Приключения Каспера Берната в Польше и других странах - Зинаида Шишова

Коперник ласково привлек его к себе:

- Это ты, мой славный помощник, ты, твоя огненно-рыжая голова! Ты говорил, что кто-то прозвал тебя подсолнухом. Да какой же ты подсолнух? Не только подсолнух, но, мне думается, и мак тотчас же поблекнет, если его поставить рядом с тобой!

В глубине души Каспер клял свои рыжие волосы, потому что из-за них ему несколько дней подряд пришлось по три-четыре часа простаивать по колена в воде. Два последних раза Учитель посадил к тому же ему на плечи маленького Яся, сына пастуха. Обоим им было велено не двигаться, не разговаривать, смотреть в одну точку. Бедный Ясик! Каково было малышу, если даже у верзилы Каспера затекали руки и ноги!

Зато в награду за терпение отец Миколай подарил Касперу его портрет. Ну, в точности образ святого Кристофора, переносящего через реку младенца Христа! Только у этого Кристофора волосы были огненно-рыжего цвета.

Вернувшись в свою келью, Каспер долго и внимательно рассматривал на портрете синеглазого юношу с тонкими длинными бровями и круглой ямочкой на подбородке. Каспер даже пришел к заключению, что он не так, может быть, красив, как Збигнев Суходольский, но, если отец Миколай ему не польстил, отнюдь не безобразен.

В тот памятный первый день пребывания Каспера в Лидзбарке Войцех, слуга Коперника, не докладывая отцу канонику о вновь прибывших, указал им комнату для гостей. Боцман, умывшись с дороги, тотчас улегся и захрапел. Каспер же долго не мог заснуть. А когда сон наконец смежил его веки, шум, раздавшийся во внутреннем дворе замка, громкий говор, отблеск факелов в окнах заставили юношу выскочить в коридор. По направлению к слабо светящемуся выходу бежали слуги, какая-то старушка, охающая на бегу, мальчишка с луком, дворцовый капеллан и, наконец, сонный, полуодетый, протирающий глаза каноник Гизе. В толпе и суматохе он не разглядел Каспера и поспешил во двор, а Каспер - за ним.

Толпа стояла так густо, что, только пробившись в первые ее ряды, молодой человек разглядел распростертого на снегу старика с запрокинутой головой. Снег подле него порозовел от крови.

Из испуганных возгласов Каспер только и мог понять, что несчастный скакал в замок, что под ним убили лошадь, а самого его ранили в ногу. Разговоры умолкли, как только над раненым склонился человек в легкой суконной рясе. По тому, как ловко разрезал он одежду раненого, как из висящей у него через плечо сумки вытащил медикаменты и умело перетянул жгутом ногу повыше раны, Каспер понял, что перед ним врач. Некоторое время ничего не было слышно, кроме жалобных стонов пострадавшего да отрывистых распоряжений врача:

- Брат Михал, подержи-ка его за плечи!.. Так, а теперь потяните кто-нибудь за ногу, у него еще и вывих к тому же... Ага, здравствуй, брат Тидеман! Как доехал? Ну, и хвала господу, но больше без провожатых я тебя не отпущу! Вот видишь, человек пострадал неповинно... А вас, пан Людек, попрошу еще немного потерпеть...

- Ой, ой, легче, пан доктор! - простонал раненый.

- Всё, всё уже... Вывих крайне болезнен, но не опасен. А рану вашу мы в Лидзбарке залечим! - со вздохом облегчения произнес врач. - Хорошо, что не затронута кость, в таком возрасте кости плохо срастаются... - И подал знак слуге, чтобы тот посветил ему фонарем. - Но-но, спокойнее: я только промою рану... Ну что, полегче вам?

При свете фонаря Каспер разглядел лицо врача: широкоскулое, смуглое, с густыми черными бровями над резко очерченным длинным носом, нежный детский рот и чуть приподнятые к вискам, ярко сверкающие незабываемые глаза. Что-то дрогнуло в груди у юноши, точно на сердце его легла теплая дружеская ладонь. "Он! Он!" - И Каспер нисколько не удивился, услышав ответ пана Людека:

- Ну и легкая же у вас рука, пане Коперник! Боль как колдовством каким сняло!

Откинув со лба мокрые от снега кудри, Коперник зашагал к обитой медью двери замка, а Каспер - за ним на некотором расстоянии. На таком же почтительном расстоянии молодой человек проследовал за каноником по темному коридору замка и вдруг с отчаянием понял, что без посторонней помощи ему не найти комнаты, в которой они с паном Конопкой расположились. Разве что он распознает ее по богатырскому храпу бравого боцмана!

Но вот за поворотом коридора мелькнул свет, круглое пятно затанцевало по потолку, скользнуло по стене и осветило маленькую сухую руку человека, державшего фонарь.

