АНА навсегда: исповедь отличницы. Анорексия длиною в жизнь - Ольга Шипилова

Пока Аня нажимала клавиши синтезатора, сочиняя очередную мелодию к моим стихам, я все считала и считала в уме количество еды. Потом я вспоминала, что еще выпила бергамотовый чай с тремя ложками сахара, и волна жара моментально обдавала меня, от чего лицо становилось пурпурным.

В один из дней в школе случился неприятный инцидент, который как рентген обнаружил Анину болезнь и показал личины наших одноклассников. До этого дня я думала, что в том, чтобы хорошо учиться, нет ничего дурного, но после я поняла, что Аня тяжело и заразно больна, и я теперь вместе с нею. Вредная учительница математики, которая была благосклонна лишь к одной из своих учениц – Анне, задала на дом сложную задачу, в надежде отыскать среди нас математических гениев. Она изначально понимала, что в классе таких нет, и выдающимися учеными в области точных наук никто из нас не станет, но все же попытку на изобличение острого ума, способного на сложные вычислительные функции, учительница сделала.

– Эта задача дана вам для проверки знаний! Если не решите – ничего страшного, в школьную программу задача все равно не входит! – сказала она.

Класс облегченно вздохнул, но только не Аня. Ее глаза тревожно блестели, она заерзала на стуле и выровняла осанку.

– А если кто-то решит? – зачем-то спросила худощавая Оксана, которая по математике перебивалась с «двойки» на «тройку».

– Уж сильно я сомневаюсь в этом, особенно, что такое сможете сделать вы, Оксана. Но если все же кто-то и решит, я низко преклонюсь перед этим человеком.

Весь класс хотел увидеть, как Александра Павловна перед кем-то преклонится, когда она даже с директором школы разговаривала так, если бы он был рядовым дворником. Но надежды увидеть это зрелище никто не имел, задача была настолько сложна, что даже попыток к ее решению класс не делал.

Вечером на мой домашний телефон раздался звонок. Восторженная Аня быстро говорила в трубку, глотая слова. Я не сразу поняла, что случилось, и почему рассудительная Аня так беспокоится. Когда она пришла в себя, то, наконец, смогла мне объяснить, что ей удалось решить задачу. Это счастье Аня хотела разделить со мной и настоятельно просила меня взять листок и ручку, чтобы я тоже смогла постичь простоту и великолепие решения сложных вещей. Я вернулась к телефонной трубке с записной книжкой, и Аня пустилась в долгое объяснение правил и путей к поиску ответов. Я ровным счетом ничего не понимала в том, что говорила мне Аня, но старательно выводила цифры, словно это была не математическая задача, а цель всей моей жизни, которую Аня для себя уже постигла и теперь пытается рассказать мне. Когда я вернула трубку на свое место, меня охватил жар, задача была недоступна мне, но ответ к ней я получила. Всю ночь я провела, переписывая задачу на чистовик и заучивая наизусть решение.

На следующий день математика у нас была последним уроком. Аня изводила себя нетерпением, ожидая своего звездного часа. Александра Павловна вошла в класс в привычном своем состоянии, которое называлось «не в духе». Она с презрением окинула нас взглядом и ехидно с кривой улыбкой на лице спросила:

– Ну, думаю, задачу спрашивать у вас не стоит, вы, конечно же, не решили ее?! Приступим к изучению нового материала!

Аня подняла руку.

– Что, Анна, вы хотели? – удивилась учительница.

– Я решила задачу!

– Не может такого быть! – рассердилась учительница. – Вы ошибаетесь, даже я, математик со стажем, провела над ней целую неделю.

– Но я, правда, решила, – робко парировала Аня.

Тогда к доске! – потеряв последнее самообладание, крикнула Александра Павловна.

Аня вышла к доске и начала уверенно решать задачу. Весь класс видел, как учительница занервничала – Аня отнимала ее авторитет. Александра Павловна не могла снести такой наглости и повела себя непристойно. Она одергивала Аню на каждом слове, придиралась к ней и в завершение назвала «грубой выскочкой». Я видела, как острые Анины коленки задрожали, губы стали белыми, а на глазах выступили слезы. Аня не могла позволить себе расплакаться перед классом и не могла стерпеть унижения.

– Кланяйтесь, Александра Павловна! Вы проиграли! – хохотнул со своей последней парты двоечник и задира Максим.

– Чего? Я не слышу! Что ты там сказал? «Двойка» – в четверти, нет, в году! – рассвирепела учительница.

– Да что я сделал? За что? Это же ваши слова!

– Вон из класса! Немедленно, щенок!

