Меч Вещего Олега. Фехтовальщик из будущего - Валерий Большаков

А в начале лета Олега «перевели» в Альдейгьюборг и приставили молотобойцем к кузнецу Веремуду, сыну Труана.

– Выкуешь меч моему хольду, – распорядился Хакон конунг, протягивая пустые ножны. – Харалужного с тебя не требую, но чтоб добрый клинок был!

– Понял, конунг, – поклонился Веремуд, плотно сбитый, налитой здоровьем мужик. Ножны он сунул под мышку.

– Лады. Олег тебе с ковадлом поможет…

Кузнец молча поклонился, не особо, впрочем, прогибаясь, и повел Сухова за собой. Вольгаст тиун двинулся следом.

– Ты уж расстарайся, – ворчал он по дороге. – Проверяет тебя конунг, разумеешь? Знать хочет, что за руки у тебя… Вдруг да не оттуда растут?

Веремуд кивал только. Кузня обнаружилась за городом, за большим подворьем Хакона конунга, зовомым Бравлинсхов – двор Бравлина, в честь отца Хакона, тот тоже в конунгах ходил. Идти было далеко – чащоба поглощала дворовые стуки, а гогот сотен рабов и свободных работников заглушался пением лесных птиц. К лучшему, подумал Олег. Устал он от коллектива.

Кузня была совсем новой – толстые, не тронутые дождями бревна отдавали изжелта-белым. Из открытых настежь дверей доносилось звяканье и бурчание: «Навалят всего, навалят… бур-бур-бур… ищи потом… бур-бур-бур… Ну вот, кто сюда поклал?»

– Это ты, Валит? – позвал Веремуд.

– Я…

Из кузни вышел мрачного вида юнец. Был он в лаптях и онучах поверх портков с заплатами на коленях. Рубахи на нем не было, только оберег в виде молоточка свисал с кадыкастой шеи и болтался на тощей груди. На лицо юнец тоже красавцем не был – скуласт, ушаст, носат. Серые глаза из-под белой челки глядели угрюмо и колюче – только тронь!

– Подмастерье мой, – сказал Веремуд, обращаясь к Олегу, – Валитом звать.

– Валит, сын Ниэры из рода Лося! – звонко отчеканил помощник.

Олег счел за лучшее улыбки не показывать и отрекомендовался:

– Олег, сын Романа.

Валит кивнул довольно безразлично – очень надо, мол, со всякими трэлями знаться. Мы и сами из таковских и носы не дерем-с…

– Ты про меч не забудь… – проворчал тиун, собираясь уходить.

– Я помню, – сказал Веремуд терпеливо.

– И вот еще что… – Тиун замялся, взглядывая на Олега, покопался в бороде, но все же договорил: – Смотри, в бега не подайся. Гридни – это тебе не трэли, не отмахаешься… Им – забава, тебе – погибель. Понял меня?

– Понял, – буркнул Олег.

– Вот и хорошо, что понял…

Валит с любопытством посмотрел на Сухова, но ничего не сказал. Вот характерец…

– Ты… этот… ингрикот? – спросил Олег, лишь бы спросить. – Ижор то есть?

– Я карел! – отчеканил Валит.

– Ну и что ты на меня вызверился? – сказал Олег с внезапным раздражением. – Спросить уже нельзя?

– Почему нельзя… – увял Валит. – Можно…

– Ты не обижайся, если чего ляпну, – помягчел Олег. – Я тут получужой, обычаев ваших не знаю… Уразумел?

– Уразумел! – приободрился Валит и улыбнулся краешком губ. – А что за меч? – спросил он Веремуда. – Тиун говорил…

– Конунг наш заказал… – пробурчал кузнец. – Меч, говорит, надобен. Вынь да положь ему меч. А из чего я его сделаю? Ты не смотрел – железки тут есть какие-нибудь? Прутки, там, проволока, поковки?

– Здесь-то пусто. Может, на прежней кузне пошукать?

– Ну, пошли пошукаем…

«Прежняя» кузня на берегу мелкого прудика не сгорела, как думал Олег, просто старая была – нижние венцы сгнили совсем, крыша на одном честном слове держалась. Но заготовок Веремуд нашел в достатке – и прутки сыскались, и полоски кованые, и даже два ржавых стилета с обломанными остриями. Как их только не сперли…

– Значит, так, – решил Веремуд. – Ты, Олег, молотом машешь, ты – меха качаешь. И чтобы не ругались! А то железо всю злобу впитает и худым выйдет.

Вернувшись, запалили горн. Валит качал сипящие мехи, а Сухов приноравливался к тяжелому молоту-ковадлу.

Веремуд выбрал железные и стальные полосы и прутья, поскручивал через один, разогрел и много раз проковал на наковальне, вбитой, будто в станину, в подковку – громадную, неподъемную колоду. Лязгал молот, бухало ковадло, сыпали искры. И снова Веремуд складывал плетеную заготовку, перекручивал в штопор, собирал гармошкой, резал вдоль, опять скручивал и проковывал, проковывал, проковывал…

Валит тоже участвовал в технологическом процессе – жилясь, качал сипящие мехи да натужно бормотал молитвы и заговоры. И, видать, помогало! Плющилась покорно плетенка под ударами молота, ворочалась, сжатая клещами, огрызалась окалиной, но все более и более обретала форму меча.

