Сталин и народ. Почему не было восстания - Виктор Земсков

Все это возымело действие. В докладной записке зам. председателя СНК СССР А. Я. Вышинского от 11 ноября 1939 года на имя В. М. Молотова выражалось несогласие с разъяснением В. В. Чернышева от 27 января 1939 года. «…Так как это разъяснение ограничивает право выезда на учебу и на работу детей спецпереселенцев и ссыльных, достигших шестнадцатилетнего возраста до издания вышеуказанного Постановления СНК СССР, — отмечал А. Я. Вышинский, — полагаю необходимым указанное разъяснение НКВД СССР отменить. Т.т. Вознесенский и Булганин проголосовали за отмену этого разъяснения. Прошу Ваших указаний». На этом документе В. М. Молотов поставил резолюцию: «За отмену незаконного распоряжения т. Чернышева. В. Молотов»[117]. В письме А. Я. Вышинского от 21 ноября 1939 года на имя В. В. Чернышева (копия — прокурору СССР М. И. Панкратьеву) говорилось, что СНК СССР отменяет разъяснение НКВД СССР от 27 января 1939 года[118].

В связи с отменой в конце 1939 года январского (1939 год) разъяснения НКВД СССР, фактически ограничивавшего круг освобождаемых по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 года только лицами 1922–1923 годов рождения, ситуация с этой проблемой в 1940 году резко изменилась. Теперь на освобождение по этому постановлению могли претендовать трудпоселенцы, которым в момент поступления в «кулацкую ссылку» в 1930–1931 годах и позднее не было 16 лет. Нижняя планка претендентов на освобождение опустилась до значительного числа лиц 1915–1916 годов рождения, а верхняя передвинулась в 1940 год на лиц 1924 года рождения (по мере достижения 16-летнего возраста). В 1940 году по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 года был освобожден 77 661 трудпоселенец, или в 42,6 раза больше, чем в 1939 году[119].

Освобождение в 1939–1940 годах почти 80 тыс. молодых трудпоселенцев по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 года отнюдь не означало, что в «кулацкой ссылке» не осталось людей соответствующих возрастов. В ней продолжали находиться десятки тысяч людей, которые по возрасту могли бы быть освобождены. Одни по каким-то причинам не подавали соответствующих заявлений и, естественно, продолжали оставаться на учете трудпоселений, другие, подав заявления, не могли четко и внятно объяснить, на какую именно работу или учебу они собираются выехать из трудпоселков. В толковании понятия «порочащие факты» царили субъективизм и волюнтаризм. Случалось, что освобождались почти все подавшие заявления, за исключением имевших в своем активе серьезные правонарушения. В то же время в ряде трудпоселков при рассмотрении заявлений производился значительный отсев за счет включения в «порочащие факты» игру в карты, употребление спиртных напитков, драки и потасовки между подростками, недостаточно вежливую манеру разговора с начальством и др.

Вплоть до 1940 года оставался открытым вопрос о призыве на военную службу бывшей трудпоселенческой молодежи, освобожденной из «кулацкой ссылки» по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 года и другим решениям.

27 февраля 1940 года вышло указание Главного Управления РККА «О порядке приписки к призывным участкам труд-переселенческой молодежи», в котором говорилось (приводим весь текст):

«1. На основании статьи 30 Закона о всеобщей воинской обязанности к категории лиц, сосланных и высланных, относятся также и трудпереселенцы.

Призывников из числа трудпереселенческой молодежи, состоящей на учете местных органов ОТП ГУЛАГ НКВД, к призывным участкам не приписывать, учет их не вести и в Красную Армию и флот не призывать.

Лица, указанные в статье 30 Закона о всеобщей воинской обязанности, также не подлежат приписке к призывным участкам.

2. На основании постановления СНК СССР за № 1143-28 °C от 22 октября 1938 года, дети трудпоселенцев при достижении 16-летнего возраста, если они лично ничем не опорочены, освобождаются из трудовых поселков с выдачей паспортов, но с ограничением проживания в режимных городах.

Освобожденная из трудовых поселков призывная молодежь подлежит приписке к призывным участкам и призыву в Армию с зачислением в кадровые части по особому указанию НКО СССР»[120].

Таким образом, указание ГУ РККА от 27 февраля 1940 года подтвердило незыблемость прежней практики, а именно: все лица, сохраняющие статус трудпоселенца, на военную службу не призываются. Исключение делалось только для молодежи, освобожденной по постановлению СНК СССР от 22 октября 1938 года, т. е. для лиц, уже не имевших статуса трудпоселенца.