Максим покинул помещение. Весь класс сидел затаив дыхание, боясь даже пошевелиться.

– Садитесь, Анна – «три»! Вы слишком много мните о себе. Для начала учитесь уважать старших и не забывайте своего места. Вам еще много нужно учиться, прежде всего – изживать свою избалованность! Садитесь, не ожидала от Вас.

Аня обессилено села за парту, не вымолвив ни слова. Ей нужно было плакать, но она держалась, тем сильнее был пожар в ее груди. После уроков я шла с ней рядом. Она стала похожа на тряпичную куклу. Моя рука лежала на ее худом плече, но Аня не чувствовала меня, она сгорала в своей боли. Я видела, как дрожит ее тело, как искажено лицо. Какой ужас! Она сломалась. Учительница выбила словами из нее жизнь, как из ковра последние соринки. Впервые свита преданных поклонниц не окружала нас. Все смеялись над Аней, и никто не осудил учительницу. Я видела, как девочки побежали на перемене к Александре Павловне и утешали ее. Учительница вытирала платочком слезы и шептала:

– Нет, правда, девочки, вы же сами видели, как она меня довела! Анна была моей лучшей ученицей! Какие вы добрые девочки! Где журнал? Это не в моих правилах, но каждой из вас ставлю по «пятерке».

Вчерашние двоечницы ликовали, одной даже хватило наглости забежать нам с Аней наперед и высказать все, что она копила долгие годы: как все дружили с Аней ради ее авторитета, ума и возможности списывать. Анина корона упала. Больше никто не хотел сопровождать Аню в столовую, библиотеку и спортзал.

Весь следующий день я звонила Ане домой, она не пришла в школу, раньше такого никогда не случалось. Даже больная, с высокой температурой Аня посещала занятия. Я звонила и звонила, но никто не брал трубку. А вечером этого же дня к директору школы явилась разгневанная Анина мама, которая требовала серьезного разбирательства и наказания для математички. Она сказала, что у Ани случился нервный срыв, и дочка пыталась наложить на себя руки. Аню поместили в клинику, и это все вина учительницы. Александру Павловну уволили, и постарались скорее забыть неприятный инцидент, пообещав Анечке золотую медаль.

Пока Аня лежала в больнице, я приходила в школу и ежедневно слышала ликования наших одноклассников, которые с интересом обсуждали Анину беду. Никто ее не пожалел, все говорили лишь одно: «По заслугам! Так ей и надо!» Списывать было не у кого, и лживая свита Аниных рабов перекинулась на меня. Если в школе было столпотворение – значит, я следовала в столовую, туалет или библиотеку. Придя домой, я не могла от них отмыться, они мне были противны. Я понимала, что наступит день, и я буду на Анином месте: брошенная, оплеванная, униженная.

Девятый класс я окончила с отличием, на горизонте замаячила золотая медаль. Аня выписалась из больницы и нашла в себе силы никому не показывать своей слабости. Медленно к ней вернулась свита преданных слуг, жизнь потекла в привычном русле. Как только прозвенел последний звонок на школьной линейке, мы с Аней попрощались, получив свои грамоты за отличные знания. Наш класс расформировывали по профилям. Аня поступала в математический класс, в надежде отшлифовать свои вычислительные навыки и довести их до совершенства. Я – в филологический, полагая, что жизнь можно легко прожить и без интегралов, когда в кармане лежит маленький умный помощник – калькулятор.

На летних каникулах мои знания продолжили оттачиваться с каждым днем, я много читала, старалась узнавать больше. Порой мне казалась, что мозг взрывается и закипает, разрастается до гигантских размеров. И если внутренне я становилась лучше, то снаружи я все равно оставалась обычной упитанной школьницей. С этим мириться было никак нельзя. И начались нескончаемые поиски путей, как взаимосвязать духовное «Я – стремлюсь к идеалу» и физическое «Я – опять хочу есть».

Однажды мне в руки попала замечательная книга, настоящий шедевр, написанная Демисом Руссосом и его близкой подругой Вероник «Проблемы лишнего веса». Она переломила мои привычные представления о еде. Я и по сей день считаю ее настоящим бестселлером, своей настольной книгой. Вечерами я стала изучать принципы раздельного питания, подсчитывать калории и выписывать себе в тетрадь диетические блюда из сельдерея. Я завела пищевой дневник, в котором отмечала все, что съедала за день. Я взвешивалась каждый день натощак у соседской девочки и сверяла свой вес с таблицами в книге Демиса, откуда следовало, что моя фигура остается плотной – рост 164, вес 57.