушёл из дома Отца, так и в тех, кто уже стоит на пути возвращения к Нему.

Оговорюсь, всё сие одновременно для Бога, не для нас. Впрочем, сейчас это не столь важно, и тему одновременности событий я развивать не буду. Не без печали лишь обращу внимание на то, что обе сии идеи должны также находиться и в самом отдалённом от Творца месте. И это именно то место, где я живу – Россия.

Безусловно, жизнь этих идей в других странах отличается от наших реалий. Хотя бы потому, что люди научились смотреть на обе идеи согласно словам: «Так смотри и на все дела Всевышнего: их по два, одно напротив другого» (Сир. 33:14).

Да, и в так называемых развитых странах есть проблемы, и никогда никуда не исчезнут. Но они решаются всегда быстрее, чем у нас, и меньшей кровью, исключая, быть может, только Великую французскую революцию.

Я говорю «быть может» потому, что Французская революция была войной идей социального равенства и частной собственности лишь отчасти. В России же это происходило в полной мере. Гражданская война длилась более четырёх лет.

Если итогом Французской революции, по мнению историков, было огромное международное значение и способствование распространению прогрессивных идей во всём мире, то результаты Гражданской войны в России для международного сообщества не менее значительны. Только цена, которую приходится платить за полученный опыт – разная. В ходе Гражданской войны в России от голода, болезней, террора и в боях погибло (по различным данным) от 8 до 13 млн человек. Эмигрировало из страны до 2 млн человек. Резко увеличилось число беспризорных детей. По одним данным, в 1921 году в России насчитывалось 4,5 млн беспризорников, по другим – в 1922 году их было 7 млн. Ущерб народному хозяйству составил около 50 млрд золотых рублей, промышленное производство упало до 4—20% от уровня 1913 года. Для сравнения, во Франции жертвами было 2 млн гражданского населения и 2 млн солдат и офицеров. Впрочем, это уже статистика, на которой нет нужды надолго останавливаться. Речь о том, что Гражданская война в России была, прежде всего, войной двух вышеозначенных идей.

Казалось бы, идея социального равенства взяла верх, а после Великой Отечественной войны в этом не могло быть и тени сомнения. Чем всё закончилось, известно. Сейчас ситуация не лучше. Победу одержал капитализм. Результаты – также не секрет стратегического значения. И всё это при том, что при «мирных» процессах в России впору воскресить Феликса Эдмундовича для решения вопроса с беспризорниками и ряда других проблем.