Закон Выброса - Силлов Дмитрий Олегович sillov

Фыф посмотрел вниз.

Возле него, опустившись на колено, стояло жалкое существо, недостойное есть, пить, дышать. Оно было просто не нужно этой планете, и шам, улыбнувшись, приподнял его над землей легким усилием мысли. Вопрос был лишь один: как бы поинтереснее его убить? Разорвать на части? Надуть силой мысли, чтоб он лопнул изнутри, словно кровавый воздушный шар? Или же просто медленно, не спеша свернуть шею, видя, как от боли и ужаса глаза этой твари вылезают на лоб?

Шам уже почти принял решение, когда его внезапно что-то больно ударило в ногу повыше колена.

Ах да, как же он мог забыть?

Там, позади, были еще двое, кого следовало убить раньше, ибо они были опасны. Девица сейчас, сверкая красными глазами, тупо поливала из пулемета окрестности, пытаясь одновременно попасть и в Фыфа, и в громилу, который тащил из ножен меч, глядя на девицу очень недобро…

И вот ведь незадача!

Стоило отвлечься на долю мгновения, как вдруг спереди мелькнула тень, и в глазах шама вновь полыхнули звезды. Так бывает, когда тварь, висящая в воздухе в половине метра перед тобой, внезапно сдергивает с плеча «Вал» и со всей силы лупит тебя прикладом в челюсть.

Фыф аж растерялся на мгновение, даже слово «УБЕЙ!» вдруг отступило, словно волна, откатившаяся назад для того, чтобы ударить с новой силой, вновь затопив призрачную искру практически уже полностью потухшего разума…

И в эту искру, в этот жалкий, призрачный огонек внезапно ворвалось другое слово. Похожее на то, откатившееся, но несколько другое по смыслу.

«БЕЙ!!!»

Это слово исходило от твари, которую Фыф, растерявшись, уронил на землю – такое бывает, когда получаешь в челюсть и от этого утрачиваешь ментальный контроль над объектом.

И этот объект, похожий на глазастую обезьяну, ударил тоже.

Мыслью, похожей на огромную, тяжеленную кувалду.

Прямо в голову Фыфа, тем самым словом «БЕЙ!!!», от которого в воздухе образовался невидимый, но отлично ощутимый вектор. Линия, тончайшая нить, словно целеуказатель протянувшаяся от глазных щупалец шама до прозрачного щита, за которым столь мерзко растянулась улыбка «мусорщика».

И Фыф ударил!

В улыбку эту паскудную, ничем при этом не нарушив приказ той откатившейся волны, что неслась сейчас на него со скоростью и силой девятого вала. Ведь если тебе поступает приказ убивать, то какая разница кого? Можно и ту мерзость за щитом, дабы знала, что приказы нужно отдавать правильно…

Ментальный удар шама, нанесенный в полную силу, – это страшно. Это хуже, чем артиллерийский снаряд, чем десять снарядов, шарахнувших одновременно в одну точку. Со стороны это выглядело так, словно от лица Фыфа до щита «мусорщика» в воздухе мгновенно протянулся тоннель диаметром около полуметра, и внутри того тоннеля была тьма. Абсолютная, из которой, возможно, состоят космические черные дыры, способные разрывать на части и поглощать звезды.

Но щит «мусорщика» был создан из чего-то очень серьезного, некой материи, способной защитить своего хозяина даже от ударов такой запредельной силы…

Защитить-то он защитил, но сам треснул напополам. Правда, не развалился надвое, а стал похожим на букву V, нижние края которой начали немедленно стягиваться. «Щит» стремительно лечил сам себя – а у Насти, как назло, закончились патроны. Она резко выдернула запасную коробку из чехла, подвешенного к поясу, но перезарядка пулемета требует некоторого времени, это не в автомат полный магазин сунуть, одним движением отщелкнув пустой.

А Данила растерялся.

Его пулемет валялся на земле, казалось бы – нагнись, подними и начинай стрелять. Но это хорошо говорить тому, кто с тем пулеметом месяцами не расставался. Дружинника же с детства иному обучали…

И та наука, вбитая в тело и сознание годами тренировок, сработала!

Рука Данилы сама, словно без участия разума, на рефлексах выдернула меч из ножен – и, продолжив стремительное движение, метнула заточенную полосу металла вперед, туда, где полупрозрачное V уже почти срослось заново – от силы четверть осталась до того, как верхние половинки сойдутся полностью.

