Жизнь - Лилия Сергеевна Селяева

и завидовали. Видела бы ты свои глаза! Я испугался тогда тебя, ведь твои глаза были дикими, как у зверя, который нападет сейчас. Пойми, ведь мы приходим сюда ни с чем и уйдем ни с чем. Все материальное, что ты здесь получишь ты не возьмешь с собой. Не важно, богатый ты или бедный, все мы уйдем с тем же, с чем и пришли. Однако, кое – что мы сможем взять.

Ёнко присел на траву и посмотрел прямо мне в глаза. Он скрестил руки и положил их себе на грудь.

– Ты заберешь только то, что останется здесь. Я не язычник, я не христианин, я не знаю, есть ли Бог или нет, но то, что я знаю точно – это то, что все материально, кроме твоей души. Добро, любовь, радость навсегда останутся с тобой.

***

Река Тромъеган была извилистой. Мы дошли до нее, когда уже стало садиться солнце.

–Ну вот. День прошел, а рыбы с тобой так и не наловили. Хотя бы самоловки поставить нужно – сказал Ёнко.

– Какая здесь ловится рыба? – решила поинтересоваться я.

– Налим, судак, щука…Щука священная рыба считается. Была такая история у нас. Жил был мальчик и поймал он как-то маленькую щучку. Проглотил он ее, а она потом у него в животе выросла. Мальчик умер.

Ёнко посмотрел на мои удивленные глаза и засмеялся.

– Да это просто поверье такое, старики рассказывают. Сам свидетелем таких явлений я не был.

Ёнко достал большой железный крюк, нацепил на него маленькую рыбешку, затем привязал крепко крюк к веревке и пошел привязать ее к дереву, чтобы, когда большая рыба схватит этот крюк, ее можно было вытащить.

Я стояла и наблюдала, как он легко и свободно ведет себя среди дикой природы. Мне было спокойно, пока я не услышала странные звуки за спиной. Я обернулась, и дыхание остановилась в моей груди. Передо мной стоял медведь и смотрел прямо в глаза. Все, что я помнила о медведях, о том, что нельзя бежать, показывать свой страх, я забыла. Поэтому, недолго думая, я развернулась и бросилась бежать. Все происходило, как в замедленной съемке: я развернулась, затем крикнула «Медведь! Бежим!» и побежала прямиком в реку. То, что было холодно, и температура воды летом не позволяла наслаждаться купанием, меня не интересовало. Я видела, как Ёнко оглянулся на меня, затем на медведя и бросился меня вытаскивать.

– Ты что? Сдурела что ли? Иди сюда!

Он залез за мной в воду, поднял на руки и вытащил на берег. Меня трясло от холода, мокрая одежда прилипла к телу.

– Там медведь, там медведь! – орала я.

– Да какой же это медведь? Это медвежонок. Совсем еще маленький.

Обратно мы шли молча. Я чувствовала себя нелепо. Видно городская жизнь сказалась на моем представлении о живой природе. Стало совсем темно и холодно. Ёнко выбрал путь вдоль реки, чтобы не сбиться с пути. Он шел уверенным шагом и изредка поглядывал на меня. Пару раз он останавливался и смотрел в темное небо. Я тоже останавливалась и старалась понять, что он высматривает.

– Холодно? – спросил Ёнко.

Я так обрадовалась, что он первым нарушил тишину.

– Да, холодно. Одежда еще влажная – ответила я.

– Держи вот – Ёнко снял свою малицу и передал мне. Малица представляла собой верхнюю одежду. Ее шили из оленьей шкуры мехом во внутрь.

– Спасибо Ёнко!

Я накинула одежду на себя. Малица была такой теплой от тела Ёнко, что я быстро согрелась. Мы все шли и шли, и казалось, что мои ноги стали ватными.

– Мы не заблудились? – спросила я – в такой темноте уже не найдешь ничего.

– Нет, не заблудились – уверенно сказал он – природа всегда дает нам возможность найти свой путь. У каждого времени суток свои подсказки. Наши чумы расположены немного восточнее реки. А идти нам нужно на север. Полярная звезда – главный мой помощник ночью.

Ёнко остановился. Он взял мою руку и направил ее вверх.

– Смотри – сказал он и стал водить моей рукой от одной звезды к другой – эти звезды образуют ковш Большой Медведицы. Если ты мысленно соединишь линии между звездами, то получишь в своем воображении настоящий ковш. Если от дальнего от ручки бока ковша ты проведешь линию дальше, то наткнешься на самую яркую звезду – полярную звезду. Она всегда указывает на север. Следовательно, идем мы правильно.

Ёнко опустил мою руку и двинулся дальше.

Мы добрались до места расположения хунт ближе к полуночи. Ненцы сидели вокруг костра и пели традиционные песни. Тут же варили рыбу в котелке и пекли картошку. Во главе ненцев, сидевших вокруг костра, пела девушка. Ее голос был настолько прекрасным, что кровь застывала в жилах. Она пела на ненецком языке, изредка открывая глаза. Я тоже села у костра и с каждым новым словом все больше и больше ненцев включалось в песню. По моей коже побежали мурашки, а глаза стали наполняться слезами. Я чувствовала такую отрешенность от всего остального мира. Я почувствовала, как одна за другой слеза стекает по моей щеке. Я бросила взгляд на Ёнко, который присел рядом, и улыбнулась ему. Девушка брала такие высокие ноты, ее голос был чистым и заставил меня почувствовать ком в горле, когда я даже не понимала смысла слов. «Сихиртя» – единственное слово, которое я смогла спеть.

– О чем эта песня? – спросила я Ёнко.

– Эта песня о народе Сихиртя, который обитал здесь до нашего времени. По преданиям, они ушли жить под землю. Они не любят солнечный свет и выходят только ночью. Лишь избранные могут видеть сихиртя.

Девушка закончила петь песню и, открыв глаза, улыбнулась нам.

– Здесь мы едины – начала говорить она – мы – дети природы. Как много она дала нам! Это небо, нашу землю, эту пищу, этот новый прожитый день. Так пусть дух земли, дух наших предков поможет нам осваивать земли, даст хороший урожай, даст пищу, а нам много счастливых дней. Да будет так всегда. Пусть наша память о наших предках, о нашей истории будет жить с нами, а наши дети запомнят наши песни, традиции и любовь наших сердец.

– Да будет так! – поддерживал ее этот славный и добрый народ.

Один из мужчин стал накладывать в деревянную посуду рыбу и картошку. Затем он передавал миски по кругу, пока каждый не получил порцию. Все оживленно разговаривали и ели. Мы пошли спать уже во втором часу ночи. Чум, где пришлось спать мне сегодня, был небольшой: диаметр