Маршруты счастья - Ирина Коняхина

лишнего билетика?

И тут же еще раз с надеждой во взгляде обращаешься к следующему прохожему:

– А у вас, простите, нет?

Аллочка ненавидела это занятие – спрашивать лишний билетик. Но еще грустнее возвращаться домой в красивом платье и с прической, так и не побывав в театре. На "Дульсинею Тобосскую" они со Светланой попали. Луис пел серенады для своей возлюбленной. А она делала вид, что ничего в них не понимает или вовсе не слышит. Зато эти слова и звуки доходили до каждой клеточки души Аллы. Средневековая Альдонса-Дульсинея пела и говорила о своих чувствах, и слова ее совпадали с тем, что чувствовала в двадцатом веке студентка-первокурсница:

У пастушки – пастух, у цесарки – петух,

Только я, только я,

О-ди-но-ка-я!!!

Аллочка – не сирота, у нее замечательные, любящие родители. Но они очень далеко. Она живет у тети, среди родных людей, учится в университете, среди огромного количества студентов и студенток, в окружении даже каких-то подружек, и все равно чувствует себя одинокой. Да, вот только сейчас она смогла для себя четко сформулировать причину своей тревоги и постоянного дискомфорта. И эта причина, несмотря на кажущуюся успешность ее жизни, как раз и есть это самое одиночество. Единственный человек, который мог бы ее вывести из этого состояния – Луис. Красивый, умный, потрясающий! Боярский так убедительно его играет, что совсем неважно – Луис он или Михаил. Что касается Альдонсы, Алисы Фрейндлих, во-первых, она жена Игоря Владимирова, а во-вторых, она не понимает Луиса и уверена, что любит Дон Кихота. Фу, чушь какая! Аллочка поняла главное: она и есть та самая Альдонса. И в отличие от театральной Альдонсы – Алисы Фрейндлих, она ответит Луису взаимностью, и они будут счастливы.

Возвращение в реальность было тяжелым. По дороге к метро, Алла тихо напевала себе под нос:

Ночь Тобосская темна, только звезды да луна…

За рекою, за рекою… раздается крик осла!

– Как ты думаешь, у Боярского и Фрейндлих есть роман? – вторглась в Аллочкину эйфорию Светлана.

– Не знаю. Даже если и есть, все равно он полюбит меня, и я выйду за него замуж!

– Ты смешная! Каждая женщина, сидящая в зале, готова была бы бросить все и пойти с ним на край света. Даже я! Это великая сила искусства. Ты совсем недавно убеждала меня, что артист не всегда может полностью сбросить с себя все самые яркие чувства и эмоции после спектакля, убеждала?

– Да.

– Ты понимаешь, как же тяжело это сделать обыкновенным зрителям, – усмехнулась Светлана. – Они только что все были во власти этой любви к главному герою. Их только что гипнотизировали, чтобы они почувствовали себя внутри событий и внутри всех переживаний. И вот спектакль закончился. Разве можно это все сразу с себя сбросить?

– Нельзя! Но я знаю, что если поставить себе какую-то цель, все силы, все возможные и невозможные средства бросить на ее реализацию, то можно добиться этой цели. И у меня такая цель появилась. Я обязательно познакомлюсь с Михаилом Боярским. Не знаю как, это не важно. Не уверена пока, что я в него уже влюблена и тем более, что это у меня на всю жизнь. Но то, что он во мне перевернул что-то очень важное, чего до него перевернуть никто не мог, это точно!

– Пришла пора, она влюбилась… – процитировала классика Светлана.

Прошло несколько недель. Аллочка все еще находилась под впечатлением от спектакля. В голове у нее зрел план, как познакомиться с Михаилом Боярским. В университете как раз проходили жанр интервью, и в Аллочкиной группе раздавали задания. Девушка решила, что сама попросит, чтобы ей поручили взять интервью у любимого артиста, но все оказалось не так-то просто.

– Алла Садовская встретится с Сергеем Васильевым, молодым рабочим-сварщиком. В профкоме Балтийского завода все уже согласовано, – объявила перед всей группой преподавательница.

Молодой рабочий был, пожалуй, самой приятной кандидатурой из всего списка. Остальным студентам надо было встречаться и брать интервью у Героя Социалистического Труда с Адмиралтейского завода, у ветерана войны с Завода турбинных лопаток, у матери-героини, которая числилась на "Электросиле", а также у вагоновожатой трамвайного парка на Среднем проспекте Васильевского острова.

– А можно я возьму интервью у кого-нибудь из известных артистов? – Алла сначала задала громким голосом вопрос с места, а уже потом резко подняла руку вверх и встала.

– У кого, например? – заинтересовалась преподавательница.

– Ну, например, у Михаила Боярского

– А кто это такой? – удивленно вскинув брови, спросила преподавательница.

– Это очень известный артист, который занят почти во всех спектаклях Театра имени Ленсовета, – пояснила Алла.

– Не знаю, давненько не была в "Ленсовета". Как вы только билеты туда достаете? А что, хороший артист?

– Обал-ден-ный! – чуть ли не хором ответили несколько девушек-студенток.

– Обязательно схожу, посмотрю на вашего Боярского! Даже интересно стало. Может быть, на "лишний" билетик попробую…

– Так мне можно у Боярского интервью взять? Вы можете мне дать такое задание? – повторила свою просьбу Алла.

– У артиста? Вы в следующем семестре будете проходить жанр "театральная рецензия", вот тогда и напишите о своих любимых артистах.

Алла еще раз сама позвонила в профком Балтийского завода и договорилась об интервью с Сергеем Васильевым. Девушке выписали пропуск и предложили подождать в красном уголке профкома. В ожидании сварщика Алла вспоминала вопросы, которые она приготовила для Сергея, пыталась представить, как он выглядит.

Сергей Васильев оказался молодым пареньком с русыми непослушными вихрами, торчащими в разные стороны из-под темной вязаной шапочки. Он был одет в чистую клетчатую рубашку и темно-серый комбинезон. Вполне вероятно, что сверху на шапочку он надевал защитную сварочную маску, а сейчас держал эту маску в руках.

– Здравствуйте, это вы журналистка?

– Я, – девушка помнила, что она должна расположить к себе собеседника, и потому приветливо улыбнулась. – Зовут меня Алла Садовская. Я студентка факультета журналистики, и, возможно, это интервью нигде не будет напечатано, я делаю его как зачетную работу. Вас это не очень огорчит?

– Первокурсница?

– Да. Очень заметно?

– Немного. Не робейте, спрашивайте! Я уже сто раз давал интервью: и для нашего заводского радио, и для газеты "Ленинградская правда". Вы какая журналистка?

– В смысле? – не поняла Алла.

– В смысле радио или газетная?

– А, – улыбнулась девушка, – я газетная. На отделение радио и телевидения меня, к сожалению, не взяли. Я учусь на отделении печатной прессы. Кафедра советской печати. Еще у нас есть кафедра теории партийной печати.

Алла еле удержалась, чтобы не проговориться и не рассказать незнакомому молодому человеку, что эту кафедру студенты между собой называют "тырпыр".

– Фотографировать будете? – по-деловому спросил сварщик Васильев.

– Нет, в задании у меня про фотографию ничего не было сказано, да и фотоаппарата у меня с собой нет. А что? Надо вас обязательно сфотографировать?

– Нет. Не обязательно! Но обычно меня фотографируют.

– Сергей, – наконец начала Алла по заготовленному плану, – расскажите, пожалуйста, о себе, откуда