Свадьба мертвецов - Генри Бернс

Но сейчас было не до этого. Может быть, Корхас уже хватился его, и теперь слуги рыщут по дому в надежде схватить проклятого киммерийца и разорвать его на куски. Все может быть.

«А ведь наверняка это невеста Корхаса! — вдруг понял Конан, не сводя глаз с прекрасной незнакомки. — Но как такая красавица могла согласиться выйти замуж за отъявленного мошенника и пьяницу? Что может их связывать?»

— Ты невеста Корхаса? — спросил он. — Как тебя зовут?

— Джайла, — вздохнув, ответила девушка. — Завтра я стану женой Корхаса.

— Похоже, ты не очень-то этому рада. — Конан взял Джайлу за руку, усадил на кровать и обнял за плечи.

Она лишь горько усмехнулась и ничего не сказала.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил он, еще ближе придвигаясь к девушке. — Хочешь, я расстрою свадьбу?

— Нет, что ты! — испуганно воскликнула она, отодвинувшись от Конана. — Ни в коем случае!

— Ты ему должна? Или он тебе чем-то угрожает? Расскажи мне.

— Не могу, — грустно сказала девушка. — Ты лучше иди, а то тебя могут здесь обнаружить, и тогда дело будет совсем плохо.

— Ну, за меня-то не беспокойся, — усмехнулся Конан. — Лучше скажи, что тебя тревожит. Я знаю, что Корхас — пройдоха, каких мало, он и сейчас что-то замышляет. Если ты попала в беду, положись на меня. Я смогу тебе помочь.

Джайла некоторое время задумчиво молчала, глядя в сторону, затем неожиданно крепко сжала руку Конана и посмотрела ему в глаза.

— Берегись Корхаса, чужестранец, — загадочно произнесла она. — Завтра ты многое поймешь. А теперь уходи.

— Я уйду, — сказал Конан, поднимаясь. — Но все-таки мне бы хотелось знать, почему я должен бояться Корхаса.

— Завтра узнаешь, — сказала девушка, опустив глаза. — Я только одно могу сказать — он очень плохой человек. И очень хитрый.

— Понятно, — Конан осторожно отворил дверь и, убедившись, что там никого нет, обернулся и еще раз взглянул на Джайлу.

— Меня зовут Конан, — улыбнувшись ей на прощание, сказал он. — Конан-киммериец. До завтра!

* * *

Когда Конан вернулся в залу, там было по-прежнему пусто. Схватив со стола кувшин, он на ходу сделал несколько больших глотков и, отшвырнув пустую посудину, направился к выходу. К счастью, Конану никто не встретился на пути, и он благополучно вышел во двор, ожидая увидеть кровавое побоище.

Но перед ним предстала совсем другая картина. Вокруг пестрого фургона, у которого теперь была откинута боковая стенка, собралась масса народа: гости во главе с хозяином, толпившиеся позади них слуги, охранники, конюхи, повара и прочий люд, обслуживающий огромный дом и хозяйство Корхаса.

А на сцене выступали два акробата, вытворявшие своими гибкими телами невиданные выкрутасы. Толпа одобрительно гудела и громко охала, когда акробаты проделывали уж совсем рискованные трюки.

Конан незаметно присоединился к зрителям, собираясь протиснуться вперед поближе к Корхасу и его гостям, но в этот момент кто-то дернул его за рукав. Обернувшись, киммериец увидел карлика, тот подмигивал ему с самым таинственным видом.

— Пойдем, Конан, — прошептал малыш. — Поговорим.

Осмотревшись по сторонам, Конан заметил высокую фигуру Ульсара, который, прячась за сараем, глазел на представление из-за угла.

— Иди вперед, — тихо проговорил Конан, — Жди меня за теми кустами.

Акробатов сменил фокусник. Он начал показывать удивительные чудеса, и толпа завороженно следила за тем, как его тонкие ловкие руки, извлекая из черного ящика какой-нибудь предмет, тотчас превращали его во что-то другое. Охранник вытянул шею и разинул рот, не видя ничего, кроме фокусов, и Конан смог уйти незамеченным.

Ни карлик, ни киммериец не любили лишних слов, и вскоре план действий был готов. Карлик, который, как оказалось, носил длинное имя Бали Маракуда ог-га Гопал и что-то там еще, чего Конан уже не смог запомнить, действительно оказался очень толковым малым. Он заинтересовался шкатулкой, и Конан понял, что Бали о ней что-то известно, — похоже, малыш не случайно прибился к балаганщикам, чтобы попасть в дом Корхаса.

Как бы то ни было, но у Конана появился отличный напарник, действовать с которым будет гораздо легче, чем в одиночку. Между тем представление должно было скоро закончиться, и киммериец поспешил присоединиться к зрителям.

На сцену выбежал рыжий шут и скорчил ужасно смешную рожу. Зрители дружно захохотали, а шут, раскланявшись, запищал:

— Представление окончено, драгоценная публика! Приходите к нам еще, мы всегда рады видеть ваши невозможно прекрасные лица! — Он сделал драгоценной публике нос, кубарем скатился с фургона и исчез.

Толпа немного пошумела, ей хотелось поглазеть еще, но лицедеи больше не появлялись, и зрители неохотно начали расходиться. Конан увидел раскрасневшееся, возбужденное лицо Корхаса. Похоже, представление ему понравилось. Его приятели оживленно переговаривались и жестикулировали, словно пытались воспроизвести трюки и фокусы балаганщиков.

— Ну что, киммериец, нравятся тебе мои шуты? — спросил веселый хозяин, поравнявшись с Конаном. — Видишь, как я забочусь о том, чтобы мои гости не скучали? Нет, до чего ж они ловкие, эти придурки! Никогда бы не поверил, что человек может вытворять такое! Что скажешь, киммериец?

— Я видел много таких представлений, — отозвался Конан, нацепив на себя беспечную улыбку. — Но эти, пожалуй, действительно лучше других.

— Лучше всех! — завопил Корхас. Его прямо-таки распирало от гордости, будто это он сам только что показывал чудеса ловкости и сноровки. — Теперь я спокоен — мои благородные гости останутся довольны. Они надолго запомнят мою свадьбу! Весь город будет о ней говорить!

— А кто твоя невеста, Корхас? — как бы невзначай поинтересовался киммериец. — Почему ее до сих пор не видно?

Хозяин перестал улыбаться и с подозрением взглянул на Конана.

— А на что она тебе? — буркнул он. — Ей не положено до свадьбы сидеть за одним столом с мужчинами. Пусть занимается своими женскими делами: шьет, к примеру, вышивает… — ну, что они еще там делают?

Подушки пухом набивают, — усмехнулся Конан. — Перины стелют.

— Вот-вот! — подхватил Корхас. — Дел-то по горло! Я, например, целыми днями кручусь, проверяю — все ли готово, все ли в порядке? Гостей-то тьма будет, все надо упомнить. Хоть в лепешку разбейся!

«Болтун! — подумал Конан. — Крутится он, видите ли, целыми днями! С утра до вечера вино хлещет да с дружками языком чешет. И все-таки не такой уж он дурак, каким хочет казаться. Затеял со мной игру, приятель? Как бы не пожалеть потом?»

— Может, я чем-нибудь помогу, а то ты и впрямь еще разобьешься… в лепешку? — с сочувствием спросил северянин. — К тому же утром ты сам сказал, что тебе нужна моя помощь.