Прилежная ученица - Остин Несси

Алессандро отнес Ренцо наверх, надеясь, что тупая боль желания постепенно уляжется.

Он жаждал ее – так же, как тогда, когда они впервые познакомились. Что она делает с ним, сама не подозревая этого? И почему же время, которое должно лечить и исцелять, лишь обострило его желание?

Алессандро положил Ренцо в кроватку, погладил шелковистые кудряшки и дождался, пока мальчик не заснул как следует. Бедный малыш, горько подумал Алессандро. Твою маму сегодня похоронили, а твой папа только и думает, что об утолении своих сексуальных аппетитов.

Они встретились за ужином. У Эвелины разыгралась головная боль. Она мало говорила, а ела еще меньше. Но после того, как она выпила два бокала отличного вина, ей стало немного полегче.

– Цыпленок плохо приготовлен?

– Нет, все очень вкусно, – без всяких интонаций сказала она.

– Тогда почему ты ничего не ешь? – отчитал ее Алессандро.

Но она не успела ответить, так как в передней зазвонил телефон и в столовую вошла Лючия.

– Это Камилла.

Алессандро кивнул и встал, сказав:

– Прошу прощения. – Она заметила, как он при этом нахмурился.

Эвелина пыталась подслушать его разговор, вспомнив, как он без всякого стеснения прислушивался к ее переговорам с Риком, но он говорил по-итальянски слишком быстро, чтобы она могла что-то понять. Впрочем, по его тону вполне можно было догадаться, что его знакомство с этой Камиллой было более чем близким.

Когда Алессандро вернулся в комнату, было заметно, что он чем-то раздосадован. На его красивое лицо набежала тень раздражения. Он продолжил свой ужин, но несколько раз нетерпеливо посматривал на часы.

В конце ужина Алессандро внимательно посмотрел на Эвелину и сказал:

– Ты выглядишь усталой, Лина.

– Ты, между прочим, тоже, – парировала она.

– Сегодня был тяжелый и длинный день. Ложись спать пораньше.

Его глаза скользили по ее лицу.

– А ты? Ты тоже собираешься ложиться спать?

Глаза Алессандро разгневанно сузились. Неужели она думает, что ее положение гостьи в его доме позволяет ей задавать такие вопросы? Но он тем не менее ответил:

– К сожалению, мне придется уйти. У тебя есть какие-то возражения?

Эвелина задумалась: а что бы он сделал, если бы она ответила, что возражает? Отменил бы свое свидание? Довольно нелепое предположение. Кто она ему? Ладно, пусть идет на все четыре стороны, ей-то какое дело?

Ей есть чем заняться. Можно позвонить Рику и узнать, как у них идут дела с разработкой последней рекламной компании. Ей вообще давно пора заняться делами и выбросить из головы темноглазого итальянца, приносящего ей одну только головную боль.

Алессандро встал, но, перед тем как выйти, еще раз посмотрел на Эвелину. Она выглядела невозможно красивой в приглушенном свете свечей. Ее волосы казались совсем медовыми, падая, словно два ангельских крыла, на ее плечи. Может, она специально приехала в его дом, чтобы измучить его и извести? Как может она не осознавать своей власти над ним, не понимать, что ее очевидная неприязнь к нему не может заставить его забыть ее. Каждый раз, когда они оказывались вместе, воздух, казалось, искрился электричеством.

– Спокойной ночи, – пожелал он ей на прощание. – Увидимся за завтраком. Не жди меня. Я, должно быть, вернусь поздно.

Она подняла глаза, и ее слова были так же холодны, как и ее глаза.

– С какой стати я стану тебя ждать?

Глава 5

Как только Алессандро ушел, огромная комната, да и весь дом как будто еще больше раздвинулись, и Эвелина ощутила тоску и какую-то детскую потерянность в этом огромном чужом пространстве. Она понимала, что где-то в доме находятся Лючия и Карло, а наверху в своей спальне крепко спит Ренцо. Все же ей стало не по себе и с каждой минутой становилось все хуже. Ей казалось, что тени прошлого, словно стервятники, кружат вокруг нее.

