Мама для Совенка (СИ) - Боброва Екатерина Александровна

Он, конечно, понимал, потому терпел девчонку со всеми ее закидонами и выходками. А Шестого… наконец, перестанут считать слабаком.

— О! — встрепенулся Третий, взглянул на дверь и бросил громкое: — Входи, хватит мяться. Рудники от этого дальше не станут.

Вошедший мужчина так и не переоделся, оставшись в костюме из чужого мира.

— Все так плохо? — спросил он, бросая страдальческий взгляд на хозяина кабинета.

— А ты как думал? — развел руками тот. — За то, что пустил несовершеннолетнего в лабораторию, оставил без присмотра, еще и портальный камень на видном месте положил, тебе спасибо скажут?

Из вошедшего словно весь воздух выпустили, плечи опустились, он сгорбился, опустил подбородок на грудь, всем видом выражая глубочайшую скорбь. Третий поднялся, вышел из-за стола. Покачался с носки на пятку, бросил зло:

— А все твои сказочки, Кайлес, — и передразнил: — Там такие парки с небывалыми качелями, дети ездят на удивительных механизмах, люди ходят, разодетые героями сказок. На улицах продают сладкое замороженное молоко.

— А еще там лучшие женщины, — еле слышно прошептал тот, кого назвали Кайлесом.

— ЧТО? — взъярился Харт, и Фильярг еле успел перехватить, останавливая удар.

Брат выпустил воздух сквозь сжатые зубы, дернул плечом, освобождаясь, скривился, сплюнул и спросил:

— Задурил пацану голову? Чем вину искупать будешь? Новыми сказками?

Фильярг вернулся в кресло. Если брат заговорил о выкупе, значит, кузен будет жить, а уж в каком качестве — зависит от искупления.

Сердце кольнуло — Фильярг вспомнил, как в порыве злости Альгар кричал, глотая слезы, что не хочет быть Столпом, что дворец — тюрьма, где его никто не любит. Тогда Фильярг посчитал слова брата детским капризом. Им всем бывало непросто. Иногда скручивало так — хоть со стены прыгай, но капризы — не повод отлынивать от обязанностей. А следовало, наверное, задержаться, поговорить. Глядишь — и не было бы глупого побега.

— Я лишь хотел немного скрасить ему жизнь, — оправдываясь, еще тише прошептал Кайлес.

— Вечный сказочник, — уже остывая, проговорил с досадой Харт, — тебя бы в Огненные пещеры. Много бы там помогли твои сказки?

Вернулся в кресло, устало покрутил шеей, с досадой посмотрел на стоящего перед ним мужчину.

— Никто из нас не выбирал свою судьбу. Не один ты переживаешь за Шестого, но остальные хотя бы не вредят.

— Прости, — кузен прикусил губу.

— Что ты у меня прощения просишь? Проси у него, — Третий кивнул на Фильярга, — это он двое суток без сна перерывал твой сказочный мир. Повезло поймать короткий сигнал от камня и сузить район поисков. Кстати, выяснили, кто научил Альгара так ловко маскироваться? Я не распознал плетения. Что-то новенькое.

— Не было времени, — покачал головой Фильярг, — а сам он никого не сдаст. Наша порода, — добавил, не скрывая гордости.

— Выпороть бы эту породу за наглость, — проворчал Харт, — в его годы мы с тобой такого себе не позволяли. Да и времени не было. Через сколько у него начинаются занятия в Тальграде?

— Через семь недель.

Харт нахмурился, побарабанил пальцами по столу. Его, как и остальных братьев, беспокоил уровень подготовки Шестого. В Академии скидок не делали, а принцев учили еще жестче, чем остальных.

— Еще эта головная боль с ассарой…

— Ассарой? — встрепенулся, оживая, Кайлес.

— Ассарой — ассарой, — подтвердил Третий, поясняя: — Девчонка, которую вы притащили с собой.

— Так это замечательно! — просиял Кайлес, разом вырастая, расправляя плечи и в одно движение занимая второе посетительское кресло. — Если она ассара — проблема с Шестым решена. Она сделает из него настоящего правителя.

— Она сделает из нас идиотов на весь Шайрат, — не согласился Третий, покосившись на стопку жалоб.