- Брат Тидеман! - обрадовался Коперник. - Как хорошо, что ты еще не лег! Мне нужно сегодня же поговорить с тобой! Вернулся ли брат Барковский из Генуи? Какие вести? Повторяю: больше без провожатых я никуда тебя не отпущу! Они, конечно, решили, что пан Людек везет мне письмо из Италии...

Каспер стоял, прислонившись к стене. Он не знал, что ему делать. Свернуть назад? Но - холера тяжкая! - куда же она делась, эта клятая дверь его комнаты?! Попросить помощи у доброго отца Гизе? А не рассердится ли каноник Коперник, что посторонний человек стал свидетелем их беседы? Однако как бы то ни было, он, Каспер, не имеет права присутствовать здесь незамеченным.

- Отец Тидеман! - окликнул он каноника и сам удивился, как глухо отдался его голос под низкими сводами.

- Кто это? - спросил Коперник встревожено. Каспер заметил, что рука его скользнула за полу рясы. - Как вы сюда попали?

Отец Гизе, отведя Коперника в сторону, очень долго и увлеченно убеждал его в чем-то, после чего хозяин, поздоровавшись с юношей, сказал:

- Не удивляйтесь моему суровому окрику: этот замок, резиденция его святейшества епископа вармийского, с некоторых пор стал пристанищем разных и не всегда приятных для нас гостей... Видали вы бедного пана Людека? А ведь он был ранен подле самого Лидзбарка! Простите, что я встретил вас, может быть, сдержаннее, чем положено хозяину, но верьте мне, я рад буду принять сына капитана Берната... Помимо того, что слово отца Тидемана является для меня достаточной порукой, я и пана Якуба помню отлично. И с вами, юноша, мы, даст господь, проведем немало вечеров, наблюдая звезды и рассуждая о земных делах... Однако что же это я! Уже поздно, вам необходимо отдохнуть с дороги. К тебе, брат Тидеман, я не буду столь милосерден, - со смехом повернулся он к канонику Гизе, - только доведем бедного мальчика до его комнаты, он просто валится с ног от усталости...

Как ни утомлен был Каспер, однако, попав в свою комнату, он и не подумал ложиться. Не затушив фонаря, переданного ему отцом Гизе, он вытащил из своего сундучка дорожную чернильницу и перо. В своем дневнике, который он вел уже около года, юноша записал: "В лето господние 1511, месяц януарий, третья пятница от святого крещения господня..." - и задумался, прикрыв глаза рукой. Мыслей бродило в голове так много, что их трудно было изложить на бумаге... Кроме того... Каспер с опаской оглянулся на спящего Вуйка.

Бравый боцман может с грехом пополам объясняться чуть ли не на всех языках мира. Но особенно пан Конопка гордится своим умением читать и писать по-польски. Полагая, что у Каспера не должно быть от него тайн, он, пожалуй, не прочь заглянуть и в записи юноши.

Латынь? О нет, латынь надоела еще в академии! Немецкий? Но ведь Вуек, как и Каспер и большинство жителей Гданьска, отлично знает немецкий...

И уже в который раз Каспер поблагодарил в душе покойного отца за то, что тот обучил его когда-то итальянскому языку. А достаточно ли он его помнит?

С трудом подыскивая нужные слова, юноша вывел по-итальянски: "Да будет благословенно имя господние: сегодня я сделал знакомство с одним из величайших умов Польши".

Подумав, он зачеркнул слово "Польши" и написал "Европы".

Глаза Каспера горели. Сердце билось неистово.

"Почему я так уверенно это написал? - тут же спросил юноша самого себя. - Что я знаю о Копернике, о его трудах, если не считать разноречивых и неясных, доходящих до меня со всех сторон слухов? Поверил ли я добрейшему отцу Гизе или собственному сердцу? И не чрезмерно ли поспешно я делаю выводы?"

Много лет спустя, перечитывая эту юношескую запись в дневнике, Каспер понял, что он отнюдь не был ошибочен в своих выводах. И даже больше: зачеркнув слово "Польши", ему надлежало вместо него написать не "Европы", а "мира".

Глава пятая

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

Раннее утро только еще заглядывало в слюдяные окна, а Каспер уже сидел за столом. Обхватив голову руками и, по старой студенческой привычке, раскачиваясь из стороны в сторону, он, склонившись над рукописью, бормотал:

- "Аксиома* первая: нет единого центра для всех небесных окружностей или сфер". Ладно, все это понятно... "Аксиома вторая: Земля не есть центр Вселенной, но только центр тяжести и центр лунной орбиты".

______________ * Во времена Коперника термину "аксиома" придавалось другое значение: не "истина, не требующая доказательств", а "научное положение".

- Матка бозка Ченстоховска, как спокойно произносит он сейчас эти кощунственные слова! А ведь в тот - первый день занятий Каспер буквально содрогнулся, услышав их от Учителя...