Она попыталась представить прекрасную белокурую Ванессу, сидящую в этом грандиозном зале за столом, накрытым изысканными яствами и украшенным экзотическими цветами, но от этого ей стало только хуже. Великолепие дома теперь только пугало ее. Он был пустынный и нелюдимый. Внезапно она вспомнила, что Ванесса всегда была душой компании и притягивала к себе людей. Ей должно быть было не очень уютно в этом старинном музее. Задумывалась ли она перед свадьбой о том, какой образ жизни ей придется вести?

Эвелина торопливо допила чашечку крепкого кофе, который Лючия поставила перед ней, а затем поднялась к себе, где все же было уютнее, чувствуя, что сон постепенно начинает овладевать ею.

Ее постель, покрытая светлым пледом, казалось, ждет ее, но, несмотря на то что она так устала, сон все не шел. Когда же он наконец смежил ее веки, то не принес долгожданного успокоения, потому что и в снах темноволосый мужчина не хотел оставлять ее в покое.

Алессандро. Его сильная и стройная фигура навевала воспоминания об его аристократических предках, его черные глаза манили ее и искушали, смущали и выпытывали самые сокровенные тайны…

Он был так близко… Она потянулась к нему, но ее руки поймали только воздух.

В полузабытьи Эвелина почувствовала, как ее охватывает жар, как ее кожа покрывается капельками пота, она сбросила льняное покрывало и заворочалась на постели, тщетно надеясь найти удобное положение.

Уже понимая, что этот мрачный и волнующий образ был всего лишь сном, она все же не могла освободиться от него, от тех чувств, которые он вызвал, была не в состоянии успокоить участившееся сердцебиение.

Лицо Алессандро неотступно стояло перед ее глазами, оно опять было так близко, что на этот раз она наверняка сможет коснуться его. Она коснулась его лица, он обнял ее и прижал к своей груди, а затем ливень поцелуев обрушился на нее… Но вдруг его глаза подернулись презрением, и он отошел, оттолкнув ее. Стон протеста сорвался с ее губ:

– Алессандро!

Алессандро как раз на цыпочках проходил мимо ее комнаты, возвращаясь с позднего свидания. Прощание получилось на удивление бурным, и он еще не остыл от финальной сцены. В доме было тихо, как всегда в такой час. Внезапно он услышал испуганный всхлип, а затем свое имя, исступленно повторяемое измученным женским голосом.

Алессандро осторожно нажал на дверную ручку и вошел, стараясь не шуметь. Он замер на минуту, давая глазам время привыкнуть к темноте.

Эвелина, должно быть, подняла жалюзи, так как лунный свет заливал всю комнату каким-то потусторонним призрачным сиянием, освещая и кровать, и ее фигуру, раскинувшуюся на постели. Легкая ночная рубашка сбилась во сне, открывая ее колени.

Волосы Эвелины были рассыпаны по подушке и в неверном свете луны казались серебряными. Одна ее рука была заложена за голову, а приоткрытая нежная грудь звала и манила его.

Алессандро почувствовал, как в нем при одном взгляде на девушку закипает желание. Он видел, как она нахмурилась во сне, и ему неожиданно остро захотелось узнать, что же ей снится. Или ему самому привиделась ее хрупкая фигурка, так призывно распростертая на кровати? Он понял неловкость своего положения. Если она сейчас проснется и увидит его в своей комнате с искаженным от желания лицом, она испугается и криком перебудит весь дом.

Но вопреки здравому смыслу он подошел к ее кровати еще ближе, не в силах оторвать глаз от ее бледного нежного тела, чуть влажного от пота. Ему вовсе не хотелось уходить, но стоять здесь и не сметь прикоснуться к ней было еще мучительнее.

Неожиданно глаза Эвелины раскрылись, и она увидела худощавое гордое лицо, склонившееся над ней. Глаза Алессандро были еще темнее, чем обычно.

Сначала она подумала, что это было лишь продолжением ее сна, но постепенно сознание вернулось к ней, и она удивленно вскрикнула:

– Алессандро?

Он покраснел и виновато проговорил:

– Я услышал, что ты кричала, и подумал, что тебе приснился какой-то дурной сон или нужна моя помощь.

Эвелина села в постели, спросонья не задумываясь о том, что совсем не одета, ощущая только тепло нежности, разливающееся по ее телу от его неотрывного пронзительного взгляда.