Три креста - Григорий Александрович Шепелев

Рита, которая громко плакала, вдруг умолкла. Ужас во взгляде её мгновенно уступил место растерянности, и это была растерянность того сорта, который очень легко переходит в бешенство.

– Ей становится лучше! – воскликнул Виктор Васильевич, вновь склонившись над Женькой, – крепкая девушка! Тем не менее, клизму всё же надо поставить. На всякий случай.

– О, я не вижу в этом необходимости, – простонала Женька, открыв один левый глаз, который смотрел очень настороженно, – мне действительно стало лучше! Таблетки, видимо, не подействовали. Где, Ритка, ты покупала эти таблетки? Они, должно быть, фальшивые! Контрафактные!

– Это очень легко проверить, – заметил Виктор Васильевич, – надо их вытащить из трубы под ванной и отнести фармацевтам на экспертизу. Или ты в раковину их высыпала?

– Ой, ой! – снова ощутила прикосновение смерти Женька, в судороге внезапной агонии приподнявшись, дабы её страдальческая гримаса не ускользнула даже от дурака Андрюшки – железнолобого, как его огромная фура, – сердце болит! Я всё поняла! Таблетки влияют не на живот, а на сердце! Ой, помогите! Я умираю! Мамочка! Зинаида Семёновна, помолитесь за меня Богу! Я вижу ангела…

– Тварь!!!

Этот страшный крик прогремел с порога. Все разом вздрогнули, повернулись, и – к своему огромному удивлению, точно вдруг заметили ангела! В виде Ирки, чёрт её знает откуда взявшейся. Людоедское выражение её глаз давало понять, что она вошла целую минуту назад и великолепным образом поняла смысл происходящего. Глаза Женьки, которая уже год нисколько не уступала сестре ни ростом, ни силой, также налились злобой. Кровавой схватки двух разъярённых пантер, казалось, было не избежать. Но произошло вдруг нечто иное. Ирка, молниеносно сдёрнув с левой ноги английскую туфельку, виртуозным броском засветила ею младшей сестре по лбу. Этот неожиданный и страшный удар деморализовал Женьку. Взвизгнув свиньёй, младшая пантера вскочила и прошмыгнула в комнату. Ангел смерти, сбросив другую туфельку, так же резво юркнул туда же, и за закрывшейся дверью, судя по грохоту, начался для Женьки адок, даром что она толком умереть так и не успела.

Под звуки боя без правил трое гостей, остро ощутив себя лишними, удалились. Один остался. Это был Гамаюнов. Некоторое время он размышлял, прислушиваясь, не стоит ли прекратить и этот чудовищный мордобой. Решил, что не стоит: Ирка – человек взрослый, а идиотку Женьку давно пора проучить, от неё весь дом сатанеет. Виктор Васильевич поглядел на Риту, которая продолжала сидеть на пятках, закрыв руками красное от стыда лицо, и осведомился, как она себя чувствует.

– Вам-то что? – огрызнулась Рита, опустив руки и гордо вскинув глаза, – вы – врач?

– Нет, слесарь-сантехник, – ответил Виктор Васильевич. В подтверждение своих слов он подошёл к раковине в ванной и открутил под нею сифон – ловушку предметов, масса которых больше массы воды. Таблетки к таким предметам, конечно, не относились, однако Женька после того, как высыпала их в раковину, воду вслед не пустила, и потому они плавали в сифоне. Виктор Васильевич показал их Рите, которая встала на ноги.

– Ваши?

– Мои, – ответила Рита. Важно достав из кармана юбочки «Честерфилд» и очень красивую зажигалку, частично сделанную из золота, она с вызовом закурила. Мордобой в комнате продолжался. Виктор Васильевич слил реланиум в унитаз, привернул сифон и, сполоснув руки, предложил Рите поговорить.

– О чём? – без всякого интереса спросила та.

– О жизни и смерти. Знаете, когда Сталин позвонил Пастернаку, чтобы спросить, насколько мастеровит Мандельштам, Пастернак ему предложил разговор о жизни и смерти. Сталин повесил трубку. Но ведь мы с вами без телефона общаемся, так что вам от меня отделаться будет не так легко.