Меч же, брошенный со страшной силой, как раз между ними и пролетел, с хорошо слышимым хрустом на половину длины клинка вонзившись между двумя самыми крупными глазами «мусорщика», при этом из затылка твари на три пальца вышел кончик меча…

Но, что самое странное, даже после такого ранения «мусорщик» подыхать не собирался. Схватился лапами прямо за клинок и потянул его, вытаскивая меч из своей головы.

Но Данила уже несся к врагу огромными прыжками. Подбежав к щиту, который затормозил свою регенерацию сразу после того, как хозяин башкой меч поймал, дружинник мощно оттолкнулся ногой от земли, и, кувыркнувшись в воздухе, перепрыгнул щит.

Оказавшись на той стороне, он развернулся и помог «мусорщику» освободиться от неожиданного подарка. Схватился за рукоять меча, выдернул его из головы твари и, не дожидаясь, пока та придет в себя, широко размахнувшись, нанес один-единственный удар.

Сверху – вниз…

Сперва показалось, будто ничего не произошло. А потом тело вдруг замершего на месте «мусорщика» медленно так, неторопливо развалилось на две равные части, которые с влажным чавканьем шлепнулись на серую траву Зоны.

Данила посмотрел, как из тех половинок толчками бьет кровь, после чего резким движением стряхнул с меча тяжелые капли и вложил в ножны уже чистый клинок. Движения, отработанные годами, не забываются никогда и выполняются не думая после того, как завершена непростая воинская работа.

А щит «мусорщика», который не сумел уберечь своего хозяина от смерти, после его гибели начал стремительно растекаться, буквально за несколько секунд превратившись в лужу дурно пахнущей жидкости.

– Эффектно. И эффективно, – сказала подошедшая Настя, кладя на плечо горячий пулемет и свободной рукой потирая висок: после ментальной атаки «мусорщика»-псионика у нее голова разболелась – возможно, впервые в жизни.

– Я ж говорил, что меч мой нам еще пригодится, – самодовольно улыбнулся Данила. – Но и вы молодцы, помогли мне убить чудище невиданное…

Он запнулся, наконец увидев, что Фыф стоит на коленях перед Рудиком, который неподвижно лежит на траве.

– А с ним что?

Фыф поднял на дружинника единственный глаз.

– Только заметил, воин великий? – проговорил шам. – Похоже, конец спиру. Без его силы я б щит «мусорщика» не вскрыл. Но он отдал той силы слишком много.

Настя подошла, нагнулась, пощупала пульс на шее Рудика.

– Живой, – сказала она. – Но без сознания. Пульс аритмичный, нитевидный, дыхание редкое, поверхностное. Зрачки расширены, фотореакция отсутствует. Налицо терминальное состояние.

– Это как? – поинтересовался Данила.

– Угасание жизни, – тихо сказал Фыф. – Умирает он. Можно сказать, отдал жизнь за нас.

– Ну, еще не отдал, – решительно сказал дружинник. – Как мой дед говорил, пока тело не померло, хоронить его рано. Ну-кось, отойдите все.

Фыф с Настей спорить не стали, отошли на пару шагов от Рудика. Когда помочь не можешь, только и остается, что верить в чудо.

Данила же сел прямо на землю, деловито положил голову спира себе на ногу, после чего из ножен меча извлек тонкую полоску металла, похожую на скальпель, которой умело вскрыл себе вену возле запястья.

По руке дружинника заструилась кровь темно-вишневого цвета с едва заметным лазурным оттенком, будто в ее поверхности, словно в зеркале, отразилось чистое небо. Данила же деловито раскрыл пасть Рудика и принялся сцеживать в нее кровь из раны.

Слив примерно полстакана, дружинник заглянул в горло спира и нахмурился:

– Ишь ты, не глотает.

И тут же добавил:

– Значит, сейчас проглотит.

После чего, закрыв пасть и ноздри Рудика своей лопатообразной ладонью, приподнял спира над землей и принялся массировать ему горло, надавливая сверху вниз.

– Думаю, наш маленький лемур скоро помрет, – негромко произнесла Настя. – Причем не от слабости, а от вот такой первобытной терапии.