К концу 1930-х годов подавляющее большинство трудпоселенцев продолжало оставаться без паспортов. Они не выдавались даже труд поселенцам, работавшим в угольных шахтах и проживавшим в шахтных поселках бок о бок со свободными гражданами. В августе 1939 года зам. наркома внутренних дел СССР В. В. Чернышев в письме на имя секретаря Президиума Верховного Совета СССР А. Ф. Горкина сообщал: «Трудпоселенцам, проживающим в зоне шахтных поселков, паспорта выдаваться не будут. Этот контингент будет прописываться по справкам комендатур трудпоселков…»[121]. Во второй половине 1939 года некоторым трудпоселенцам, работавшим на строительстве, лесосплаве и в других отраслях народного хозяйства по трудовым соглашениям, заключенным между ними и хозорганами, было разрешено выдавать паспорта с отметкой в графе 10-й: «Годен для проживания в таком-то районе». Лица, вступившие в брак с нетрудпоселенцами, обычно получали право на выезд в избранные ими места жительства и на получение паспортов.

В апреле 1939 года Л. П. Берия представил в ЦК ВКП(б) и СНК СССР на утверждение проект партийно-правительственного постановления об «уточнении правового положения трудпоселенцев». По своей сути проект был ориентирован на наиболее радикальное за все 1930-е годы реформирование «кулацкой ссылки». В частности, предусматривалось упразднение комендатур с возложением функций последних на районные отделы милиции. Однако НКВД сделал все возможное, чтобы не допустить такой «реформы», вследствие которой могла быть нарушена создававшаяся в течение почти десятилетия система «трудовой ссылки». Проект обсуждался и уточнялся на протяжении почти двух лет, пока, наконец, в марте 1941 года руководство НКВД само не уведомило СНК о «неактуальности этого вопроса» и не попросило «проект с обсуждения снять»[122].

По нашим оценкам, общее число раскулаченных в 1929–1933 годах и позднее крестьян (всех трех групп) могло максимально составлять 3,5 млн, из них порядка 2,1 млн побывали на спецпоселении («кулацкой ссылке»). Всего, по нашим расчетам, в период 1930–1940 годов через спецпоселение в форме «кулацкой ссылки» прошли около 2,3 млн человек, включая «примесь» в лице городского деклассированного элемента, высланного из погранзон «сомнительного элемента» и др. В 1940 году в «кулацкой ссылке» оставалось около 1 млн человек, и, следовательно, убыль за 1930–1940 года составила около 1,3 млн (2,3 млн— 1,0 млн), из них умерших было не более 600 тыс., а бежавших и освобожденных — свыше 700 тыс.

Экспроприация «эксплуататоров-кулаков» являлась составной частью политики «ликвидации эксплуататорских классов» и оправдывалась «государственными интересами» и «интересами трудового народа». Выселение людей с конфискацией их собственности органически вписывалось в теорию и практику «классовой борьбы» (в их большевистском понимании). Спецпоселенческая система («кулацкая ссылка») зародилась и стремительно росла в условиях «форсированного строительства социализма» и служила местом ссылки и «перевоспитания» для многих из тех, кого политическое руководство и карательные органы рассматривали как мешающих или вредящих указанному строительству. Сюда же была интегрирована идея спецколонизации, т. е. освоения необжитых и малообжитых земель посредством насильственных переселений.

В течение 1930-х годов «кулацкая ссылка» прошла определенные этапы в своем развитии — от зарождения в страшных родовых муках до относительной стабилизации. Сложился особый социальный слой — спецпереселенцы (трудпоселенцы), близкий поначалу по своему положению к политическим ссыльным, но в последующем имевшим тенденцию эволюционировать в сторону обычного гражданского населения. Эта эволюция постоянно находилась в стадии процесса, который по разным причинам то ускорялся, то замедлялся, но… не завершался. Можно сказать, что к 1940 году «кулацкая ссылка» находилась в зените своего развития, а дальше начался ее закат.

Глава 2. Сталинские репрессии. Правда ли, что было осуждено 40 миллионов человек?

К концу 1980-х годах историческая наука оказалась перед острой необходимостью доступа к секретным фондам силовых ведомств (бывшим и настоящим), так как в литературе, по радио и телевидению постоянно назывались разные оценочные, виртуальные цифры репрессий, ничем не подтвержденные, и которых нам, профессиональным историкам, нельзя было вводить в научный оборот без соответствующего документального подтверждения.