— Не сделает. К этим женщинам надо найти подход, — кузен ухватил со стола самопишущее перо, нарисовал им в воздухе овал, ничуть не смущаясь мрачно-недовольного взгляда владельца. — Только представьте, какое это чудо. Они умны, образованы, ответственны, смелы и бесстрашны. Все это она передаст Шестому. Вот увидите, — перо в его руках задергалось в экстазе, — его высочество всех нас удивит и займет Каменный трон. Слабейший станет сильнейшим!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Братья переглянулись, Фильярг сделал жест пальцами, и поток слов разом оборвался. Кузен молча открыл рот, закрыл, снова открыл, яростно завращал глазами, истерично жестикулируя, но братья не обращали на него внимания.

— Дожить бы до этого замечательного момента, — протянул Третий, процитировав: — Слабейший станет сильнейшим. Как думаешь, может, моим парням это использовать?

— Не стоит, подставим под удар ассару, вдруг кто-то поверит в этот бред.

— А ты, значит, не веришь? — провокационно прищурился Третий.

— Никогда не слышал, чтобы ассарой мужчины была женщина, это раз. Во-вторых, не верю, что она сможет воспитать кого-то по-настоящему достойного. В-третьих, она из другого мира. Иное воспитание, привычки, манеры. Кого она сможет вырастить? Только похожего на себя. Но если ей удастся сохранить Альгару жизнь, провести через ритуал — этого будет достаточно.

— В твоих словах есть здравый смысл, но кое-кто считает иначе, — и Третий с насмешкой кивнул на кузена. Хлопнул ладонью по столу, принимая решение:

— Работаете оба. Тот, кто уговорит ассару, получит награду.

— Три года без свадебного круга, — быстро проговорил Фильярг.

— Два, — не поддался брат, — и не проси больше.

Фильярг нахмурился, но спорить не стал. Сам Харт успешно отлынивал от свадебного круга, отговариваясь занятостью и работой на благо государства, а брату отсрочку только на два года дал… Ладно-ладно, он ему это еще припомнит.

— А ты, — Третий указал на кузена, — получишь смягчение приговора. Полностью снять не смогу, но заслуги учту и перед отцом лично ходатайствовать буду.

Кайлес просиял, говорить он все еще не мог, зато мог кивать и жестикулировать.

— Срок у вас — до возвращения отца. Если к этому времени по дворцу будет разгуливать неприрученная ассара — пострадаем все.

Фильярг щелкнул пальцами, снимая заклинание.

— А если рассказать ей правду? — выпалил кузен, едва только к нему вернулась способность говорить.

— Не зная, что творится в голове у этой женщины, ты дашь ей власть? — Третий посмотрел на него со скорбью, как на больного. — Шестому она не причинит вред, а остальным?

Кайлес смутился.

— Свободны, — махнул рукой в сторону выхода Третий, — утром жду доклад. Не забудьте, вечером праздник в честь Шестого. Ассара должна быть готова. Я хочу заткнуть все недовольные глотки ее силой.

Юля с трудом вынырнула из сна. Прокляла соседей, решивших затеять ремонт. С недоумением оглядела незнакомые покои: широкую кровать, нишу в стену, заменявшую шкаф, диванчик, столик, пару кресел непривычной формы. Да и стены тут были отделаны затейливо: нижнюю половину покрывал оплавленный до состояния глазури светлый камень, верх был оставлен в природной шероховатости.

Стук повторился, и до девушки дошло — барабанили в дверь. Совенок сладко посапывал, не думая просыпаться. Пришлось вставать и идти самой проверять — кого там принесло.

Принесло, конечно, кого-то из местных. Юля окинула заинтересованным взглядом похожее на ее собственное платье — точно со служанки сняли — дошла взглядом до лица. Незнакомка была смуглой, черноволосой, черноглазой и кудрявой, словно у нее на голове росли не волосы, а спиральки макарон. Она здорово смахивала на земную негритянку — даже разрез глаз совпадал, только серо-седые спиральки, чередовавшиеся с угольно-черными, выдавали иномирность, да еще с левого виска к подбородку спускалась седая косичка.

Незнакомка быстро-быстро, прижимая руки к груди, залопотала на местном. Мыслевика, конечно, ей никто не дал, Юле тоже, и сейчас они стояли друг напротив друга в глупейшей ситуации. «Негритянке» явно было что-то нужно, причем позарез — уже и руки подключила, объясняя, но помогало слабо. Местные жесты, как и язык Юле были незнакомы.