Как я был телевизионным камикадзе - Леонид Кравченко

А тут надо иметь в виду, что при создании телемостов Министерством связи всегда заказывались междугородние технические каналы. Причем время начала и окончания заказанного эфира хронометрировалось до секунды. И получилось так, что заключительный монолог немки завершился за пятнадцать секунд до окончания телемоста. Наши участники – бывший председатель Общества дружбы СССР – Германия, генеральный директор ТАСС Сергей Лосев, политический обозреватель Гостелерадио СССР А. Жолквер и другие представители – едва успели разинуть рот и попрощаться с немецкими телезрителями, а вот контр-пропагандистского ответа дать уже не успели. А это – прокол!

Был демарш со стороны ГДР на высшем уровне. Я приглашен был для объяснений к М. Горбачеву. Попытался все растолковать и спросил Михаила Сергеевича: «Может, нам перейти на предварительную запись, отказаться от прямого эфира?» На что он жестко заметил: «От гласности отказываться не будем. Вам следует более тщательно готовить телемосты, предусматривать любые неожиданности и даже провокации».

Телемосты мы сохранили. Больше того, на высшем уровне было дано согласие на проведение телемостов с открытыми дискуссиями американских конгрессменов и членов Верховного Совета СССР. Здесь отбирались самые опытные и осведомленные парламентарии с нашей стороны. Разумеется, американцы тоже выставляли свои лучшие силы.

Начало этих телемостов было необычным – шесть утра по московскому времени. Это очень непривычно для нас. Но приходилось учитывать разницу часовых поясов – восемь часов между Москвой и Вашингтоном. У них – 22.00 вечером, у нас – 6.00 утром. Но зато это был прямой эфир. И вечером того же дня шел повтор на нашем телевидении, в котором были совсем незначительные изменения технического характера. Как говорится, по обоюдному согласию, подчищался лишь технический мусор, небольшие оговорки, технические помехи и т. и.

Телемосты велись несколько лет. А потом и вовсе исчезли, о чем можно только сожалеть. Но это произошло после краха горбачевской перестройки. А потом уже было не до телемостов. Хотя эта телевизионная форма и сейчас используется широко, но в другом формате. Как правило, в информационных телепрограммах с участием телекомментаторов по случаю тех или иных важных событий в момент их свершения.

Глава 9

Звезды телеэкрана

Многократно доказано, что успех любой телевизионной программы в значительной степени зависит от таланта ее ведущего. Наиболее яркие примеры – программы «До и после полуночи» и «Телемосты», которые вели Владимир Молчанов и Владимир Познер.

Когда появилась программа «До и после полуночи», ее ведущий Владимир Молчанов быстро стал телевизионной звездой. Случилось так, что мне принадлежит приоритет открытия его как телевизионной личности, как телевизионного журналиста. Мы познакомились в самолете в дни драматических чернобыльских событий. 27 апреля 1986 года мы оказались в Нью-Йорке в составе делегации советских журналистов, которые должны были принять участие в дискуссии с американскими журналистами в Нью-Йоркском университете. Я – от Гостелерадио, а Молчанов работал тогда в АПН. С нами были Владимир Ломейко, руководитель пресс-службы МИДа, и Александр Бовин, политический обозреватель газеты «Известия». Крепкая была команда. Мы подружились. В связи с чернобыльской трагедией наши дискуссии в Нью-Йорке неожиданно превратились в многочисленные интервью. Нас просили дать разъяснения, комментарии по поводу случившегося. Но ни наше посольство в США, ни мы сами толком ничего не знали, а говорить что-то надо было. И я был поражен тому, какие чудеса изворотливости и находчивости продемонстрировали мои коллеги, в том числе и Володя Молчанов, чтобы не выглядеть профанами.

Когда мы возвращались из Нью-Йорка, Ломейко, который хорошо знал Молчанова по работе в АПН, многому научил его, порекомендовал Владимира для работы на телевидении. Так и сказал мне: «Не пожалеешь, стоит его взять к себе комментатором».

