Наследие чародея - Сара Зеттел

Бриджит сидела, боясь шевельнуться. Вскоре она почувствовала, что озябла, дышать становилось все труднее. Воздух стал холодным, разреженным и словно бы безжизненным. Тело Бриджит покрылось мурашками, и она ощутила странный зуд в затылке. Дыхание незнакомца участилось. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убрать заливавший глаза пот, в то время как пальцы его двигались не переставая.

Наконец он откинулся на подушку. Сеть, свисавшая из его пальцев, была примерно в две ладони шириной и по сложности и мастерству не уступала произведениям пауков.

— Как тяжело, — пробормотал он. — Никогда еще не было так тяжело.

Он вытер пот со лба. Бриджит не двигалась. Сердце бешено колотилось у нее в груди, хотя она понятия не имела, что именно ее взволновало. Теперь дышать стало чуть легче. Немного придя в себя, незнакомец расправил сеть, разложил ее перед собой на одеяле, а в центр, стеклом вверх, поместил зеркало.

На какой-то миг на серебристой поверхности отразились беленый потолок, складки одеяла и рука чужестранца. Затем все исчезло, осталась только мглистая пустота, как будто в зеркале отражался густой туман.

— Что это? — Бриджит наклонилась ближе.

— Мое доказательство.

Пока Бриджит удивленно смотрела на зеркало, сквозь пелену проступил цветной вихрь. Постепенно разделяясь, цветные пятна становились все четче, пока не сложились в изображение огромного каменного здания, увенчанного множеством башенок и колонн. Все это сооружение было сплошь покрыто затейливым орнаментом и украшено фантастическими фигурами. Бриджит могла бы поклясться, что слышала, как из зеркала доносится звон колоколов, далекие голоса людей и даже лай собак.

Она крепко сжала ладони, но усидела на месте.

— Это дворец Выштавос, зимняя резиденция моей госпожи, Ее Величества вдовствующей императрицы Медеан Изавальтской.

Пришелец из другого мира провел пальцем вдоль края зеркала, и дымка поглотила изображение. Однако в ту же секунду оно вновь прояснилось, чтобы отразить пожилую женщину, волосы которой, покрытые золотистой вуалью, были совсем седыми, хотя осанка оставалась величественной. Одеяние ее из расшитого серебром бордового бархата было оторочено светлым мехом. Она шла вдоль галереи, гладкие каменные стены которой украшали гобелены с изображением празднеств, охоты и танцующих людей в ярких одеждах.

Бриджит узнала эту женщину: в одном из недавних видений она передавала золотую пряжку ночному гостю Бриджит. Разглядывая императрицу, она заметила, что худые руки женщины все время сжимаются и разжимаются, словно пытаясь поймать что-то неуловимое.

— Что это ее так тревожит? — спросила Бриджит и вздрогнула от звука собственного голоса.

— Ее сын, император Микель.

Пальцы Вэлина Калами (похоже, это все же было его настоящее имя) вновь описали круг по краю зеркала, и видение опять изменилось. Вместо пожилой женщины в зеркале отразился великолепно сложенный юноша в алом бархатном плаще, подбитом мехом. Из-под украшенного драгоценными камнями головного убора вились густые белокурые волосы. Он стоял возле шахматной доски, где фигуры были сделаны из коралла и слоновой кости. Взяв в руки одну из пешек, он бессмысленно на нее уставился. Казалось, он просто не понимает, что находится у него перед глазами. Когда фигурка выпала у него из рук, он сгорбился и побрел куда-то, спрятав руки в бархатные рукава камзола. «Как дитя, — подумала Бриджит, — руки в карманы и слоняется без дела».

— Это и есть император? — с недоверием спросила она. Калами кивнул:

— Когда-то это был очень способный и подающий большие надежды юноша. Речи его были исполнены здравых суждений и мудрых мыслей. — Голос его дрогнул. — Он был любим народом, но еще больше — матерью, которая раньше других заметила, что он равно талантлив и в науке, и в искусствах. Едва Микель выучился говорить, она потребовала, чтобы он посещал все собрания Совета — чтобы воспитать в нем мудрого правителя.

Взгляд Калами был устремлен куда-то вдаль, прочь от того, что Бриджит видела в зеркале.

— Что же с ним случилось? — спросила она.

— Ананда, — он произнес это слово так, словно оно было ядовитым, и видение вновь изменилось.

Перед Бриджит возникла комната, так же как и галерея, украшенная гобеленами с изображениями пейзажей — деревьев, холмов и разнообразных животных. В комнате было много женщин — некоторые в платьях, похожих по покрою на платье императрицы, но не таких роскошных, другие были одеты в просторные шелковые балахоны. Все они занимались различными делами: вышивали, пряли, читали, что-то писали серебряными перьями… Одна девушка играла на флейте, другая аккомпанировала ей, отбивая такт на маленьком барабане. Нежная мелодия постепенно ускорялась, становилась все настойчивее — и тут девушка с золотой лентой в волосах, одетая в тунику из небесно-голубого шелка, вскочила на ноги и принялась плясать. Она хохотала, кружилась, развязно поводя плечами и покачивая бедрами. Бриджит никогда раньше не видела ничего подобного и теперь, при виде такого бесстыдства, не могла понять, какое чувство в ней сильнее — отвращение или зависть… Что касается Калами, то одного взгляда на его угрюмое лицо было достаточно, чтобы понять, какие чувства испытывает он. Встретившись глазами с Бриджит, он поспешил отвернуться и стал глядеть в окно на ночное озеро, освещенное лучом маяка.

— Ананда, принцесса из страны Хастинапура, была сосватана за императора Микеля. — Голос Калами из-за едва сдерживаемого гнева звучал тихо и напряженно. — Этот брак должен был способствовать заключению мира между Хастинапурой и Изавальтой. Необходимость этого мира вызвана тем, что обе страны страдают от агрессии граничащей с ними империи Хун-Це, — Калами опустил голову, руки его сжались в кулаки. — Кроме того, этот союз должен был стать гарантом того, что зло, которое империя Хастинапура однажды причинила Изавальте, более не повторится.

Он покачал головой.

— Я должен был предвидеть, — прошептал он, — я обязан был предвидеть, что в нашем стремлении к миру они увидят лишь слабость.

Мы приветствовали Ананду и вместе с ней — мир, на который мы так надеялись. — Калами с трудом выговаривал слова, дрожа от гнева и изнеможения. — Какое это было заблуждение! Единственным стремлением Ананды было исполнение воли отца. А его единственным стремлением, очевидно, было завоевание Изавальты.

Калами поднял голову и посмотрел в глаза Бриджит:

— Ананда — настолько могущественная колдунья, что даже императрица со всем своим колдовским искусством не в силах противостоять ей. Она околдовала нашего императора любовными чарами, которые столь сильны, что он делает лишь то, что прикажет ему жена. И мы ничего, ничего не можем сделать, не подвергнув риску его жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});