Частный дознаватель - Павел Журба

злобными криками. Мне пришлось доставать личный-украденный-справедливо-отобранный раскладной ножик, чтобы дать зарвавшемуся молодняку достойный отпор.

Для начала я опрокинул стоящий сбоку от меня ящик: первый подбежавший враг влетел в него, как арбалетный болт в грудь дознавателя, и с матерным криком упал, и тогда-то я сплясал на его затылке восточный танец.

— Мразь, я тебе уши отрежу! — подоспевший главарь банды полоснул воздух стилетом. Напрасно: я уже был за его спиной и приготовился к броску через прогиб.

Мальчишка упал в позе собаки, и я принялся пинать его, как спортивный мячик. От моих выверенных ударов слабак заблевал себе всю одежду. Последнему противнику ничего не оставалось, кроме как молить о пощаде, но он был слишком самонадеян:

— Ты что творишь! — зато его напускной бас резко пропал: бандит завизжал, как младенец, у которого только-только начали резаться зубы. — Да Висельник тебя…

Я пнул пыльную дорогу, и вылетевший из-под моих ног песок закрыл крикуну видимость. Когда же он разлепил слезящиеся глаза, мой кулак уже оказался около его плаксивой морды. Послышался хруст.

— И победу в вечном споре улицы и государства как всегда одержал Ричард… — спрятавшийся под порогом старик с любопытством высунул голову. — …Лойд де Салес.

Я подошёл к слуге семейства де Вилларе, поднял его за посеребренную куртку и чуть ли не пинками погнал на залитый солнцем проспект. До самого выхода из проулка дедуля странно на меня пялился.

— Одного не пойму, — сказал он, когда мы уже вышли на тротуар. — Почему вы назвали эльфов мужского пола женщинами?

Я закашлялся.

— Ну… Долго там ещё до вашего домика?

Старик расплылся в улыбке.

— Скоро подойдём.

По прошествии пары минут мы действительно оказались в другой части города — она разительно отличалась от первой, и этот контраст был особенно заметен днём, когда ни одна пылинка не может укрыться от внимательного взора. В новом районе города убирали. Более того, даже поливали тротуары и дорогу чистой водой, из-за чего они долгое время сохраняли приятную влажность и свежесть.

На меня упала огромная тень. Я с интересом поднял голову — над макушкой стояли огромные позолоченные ворота. За этими дверьми, напоминающими вход в Рай, виднелись грандиозные по красоте и замыслу постройки, отливающие всеми цветами богатства.

— Эй, — беззаботного слугу де Вилларе остановил рыцарь в красном плаще. Несчастному было столь жарко, что можно было подумать, будто он только вышел из ванной — настолько с него текло. — Кто это с тобой?

— С каких пор частная охрана проверяет уважаемых гостей? — Де Вис гордо поднял острый нос.

— С тех пор, когда содружество соседей королевского района наняло частное охранное предприятие. — безапелляционно ответил мужчина и аккуратно утёр лоб платком. Это действие ему нисколько не помогло. — Так что это за хрен?

— Лойд де Салес. Детектив. — Броуди очень не нравился его новый собеседник.

— Детектив, говоришь? — рыцарь цинично ощерился, всем своим видом показывая, что он знает о ситуации с де Вилларе больше, чем мы сами. — Ладно, проходите, пока я добрый. — хозяин красного плаща кивнул, и его крупногабаритные коллеги с алебардами отошли в стороны, открывая нам проход.

— Уж спасибо! — брякнул разъярённый де Вис и, чтобы показать своё недовольство, громко забарабанил своими лакированными туфлями по дорожному покрытию.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как пойти за рассерженным лакеем, попутно собирая на себе недружелюбные взгляды частной охраны. Их грозный вид так и говорил, что они, бравые спасители богатеев, пускают исключительно важных гостей, а я — в данный момент наглый шалопай-студент, в это число ну никак не вхожу.

— Ишь, моду выискали, проверять слуг семьи де Вилларе! — выпалил старик, как только мы прошли пару кварталов и те, к кому он мысленно обращался, не могли нас услышать. — Кого попало на вход понаберут, а потом сиди, мучайся. Одни проблемы, юноша, одни проблемы! — видимо, это стариковское — жаловаться на жизнь, когда тебя никто не слушает…

— Броуди, — моё обращение прервало тираду старика на корню. — А здесь всё такое… — я окинул наше новое окружение выразительным взглядом и для большей убедительности экспрессивно взмахнул рукой — так делают, когда мешают вино в бокале. — …Громоздкое?

Седой хрыч осклабился.

— Что, чужой успех на плечи давит?

Вокруг нас не было ни единого дома высотой менее трёх этажей, и каждый из них, без всякого преувеличения, стремился возвыситься над приусадебным ограждением, как любопытный зритель над стадионом.

Крыши этих величественных зданий соревновались, чья же краска сверкает ярче, окна ожесточённо спорили, какое же из них открывает лучший вид на территорию соседа, а задние дворы любезно интересовались, у кого же бьёт самый большой, элегантный и, что несомненно является самым главным — эффектный фонтан.

Всё в королевском районе излучало неуловимую ауру богатства, и не такого, что позволит купить лишний домик на юге, а такого, что даёт право отрезать всем неугодным головы и насаживать их на свои вытянутые, впивающиеся в само небо башни. Местные жители словно хотели произвести друг на друга убийственное впечатление, но, к радости или к сожалению, не обговорили правила заранее, из-за чего пустились строить пятый флигель около десятой дорожки для прогулки.

Завидовал ли я хозяевам этих усадеб? Определённо. А кто бы на моём месте поступил иначе? Я всю жизнь мечтал построить уютный райский угол и так и не смог этого сделать, а тут какой-то вор, прикарманивший выделенные на сиротские приюты деньги, шикует в неизвестной мне империи, попивая все сорта вин.

— Давит? — я наигранно хрюкнул, и, обойдя высокое тёмное дерево, облагороженное не одним десятком садовников, ответил: — А они так могут?

— Что «могут»? — непонимающе спросил старик.

— Увидеть красоту собственной аллеи сквозь золотые шторки?

Лакей издал колючий смешок.

— Так говорят только сентиментальные завистники, что пытаются отыскать толику счастья в своей униженной бедности. Могут ли графы рассмотреть какое-то там дерево? — спорщик язвительно фыркнул. — Да всем плевать на это дерево. И на лужайки, и на общественные парки, в которых весело и с переливами стрекочут сверчки, и даже на часовую башню над императорским дворцом — плевать. Важно лишь то, что приносит удовольствие, а это, открою вам страшную тайну, никак не глупые ветки! — с полным сознанием собственной победы, старик подошёл к кустику и беспечно сорвал горсть опаловых листьев.

До того вполне терпимый к чужому мнению, я неожиданно испытал злость: ещё ни разу в жизни мне не доводилось видеть таких кустов — ярких, испускающих аромат разнотравья, в котором удивительно сочетаются и горечь, и пряность, и даже нотка кислой вишни. То, как старик расправился с ним и его лепестками, показалось