Премия - Владимир Юрьевич Коновалов

наша производственная база. Обширная территория достаточно плотно застроена удобными красивыми корпусами наших зданий и сооружений, полноценными полигонами и симпатичными цехами. Взгляд с птичьего полета не оставит равнодушным ни одного человека с взыскательным взглядом. Однако, спустившись на землю, можно наблюдать начало негативных процессов фактического запустения территории, целых зданий и морального разложения всего коллектива. Для примера остановиться хотелось бы на товарищах Баландине и Семенове.

Как член Партии не могу спокойно наблюдать, как уходит жизнь сквозь пальцы этих замечательных людей, как эти достойнейшие светлые головы тратят свой талант впустую. Наш долг вывести их из лабиринта страстей, в которых так погрязло буржуазное общество. Имея столь показательный отрицательный хрестоматийный пример, мы не можем допустить, чтобы наши люди заходили в те же тупики. Коллективными усилиями мы имеем полную возможность направить могучую силу их мысли в правильное русло созидания достойного будущего идей. Эти товарищи великие ученые, каким же расточительством для всего прогрессивного человечества будет выглядеть наше невнимание к ним, к их проблемам.

С некоторых пор у нас появилась достопримечательность в кавычках. Это болото. Достопримечательность эта тем замечательнее, что отродясь ничего подобного и воднообширного на таких грунтах не было. Тем страннее выглядит это непросыхающее и значительное в размерах и глубинах озеро. Это болото заблокировало значительный участок территории, относительно неосвоенной нашей организацией. Не вдаваясь в подробности негативных последствий для производства, состояния и ущерба социалистической собственности и природе, следует обратить внимание на отношение виновника этой природной аномалии. Товарищ Баландин таковым себя не осознает. Хотя именно его неудачные и рискованные опыты стали причиной.

Но не это даже главное. С его стороны не предпринимаются никакие меры к развенчанию слухов, которые стали источником суеверных измышлений, смущающих весь наш коллектив, который до этого происшествия проявлял повышенную сознательность.

Не буду тратить внимание на описание этих, мягко говоря, фантазий, представляющих собой сплошь буржуазные бредни и доисторические страхи. А внимание следует обратить на намерение товарища Баландина, тов. Семенова и некоторых других исследовать это опасное место, представляющее собой не что иное, как несанкционированную свалку химических отходов.

Товарищ Семенов так же выдающийся ученый, заслуженно отмеченный наградами и признанный не только нашим коллективом и не только нашей страной. Но стоит видеть их с тов. Баландиным последнее достижение. С позволения сказать, это просто ярмарочный аттракцион в одном из пустых корпусов скелета, получивший с подачи тов. Семенова широкую популярность среди наименее сознательной части – и большей, кстати, части нашего коллектива. Да и стоит ли удивляться моральному упадку, когда наиболее заслуженные показывают пагубный пример.

Хотя, может быть, это единственное отвлечение от опостылой вереницы дней. Наш коллектив, как медведь-шатун, лишенный сна и осознающий тоскливое безмолвие зимней спячки, вынужден тупо глядеть на изношенный по краям город, растрескавшийся асфальт тротуаров, серые коробки многоэтажек, выросших из застывшей земли. Иногда лишь, в морозном воздухе слышно, что чистят мандарины. Главная тема зимнего пейзажа – дымящие заводские трубы, и все, что ниже, сливается со стылой землей; свинцовое небо над редкими нагромождениями серого бетона на взрытой колесами замерзшей грохочущей слякоти.

А этот придуманный грандиозный аттракцион, эта зеленая листва нынешнего лета, как часть его, и густеющая сень аллей – единственная радость, подаренная этому месту и нам. Теперь на том месте, где раньше был снег, растет трава, и тополя шелестят цветом пивного стекла.

В итоге, деятельность нашего коллектива в настоящий момент имеет тенденцию представлять собой не результаты разумной и организованной жизни и труда, а скорее напоминает самый веселый шабаш ведьм, задорные танцы с бубнами и избитым пульсом, неудержимый разброд и шатание. И поймите правильно, но есть чувство, что всё кругом как будто напыжилось и из нелепой книги на улицу задумало побег. Прошу принять меры».

Летняя ночь не успела ни лечь, ни прикорнуть, как ее согнал еще не видимый рассвет. И Сиропину достался лишь прищемленный дверью кончик сна.

Утро опять не запасло облаков и вяло намазало, что пальцами нащупалось в карманах. Сад церемонно встречал восход брильянтовым сверканием на разноцветных бусах, и восход окунул лицо в цветы. Все уже кипятили чай, и теплый запах булочной лез в разговор. Разговор о том, что намокший утром мир не только выглядит свежо, он выглядит другим, чужим и новым.

Выяснится вдруг, что наше видение этого текущего Мира не верно в корне. Пространство-время не основа Мира. Возможно, это просто отходы основы, тех самых фундаментальных, элементарных, квантовых процессов. Просто шлак. И пространство тоже шлак. И время тоже шлак, скопление шлака, загрязнение очистительной системы, пробка в канале вывода шлака, авария канализационного стояка. Масса-пробка, затрудняющая чистое бытие, препятствующая существованию материи в форме скорости света, для которой времени нет, форме, живущей в никогда и всегда.

И, может быть, верна та фантастическая мысль, что одинаковость электронов или фотонов или прочих, тех же самых, означает лишь то, что это один и тот же электрон, один единственный. И само пространство-время, все сущее есть бесчисленные отражения одной, подлинно элементарной, то есть единственной, частицы, пресекающей свое же существование, все бытие во времени бесчисленное количество раз. И радостно летящие навстречу друг другу два фотона суть Одно. В отражениях.

И такое производство отходов в виде пространства могло бы не ограничиваться в качественном смысле, создавая и дополнительные измерения. С таким мощным разбегом, с ростом пространственных измерений вселенной ее объем стремился бы от центра к ее границам. И конвейер производства измерений размазал бы всю вселенную тонким слоем по стеклянной колбе.

И мы живем в этой тончайшей плёнке, слегка смочившей толстое стекло. И это наше бытие. И если мы хотим определить не́бытие, нам нужно всего лишь продемонстрировать один символ – символ скорости света. Ведь что для нас бытие, это точка на линии где и когда, это здесь и сейчас. А точка, имеющая скорость света, находится в нигде и никогда. Конец мира наступил для нее мгновенно, конец даже не наступал, даже начала не было. А сама скорость света это не предел скорости, а отправная точка для времени, нулевая скорость времени. А наша скорость это дефект пересекающихся отражений треснувших кривых зеркал. Весь наш мир несуществующе короткий отрезок, отложенный воображением на поверхности фотона.

Этот круглый фотон, рыжий и влажный, лениво скатился из цинкового ведра и плюхнулся в болото изнутри-ярким блестящим кегельбанно-тяжелым шаром.

С пустым ведром катились прочь в теплую тень три фигуры неопределенной внешности. Сутулые, пыльные, одинаковые – в кривом воздухе утонул их силуэт. А на чьих-то ногах не хватает одного носка. Они могли быть путевыми обходчиками,