Я всерьез принялся за решение этой проблемы, потому что оно оказалось непростым. Тогда в Гостелерадио существовал довольно сомнительный принцип борьбы с семейственностью в подборе кадров. Ведь, что ни говори, а только в Москве работало в Гостелерадио 22 тысячи человек, а в стране в его системе – около 87 тысяч. Но тем не менее действовал неписаный закон, по которому нельзя было допустить, чтобы родственники оказались в одной организации, причем не важно, какая у тебя должность, ты можешь работать в гараже, а твоя жена или сестра, скажем, не может стать комментатором. И в этом случае проявился этот странный принцип. Выяснилось, что на телевидении работает сестра Владимира Молчанова, известный спортивный комментатор по теннису Анна Дмитриева. Это стало камнем преткновения. Начальник управления кадров Игорь Лобанов подчеркивал, что этот принцип чрезвычайно важен во все времена. Фактически же он нарушался бесконечное количество раз. Было много случаев, когда люди работали в одной редакции, на телевидении и радио, знакомились, влюблялись, справляли свадьбы, становились мужем и женой и продолжали работать в одном и том же отделе. На это закрывали глаза – не увольнять же их! И мне пришлось использовать запрещенный прием.

В те дни как раз проходил партийный актив Гостелерадио. Я был главным докладчиком. И вот, выступая, заговорил о поиске и приглашении на телевидение талантливых журналистов из газет, информационных агентств. Привел пример с Молчановым. И, обращаясь к Лобанову, спросил его:

– Вот вы, Игорь Дмитриевич, боретесь с семейственностью в Гостелерадио, не берете поэтому Молчанова. А разве правильно, что вы – начальник Главного управления кадров, а жена ваша стоит во главе юридического отдела Гостелерадио? Вот тут семейственность может иметь самые неприятные последствия.

Это сильно подействовало. Вопрос о приглашении Молчанова был мгновенно решен уже на следующий день. Как раз тогда мы размышляли о том, каким быть ТВ и радио в утренние и вечерние часы. И Владимиру Молчанову я доверил создание программы «До и после полуночи».

Большую роль в рождении этой программы сыграло несколько человек, в том числе Ольвар Какучая, который был тогда одним из руководителей информационной службы ТВ и в определенной степени оказался причастным к поискам новых форм утреннего и вечернего вещания. С относительно небольшим кругом лиц мы размышляли о том, какие это могут быть передачи, над их формой, структурой. Кстати, тут не обошлось и без участия Молодежной редакции, которую я подключил к созданию вечерней программы. Ее позднее назвали «Взгляд».

Передачу «До и после полуночи» стали вместе вести Владимир Молчанов и диктор Майя Сидорова. Это были лучшие времена для программы. Эта пара хорошо друг друга дополняла. Позднее Молчанов пригласил к себе в напарницы Ирину Зайцеву – тоже талантливую тележурналистку. Программа «До и после полуночи» выгодно отличалась своей новизной, была своеобразной, утонченной по своей стилистике. А интеллигентный ведущий, работающий в необычной манере, не навязывающий категорично свое мнение, а как бы доверительно делящийся с вами тем сокровенным, что затрагивает самые тонкие стороны вашей души, придал ей еще больший шарм и аромат. И диалог с умным, деликатным ведущим-собеседником, и красивая остроумная девушка рядом с ним, и интересные люди, приглашенные в передачу, – все это завораживало. В программе было множество новой информации, познавательной, неожиданной. В том числе занимательной научной, из жизни животных, воспроизведенной в картинках Книги рекордов Гиннесса. Были репортажи, нередко сенсационного характера, широко использовались сюжеты зарубежной телехроники. И эта программа стала одной из любимых в народе.

Позднее, в условиях политических противостояний, передача стала, к сожалению, политизироваться и терять свою изначальную привлекательность.

Нередко в этой программе появлялись люди, которые занимали изначально жесткую политическую позицию, и мне казалось, что это доставляет определенные неудобства самому Молчанову. Он всегда выглядел тоньше, интеллигентнее, умнее некоторых своих собеседников, которые напористо предлагали те или иные политические, очень субъективные оценки событий. И тем не менее мое уважение к этой программе, к Молчанову было настолько сильным, что я не позволял себе вмешиваться, давать Молчанову какие-либо советы и предостережения.

Лишь однажды критически отозвался о программе. Произошло это, когда в очередной передаче появился некий профессор Капустин, который был воспитан на партийной ниве, работал в Академии общественных наук и потом, сильно перекрасившись, стал выступать с довольно жестких конфронтационных позиций. И в передаче он изложил очень странную философию, в которой обосновывал «теорию трех расколов в русском народе» в XIX и XX веках. Третий раскол он назвал «расколом русского народа после октябрьского переворота», а именно расколом русских на коммунистов и некоммунистов. Он показал свою новую книгу, в которой излагал эту очень опасную теорию. В ней был заложен определенный экстремизм, разделяющий людей по политическим признакам и грозящий конфронтацией в обществе, кроме того, капустинская теория была просто несостоятельна с точки зрения научной аргументации.