– Отличная эрудиция для сантехника, – улыбнулась Рита, – однако, вывод в корне ошибочен. Я не Сталин, но если мне захочется вас послать – пойдёте как миленький, даже если вы не сантехник.

– Верю. Так где мы можем поговорить?

Она провела его в свою комнату. Зажгла свет. Комната была небольшая – шестнадцать метров, но очень даже уютная и с балкончиком. Потолок и стены требовали ремонта только отчасти. Пыли на мебели почти не было, хоть ещё в четверг Гамаюнов, зайдя по Иркиной просьбе приделать плинтусы, поразился её обилию. Шторам Ирка также вернула их первозданный цвет, потратив полдня на стирку. Все вещи были уже разложены, хотя Рита въехала этим вечером. На комоде лежали пять поэтических сборников – Мандельштам, Цветаева, Блок, Ахматова и Есенин. А на журнальном столике, вперемежку с флаконами парфюмерии, красовались бутылки крепкого алкоголя.

– Это вы зря поставили их, – заметил Виктор Васильевич, сев на стул, – младшая сестрица всё оприходует.

– Вы о чём?

– О спиртных напитках.

– А сами будете?

– Да.

Рита очень быстро принесла с кухни пару бокалов и кока-колу. Заметив, что её не во что наливать, сходила за кружками. Гамаюнов сказал, что он будет водку, а Рита выбрала виски.

– Давайте выпьем, не чокаясь, – предложил ей Виктор Васильевич. Рита с радостью согласилась. Ей никогда не нравилось приплетать традиции к алкоголю. Опорожнив свой бокал, она опять закурила, разглядывая хирурга сквозь ароматный дым. У неё возникла догадка, что этот странный мужчина – врач. Уж очень он снисходительно усмехнулся, когда она поинтересовалась, не врач ли он! И она решила больше ему никаких серьёзных вопросов не задавать. Зачем? Ведь это она ему интересна. Женат ли он? Вероятно. Вполне ухоженный.

Ирка с Женькой, тем временем, перестали буйствовать за стеной, и Виктор Васильевич обратил на это внимание собутыльницы.

– Слишком тихо, – произнёс он, движением головы указав на стену, которая разделяла комнаты, – вам не кажется?

– Думаете, они там убили одна другую? – насторожилась Рита.

– Думаю, хуже.

– Чёрт! Что может быть хуже этого?

– Не убили.

Чёлочка над бровями Риты приподнялась. Пепел с сигареты упал на столик, мимо стеклянной пепельницы.

– Отлично! Если они так затерроризировали весь дом, то что ждёт меня?

– Ничего хорошего, если ты не будешь прятать от Женьки свои таблетки. Кстати, кто их тебе рекомендовал? Ведь их можно купить только по рецепту.

– Кстати, как вас зовут? – вдруг спросила Рита, – Вы не представились.

Гамаюнов сказал, как его зовут.

– Мне кажется, вас здесь все очень уважают, – продолжила собеседница, элегантно гася окурок, – можно узнать, за что?

– Понятия не имею. Должно быть, все надо мной просто издеваются. Меня не за что уважать. Я умею только читать стихи.

– Умеете только читать стихи? – протянула Рита, – великолепно! А может быть, отвратительно. Вы каких поэтов читаете?

– Только двух – Есенина и Твардовского. Когда выпью.

Рита была жестоко разочарована. Её чёлочка опустилась примерно на сантиметр, губы чуть дрогнули.

– Если так, то зря я вам налила, – вздохнула она, – я глупая.

– А кто твой любимый поэт? – спросил Гамаюнов, опять наполнив бокалы.

– Рита Дроздова.

Такого выпада Гамаюнов не ожидал. Он чуть не расплескал виски. Ставя бутылку, сказал:

– Ого! И ты публикуешься?

– Исключительно в интернете.

– А можешь что-нибудь прочитать из своих стихов?

– В принципе, могу. Но вы ведь тогда сразу начнете читать мне Есенина!