Пополудни, отковав клинок начерно, Веремуд вытянул рукоять, выстругал дол – срединный желоб на лезвии, облегчавший меч, и доделал, что попроще, – набалдашник, перекрестье. Вбил в горячее лезвие инкрустацию проволокой: «Веремуд» и отполировал голомень – плоскую сторону меча. После травления на темно-сером фоне клинка проступил узор «елочкой».

– Харалуг! – выдохнул Валит.

– Дамаск, – поправил Веремуд самокритично. Он покачал меч в руках – пахнущее жженым углем холодное оружие. Едва ли не в метр длиной, меч чуток сужался к острию. А дол словно подчеркивал грозную убойную силу клинка. Не хухры-мухры!

– Слышь, дай попробовать! – не удержался Олег.

Веремуд удивился, но теплый меч молотобойцу вручил. Олег приставил клинок череном к глазам и полюбовался прямизной отточенного лезвия. Хоть сейчас в бой! Нацепив пояс с ножнами, Олег вышел на воздух. Помахал мечом, примериваясь, и исполнил «бой с тенью». Валит в полном восторге следил, как губительная сталь сечет воздух, разрубая тень ворога и с того, и с этого боку, спереди смахивая голову, разя косым ударом за спину.

Меч гудел, блистая на свету, а Валиту казалось, что не «солнечные котята» сигали в траву, а лучи валились, словно спелые колосья, подрезанные серпом.

Олег резал пространство короткими дугами и упивался податливостью оружия и своею мерой владения им. Высверк. Мах. Высверк. Тень. Мах. Высверк. Меч завертелся пропеллером и замер, указуя в зенит. И сразу – звенящая тишь повисла в пропахшем хвоей и дымком воздухе. Но ненадолго.

За деревьями в стороне пруда вскрикнула девушка. В крике различались гнев и страх. Послышалось натужное «Отстань!», перебитое звонким ударом. «Дерется еще! – воскликнул веселый баритон. – С-сучка!» Грянул хохот в две глотки.

Олег сунул меч в ножны и поспешил к пруду – нельзя девочек обижать!

Ржали два гридня, шрамолицый и толстомясый, явно близняшки. Рожи сытые, довольные, плечи в обхват. Нет, не гридни это, подумал Сухов. Скорее, просто охрана. А голос подавал рослый, сильный мужчина лет сорока. Кафтан из дорогого бархата обтягивал мощный торс, расшитые сапоги оставляли в мокром песке широкие следы. Чрезвычайно крупные черты лица, мясистый нос, мохнатые щеточки бровей а-ля Брежнев, похожий на утюг подбородок выдавали натуру жестокую и злобную. Он пытался завалить на травку стройную блондинку в простенькой рубахе, сильно оттопыренной грудями и западавшей в талии. Сорванная понева валялась под ракитовым кустом.

– Отстань! – яростно шипела блондинка и, заметив Олега, закричала: – Помоги!

Применив силу, мужик, сопя и потея, повалил девушку на траву. Блондинка извернулась, согнула ноги и так пиханула насильника, что тот отлетел на пару шагов. Девушка вскочила, и Олег тут же встал между нею и мужиком.

– Отдай меч, пес смердящий! – приказал тот, не рискуя, однако, приближаться.

– Это Вадим, – услышал Олег шепот девушки, – ярл ильменский!

Олег заметил испуг в ее голосе и перекинул меч с руки на руку.

– Живо! – рявкнул ярл.

– А ты отними! – промурлыкал Олег.

Бодигарды переглянулись. Хозяин процедил: «Взять!» Шрамолицый картинно взялся за рукоять разукрашенного каменьями меча византийской работы и двинулся рубать языкастого раба.

Олег подобрался, пошире развел ноги, медленно вдохнул и выдохнул. Сдаст он или не сдаст экзамен по иайдо?..

Он опустил ладонь на рукоятку Веремудова меча, и…

Шрамолицый, щеривший мелкие белые зубки, не заметил даже, как противник выхватил меч. Просто сверкнула радужная дуга, и отточенное лезвие ощутимо приложилось к шее шрамолицего. Тот, не успевший и меч из ножен потянуть, замер, выпучивая глаза. Только двинешься, и клинок раскроит кожу, отворит вену…

– Медленно расстегни пояс, – проговорил Олег.

Шрамолицый судорожно сглотнул, и по шее у него стекла тонкая струйка крови. Он посерел. Дрожащими пальцами разъял застежку. Меч в ножнах вместе с поясом упал на землю.

– Пять шагов назад, – ледяным тоном приказал Олег.

Шрамолицый послушался, тараща круглые глаза, осветленные ужасом.

Вадим с горловым криком бросился на Сухова, со свистом обрушил на него клинок – отличный ромейский клинок, грозящий непокрытой головушке Олега… И тут же встрял третий меч, отбивая удар, – клинок ярла только ветерком достал Олегову щеку и со скрежетом отлетел. И снова налетел. И замер, пойманный в трех ладонях от потного лица Олега.